Дата смерти — август 2000 года

12 августа 2000 года в Барен­цевом море во время комплексной боевой подготовки кораблей Северного флота на атомной подводной лодке «Курск» произошла катастрофа.

Первый взрыв прозвучал в 11 часов 28 минут, в тот самый момент, когда подводная лодка готовилась к стрельбе практической (без боевой части) перекисно-водородной торпедой 65–76 «КИТ». Взорвалась перекись водорода в двигателе торпеды. От взрыва мощностью около 200 кг в тротиловом эквиваленте погибли находившиеся в первом (торпедном) и втором (командном) отсеках члены экипажа «Курска». Лодка потеряла управляемость и через 75 секунд ударилась носом о дно на скорости около 7 узлов (13 км) в час. В 11 часов 30 минут прозвучал второй взрыв — одна за другой взорвались не менее 10 боевых торпед (по официальной версии — от объемного пожара в торпедном отсеке, по версии вице-адмирала Валерия Рязанцева, члена правительственной комиссии по выяснению обстоятельств гибели АПРК «Курск», — вследствие удара лодки о грунт деформировались торпедные аппараты и сдетонировали находившиеся в них боевые торпеды).

Гидродинамическая волна накрыла даже находившуюся в 80 километрах от «Курска» подводную лодку «Карелия», которая в этот момент готовилась к стрельбе практической ракетой по полигону на Камчатке. После выполнения ракетной стрельбы и всплытия командир «Карелии» Андрей Кораблев доложил на командный пункт Северного флота о предположительно подводном взрыве и передал его координаты, которые соответствовали координатам затопления «Курска».

Флагман Северного флота, тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий», находился гораздо ближе к месту катастрофы, чем подлодка «Карелия». Именно по нему должен был стрелять практической торпедой «Курск». Но вместо стрельбы акустики на «Петре Великом» зафиксировали два взрыва, а сам «Петр Великий» тряхнуло так, словно это был легкий баркас, а не огромный корабль водоизмещением 26 тысяч тонн. От гидродинамического удара у членов экипажа «подогнулись колени». На «Петре Великом» в этот момент находился руководивший учениями командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов. Однако, в отличие от командира «Карелии», он не заинтересовался ни причиной «тряски», ни донесением акустиков.

Из показаний гидроакустика ТАРК «Петр Великий» Лавринюка: «…Я доложил в боевой информационный центр, на ходовой мостик и на центральный командный пункт. Сразу, в момент вспышки и хлопка из динамика, я почувствовал, что по кораблю прошел гидродинамический удар, который выразился в дрожи корпуса «Петра Великого». На мой взгляд, такого эффекта в виде дрожи корпуса от включения какой-либо аппаратуры на «Петре Великом» произойти не могло. Это был внешний динамический удар…»

На допросе в прокуратуре командующий Северным флотом Вячеслав Попов будет отрицать факт доклада акустиков о зафиксированных на «Курске» взрывах, а гидродинамический удар, сотрясший корпус корабля, объяснит «развертыванием радиолокационной антенны».

95 из 118 человек, находившихся на борту «Курска», погибли в результате взрывов. Взрывная волна уничтожила носовую часть лодки вплоть до реакторных отсеков — 5 и 5-бис. 

забрали с собой еду и воду, индивидуальные средства спасения и средства регенерации воздуха, загерметизировали переборку между 8-м и 9-м отсеками, чтобы уменьшить поступление воды. Они сделали все, чтобы прожить на затонувшем «Курске» как можно дольше в ожидании спасения.

Катастрофа случилась в ходе учений, на мелководье, в четко обозначенном районе Баренцева моря с большим количеством наших кораблей. И поэтому подводники в 9-м отсеке все время подавали сигналы SOS. Они были уверены, что их скоро обнаружат и услышат.

И вот почему. Во время торпедной стрельбы лодка должна выходить на связь три раза. Первый раз она должна доложить о выполнении/невыполнении стрельбы. Второй — когда найдут и поднимут практические торпеды. Третий раз лодка выходит на связь, чтобы доложить о всплытии и освобождении района. В соответствии с «Правилами использования полигона» (закрытый руководящий документ флота, регламентирующий правила боевой подготовки), пока лодка не выйдет на связь, отряд боевых кораблей не имеет права уходить из района учений. По плану учений предельное время для выполнения торпедных стрельб для «Курска» — 14 часов 30 минут. В 14.31 (самый крайний срок, если лодка не выходит на связь) ее должны были объявить аварийной и начать поисково-спасательную операцию. Но отряд боевых кораблей во главе с флагманом «Петром Великим», так и не дождавшись торпедной стрельбы, уходит из района гибели «Курска» в 14 часов 12 минут, а адмирал Попов улетает на вертолете в Североморск, где дает пресс-конференцию. 

