Прочь из Москвы! Из Петербурга тоже!

На учебу

Учиться за границей всегда считалось делом полезным. Художники не исключение. Уже в XIX веке лучших выпускников петербургской Императорской Академии художеств и Московского училища живописи, ваяния и зодчества отправляли за государственный счет в Италию и Францию. Созданные за рубежом работы показывает сейчас столичный Музей русского импрессионизма.

Традиция пенсионерства восходит к 1760 году, когда выпускники Академии трех изящных художеств (петербургская институция находилась еще в ведении Московского университета и называлась вовсе не академией) впервые отправились за границу. Это были будущие классики архитектуры Василий Баженов и Иван Старов, а также живописец Антон Лосенко. Но выставка «Отличники» начинается с академизма 1840-х годов и завершается революцией 1917 года.

Среди представленных авторов много классиков — от Репина и Поленова до Кустодиева и Исаака Бродского, есть любимцы широкой публики, как Семирадский и Айвазовский, есть и мастера салонно-музейного искусства, как Василий Шухаев и Александр Яковлев. Все они побывали за границей за казенный счет «для усовершенствования в искусстве», но совершенствование это не понималось как знакомство с последними течениями — скорее, как продолжение школьной программы. Античность, Возрождение, поиски четвертьвековой давности…

Репин против Коро

Судя по тому, как развивалась живопись в царской России, за границей многие старались сохранить свою уникальность и к новым веяниям относились настороженно.

Его письма с берегов Сены содержат в основном имена второго, если не третьего ряда, а о поэтичном Камиле Коро он поначалу отзывался снисходительно, называл его аферистом и заочно подвергал эйджизму.

Полтора года спустя Репин, правда, смягчился и признавал в Коро наивность и простоту: «есть восхитительные вещи по простоте, правде, поэзии и наивности; есть даже фигуры и превосходные по колориту».

Работы Коро тоже показывают на выставке в Музее импрессионизма — в рамках спецпроекта на третьем этаже, где ГМИИ им. Пушкина выставил полотна авторов, которыми восхищались наши, в основном это представители «барбизонской школы» — как Диас де ла Пенья и Добиньи, но есть и Курбе, и Менцель.

Как в кино

Показывают и творчество малоизвестных сегодня авторов, забытых явно незаслуженно, например, Ивана Дряпаченко (1881–1936) с его отличным видом Флоренции из коллекции Русского музея. Или рано умершего Семена Никифорова (1877–1912) — две его итальянские картины предоставил областной художественный музей Рязани.

Вот, например, Константин Вещилов (1878–1945). Ученик Репина, пенсионер в Риме, после гибели Верещагина он перенял многие его заказы и стал официальным художником Морского министерства, место было вакантно долгие годы после А.К. Боголюбова. Вещилов начал заниматься оформлением спектаклей в Суворинском театре, а среди выставок, в которых он участвовал, были в основном коммерческие. При большевиках Вещилов фиксировал оформление революционных праздников, портретировал Луначарского и Калинина, делегатов II конгресса Коминтерна, но потом все-таки уехал во Францию, где вернулся к занятию театром, а затем в Америку. Хотя Репин считал его талантливым, в краткой истории искусства ему вряд ли найдется место; извлечение прибыли из мастерства оказывалось для него важнее творческих поисков.

Готовым сценарием для сериала выглядит судьба Ивана Мясоедова (1881–1953). Сын знаменитого передвижника, увлекавшийся не только живописью, но и тяжелой атлетикой, он путешествовал как пенсионер между Брауншвейгом и Лондоном, много времени проводил на Капри у Горького (кстати, на выставке есть горьковский портрет кисти Бродского), но самое интересное в его жизни началось после революции. 

После этого осел в Лихтенштейне, где стал почти что придворным художником, хотя и получил там условный срок за обман с паспортами. Последние же месяцы жизни он провел в Аргентине.

На выставке Мясоедов представлен отличным рисунком итальянской натурщицы из Русского музея. Работы для «Отличников» отбирались из множества музеев и частных собраний, в каталоге воспроизведено больше, чем показано в залах — не всему в итоге хватило места: так, например, картины из Еревана до Москвы не доехали.

Умный чиновник

Каталог хорош и тем, что по сюжетам он шире выставки. Так, здесь вспоминают об одном из реформаторов художественного пенсионерства за границей — конференц-секретаре Академии художеств в Петербурге с 1868 по 1889 год Петре Исееве (1831 — дата смерти неизвестна). Он считал, что в Париже необходимо устроить специальный дом для пенсионеров, которые вообще-то живут там странной жизнью и скорее «не продвигались в искусстве вперед, а напротив, шли назад и в этом обратном движении доходили до совершенного упадка».

Советские искусствоведы написали про Исеева немало гадостей — дескать, дорвался чинуша до власти, и понеслось… Главным в этой нелюбви к конференц-секретарю было, вероятно, то, что он противостоял Крамскому. Но в мемуарах Репина о нем говорится с уважением, и здесь возникает вопрос, кто авторитетнее: ангажированный аналитик или современник, лично общавшийся с неоднозначным героем?

После обвинения в растрате Исеева осудили и отправили в ссылку в Оренбург. Говорят, он взял на себя чужую вину — и не просто абы чью, но самого Великого князя Владимира, президента Академии художеств, который, как и Исеев, тоже немало что покупал у Репина-студента и его товарищей.

Вероятно, все было именно так.

Великий князь выполнил обещание, так как наказание Исеева оказалось относительно легким — ссылка в Оренбург. Там он жил с женой, на свидание с ним ездили дочери. По их словам, в Оренбурге он «подрабатывал плотницким делом», но художники утверждали, что и в ссылке тот продолжал принимать участие в их судьбах. Хороший пример для казнокрадов и зиц-председателей последующих времен.