В 13.50 в вахтенном журнале командного пункта Северного флота появляется запись: «Начать действовать по худшему варианту». Но официально лодку объявят аварийной и поднимут боевую тревогу только в 23 часа 30 минут, спустя 12 часов после взрывов. Официальное следствие по делу о гибели «Курска» «уменьшит» время преступного опоздания на три часа: «Вследствие незнания адмиралом В.А. Поповым и его подчиненными конкретной обстановки, невыполнения требований руководящих документов ВМФ в случае отсутствия всплытия подводной лодки в установленное время в надводное положение, а также из-за принятия ошибочных решений в процессе ожидания всплытия подводного крейсера он был объявлен аварийным с опозданием на 9 часов».

Спасательное судно «Михаил Рудницкий» с двумя подводными аппаратами на борту — поисковым АС‑32 и поисково-спасательным АС‑34 «Приз» — выйдет из базы только в 1.04 ночи 13 августа. Почти 9 часов ему потребуется, чтобы добраться до места гибели «Курска».

…Не поврежденные взрывами отсеки «Курска» постепенно заполнялись водой, давление в них повышалось. 9-й «отсек живучести», рассчитанный в штатное время только на трех человек, переполнен почти в 8 раз. Кислорода не хватает. Подводники используют регенерационные установки (РДУ) для выработки кислорода. У них было 3 установки и 25 банок В‑64 с 25 пластинами регенерации в каждой. Если одновременно зарядить все три РДУ (по банке на каждую), то кислорода как раз хватит на 23 человека почти на сутки. Они открыли и использовали 9 банок…

Кроме того, Дмитрий Колесников и старший мичман Андрей Борисов написали личные послания родным. Все записи, это совершенно очевидно, сделаны в разное время и в разных условиях. И, полагаю, в разные дни. Первая запись сделана 12 августа в 13.34 капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым. «Список л/с 6, 7, 8, 9 отс., находящихся в 9-м отсеке после аварии 12.08.2000 г.» И ниже — 23 фамилии выживших. Вторая запись, сделанная в 13.58, свидетельствует о повышении давления в 7-м отсеке. Из третьей записи, сделанной капитан-лейтенантом Сергеем Садиленко, следует, что обстановка в «отсеке живучести» сильно ухудшилась. «13.15. Весь личный состав из 6, 7 и 8 отсеков перешел в 9. Нас здесь 23 человека. Самочувствие плохое. Ослаблены действием угарного газа. Давление повышается. Кончаются регенеративные патроны. При выходе на поверхность не выдержим декомпрессии. Не хватает ремней на индивидуальных дыхательных аппаратах. Отсутствуют карабины на стопорах. Протянем еще не более суток».

Эта запись прямо свидетельствует о том, что подводники использовали часть регенеративных пластин, то есть провели в 9-м отсеке длительное время. Почти уверена, что эта и все последующие записи сделаны 13 августа; возможно, 14-го.

Четвертая запись, помеченная временным отрезком «15.15», сделана капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым и носит личный характер — он пишет своей жене Ольге.

Своей жене Наташе и сыну Александру напишет и старший мичман Андрей Борисов.

И наконец, самая известная часть этих записей, сделанная капитан-лейтенантом Андреем Колесниковым. Она не обозначена никаким временным промежутком. Почерк меняется. Строчки размашистые и «пляшут» по всей странице, буквы — то очень большие, то совсем маленькие. «Здесь темно писать, но на ощупь попробую. Шансов, похоже, нет: процентов 10–20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает. Здесь список личного состава отсеков, которые находятся в 9-м и будут пытаться выйти. Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников».

Затем Колесников складывает и прячет в нагрудном кармане два драгоценных хрупких листа формата А‑4 так, чтобы никакая стихия не смогла уничтожить это свидетельство.

…Самостоятельно спастись они не могли. Даже «мокрый способ» выхода из затопленной лодки (когда подводники сами выходят из «отсека живучести» и поднимаются на поверхность) предусматривает помощь извне — водолазов-глубоководников и спасательного судна, которое обеспечит прием на борт и проведение декомпрессии подводников.

Капитан-лейтенант Сергей Садиленко в оставленной им записи написал: «Декомпрессии не выдержим». Эта фраза говорит о многом: подводники здраво оценивали ситуацию и понимали, что при попытке выйти из отсека без подоспевшей помощи им грозит мучительная смерть от разницы давления (в отсеке затонувшей лодки оно гораздо выше, чем на поверхности).

21 августа 2000 года в интервью программе «Время» министр обороны маршал Игорь Сергеев скажет: «Вы знаете, стуки были, тринадцатого и четырнадцатого. Даже была составлена специальная картограмма, на которой мы получили короткий и емкий ответ: «SOS, вода». Это уже была оценка состояния людей, которые еще были живы, находились в отсеках. Очевидно, в отсеки уже поступала или просачивалась вода.

Журналист: «Когда эти стуки прекратились?»

И. Сергеев: «Ну практически после четырнадцатого».

Стуки будут зафиксированы на аудионоситель. По ним будет проведена экспертиза. Экспертиза докажет, что стучали люди по межотсечной переборке затопленной подводной лодки. А потом, когда эти стуки SOS окажутся политически и юридически невыгодным свидетельством против власти и виновных в этой катастрофе, их превратят сначала в «технические шумы». Позже напишут, что стучали неустановленные люди с не установленного следствием корабля.

Президент Путин, улетевший 12 августа в отпуск в Сочи, узнал о нештатной ситуации в ходе учений только 13 августа в 7 часов утра от министра обороны Игоря Сергеева.

— Министр обороны позвонил, сказал, что мы потеряли лодку, но обнаружили уже, сейчас начинаем работы. Было непонятно, что происходит что-то трагическое, — так вспоминал Путин об этом докладе.

Именно Сергеев рекомендовал президенту оставаться в Сочи, заверив, что поисково-спасательная операция идет даже оперативней, чем предписывают флотские инструкции, а имеющихся в распоряжении ВМФ ресурсов достаточно для проведения эффективной поисково-спасательной операции.

Страна узнала о «Курске» только 14 августа. В 10.45 начальник пресс-службы ВМФ Игорь Дыгало заявил журналистам: «Курск» лег на дно в квадрате 69 градусов 40 минут северной широты и 37 градусов 35 минут восточной долготы, экипаж жив, воздух и электричество подаются, связь с экипажем поддерживается, ядерный реактор заглушен».

14 августа, как только о нештатной ситуации с «Курском» объявили официально, Англия, Норвегия и США предлагают России свою помощь в спасательной операции.

Но главком ВМФ Владимир Куроедов отказывается от иностранной помощи, и впервые именно он запускает насквозь лживую, но невероятно живучую версию о столкновении «Курска» с иностранной подводной лодкой. По его словам, на корпусе подводного ракетоносца имеются «признаки крупного и серьезного столкновения». Шансы на благополучный исход спасательной операции главком Куроедов оценивает не очень высоко.

Вечером 14 августа делает заявление вице-премьер Илья Клебанов, назначенный Распоряжением правительства РФ № 112-рс руководителем Правительственной комиссии по расследованию причин происшествия с АПРК «Курск». Он говорит о том, что России не нужна помощь других стран, а имеющиеся у флота «технические возможности по своему уровню не хуже американских». В отличие от главкома, он оценивает шансы на спасение экипажа как неплохие.

Тем временем в районе бедствия продолжаются спасательные работы. Спасательные глубоководные аппараты (СГА) постоянно ломаются, ставя под угрозу жизнь спасателей.

А когда удается погрузиться, они не могут пристыковаться к люку комингс-площадки 9-го отсека. 15 августа погружения СГА прекращены из-за шторма. Единственные работы, которые осуществляются эффективно и не прекращаются даже из-за шторма, — обследование лежащего на дне «Курска» и обломков носовой части. Операцию проводит секретная атомная глубоководная станция проекта 1910 «Кашалот» («Лошарик», или АС‑12, ставшая печально известной в 2019 году из-за аварии с аккумуляторной батареей, — более современная модификация «Кашалота»). «Кашалот» фиксирует огромные повреждения на «Курске».

— Носовой отсек полностью разрушен, — докладывает командир «Кашалота» Егоров.

15 августа помощь России по спасению экипажа «Курска» предлагают Франция, Италия, Германия и Великобритания.

16 августа возобновляются попытки пристыковаться к комингс-площадке 9-го отсека. По-прежнему безрезультатно. 

Причина — конструктивный недостаток: опорное кольцо комингс-площадки было утоплено в палубу надстройки. А должно было выступать на 5–10 мм. Об этом стало известно гораздо позднее. Как, впрочем, и о том, что во время ходовых и государственных испытаний лодки никто не проверял возможность стыковки спасательного аппарата с комингс-площадкой на «Курске». Равную ответственность за это несут и проектант крейсера (ЦКБ «Рубин»), и флот.

Днем 16 августа президент Путин говорит по телефону с президентом США Биллом Клинтоном. В 16.00 становится известно, что Россия приняла помощь Великобритании и Норвегии. Рано утром 17 августа из норвежского порта Тронхейм выходят спасательное судно Normand Pioneer с британским спасательным аппаратом LR‑5 (участвовал в 2005 году в спасении российского экипажа затонувшей на Камчатке автономной станции АС‑28) и спасательное судно Seaway Eagle, оборудованное ГВК (глубоководный водолазный комплекс). На борту Seaway Eagle — 12 водолазов-глубоководников. 19 августа начальник штаба Северного флота вице-адмирал Михаил Моцак говорит о том, что сигналы SOS поступали с «Курска» вплоть до 15 августа. По словам Моцака, подводники просили дать кислород и сообщали о поступлении в отсек воды. 15 августа стуки прекратились. «Весьма вероятно, нам придется констатировать самые худшие ожидания. Но операция по проникновению на подлодку будет продолжаться. Ее главная задача — найти членов экипажа живыми или мертвыми».

19 августа из строя выходят все российские спасательные аппараты. Им на смену прибывает британский LR‑5, а ночью 20 августа в район затопления «Курска» подходит Seaway Eagle. Уже через 13 с половиной часов норвежские водолазы-глубоководники спускаются на «Курск» и пытаются открыть люк 9-го отсека. Выясняется, что для этого нужен специальный инструмент, на изготовление которого уходит остаток дня и ночь с 20 на 21 августа. В 7.20 21 августа норвежские водолазы погружаются и уже через 16 минут вскрывают люк 9-го отсека «Курска». Шлюзовая камера отсека заполнена водой. Это значит, 9-й отсек полностью затоплен и спасать некого.

23 августа Путин выступит с обращением к стране. Он скажет, что с лодкой была потеряна связь в 23.30 12 августа, а спасательные работы начались через четыре часа после трагедии. Это будет ложь. Связь с «Курском» была потеряна в 11часов 28 минут 12 августа, спасательные работы начались спустя 29 с половиной часов, первая попытка стыковки с комингс-площадкой люка 9-го отсека была предпринята только через 43 с половиной часа после взрывов.

Путин скажет, что у флота были все необходимые спасательные средства и они были полностью исправны. Это тоже неправда. У Северного флота было только одно устаревшее спасательное судно «Михаил Рудницкий» и три спасательных аппарата, все они неоднократно ломались в ходе спасательной операции. Ни один из аппаратов не смог осуществить стыковку с люком 9-го отсека.

Руководство ВМФ было против принятия иностранной помощи и, настаивая на своем, потеряло драгоценное время. Решение о привлечении иностранных спасателей принял президент России, и только тогда, когда ему самому стало понятно, что ситуация критическая, а спасательная операция — абсолютно провальная.

Путин сказал, что промедление в этом вопросе не было фатальным, так как норвежские водолазы сумели открыть люк 9-го отека только на 6-й день с момента принятия Россией иностранной помощи. Это было лукавство. Норвежские водолазы сумели открыть люк менее чем за сутки со второй попытки и всего за 16 минут с момента погружения (для сравнения: нашему АС‑34 «Приз» нужно было более двух часов с момента погружения до непосредственно подсадки на комингс-площадку 9-го отсека).

Самой главной проблемой Путин посчитал отсутствие водолазов-глубоководников на флоте. Но и в этом ему соврали. Водолазы-глубоководники в России были — в городе Ломоносове под Санкт-Петербургом базируется Экспедиционный аварийно-спасательный отряд ВМВ РФ. 12 водолазов из этого отряда уже через два месяца (в октябре 2000 года) примут участие в подъеме 12 тел подводников из 9-го отека. Только работать они будут совместно с норвежскими коллегами, а их работу будет обеспечивать норвежское судно-спасатель с глубоководным водолазным комплексом (ГВК). Именно отсутствие морских спасателей с ГВК станет критическим обстоятельством неспасения выжившего экипажа «Курска» в августе 2000 года.

Российские подводники, как и их погибшие товарищи на «Курске», продолжают ходить в море без всякой надежды на спасение.

23 августа 2000 года президент Путин пообещал стране: «Позавчера министр обороны Игорь Дмитриевич Сергеев, а вчера главнокомандующий Военно-морским флотом и командующий Северным флотом подали мне рапорты об отставке. Эти рапорты не будут приняты. Не будут приняты, повторяю, до полного понимания того, что произошло, в чем причины и есть ли виноватые. Действительно виноватые или это просто стечение трагических обстоятельств. Никаких огульных расправ под влиянием эмоциональных всплесков и под влиянием стечения обстоятельств не будет. Я буду с армией, буду с флотом и буду с народом. И вместе мы восстановим и армию, и флот, и страну».

25 ноября 2001 года генеральный прокурор Устинов положил на стол Путина экспертное заключение члена правительственной комиссии по расследованию причин и обстоятельств катастрофы ПЛ «Курск» вице-адмирала Валерия Рязанцева. В заключении была названа причина взрыва практической перекисно-водородной торпеды.

В ходе своей работы, изучая флотские документы о готовности лодки и экипажа к несению боевой службы, адмирал Рязанцев обнаружил целый ряд служебных актов с поддельными подписями. В том числе он обнаружил поддельные подписи на «Акте проверки и обезжиривания трубопроводов технического воздуха АПЛ К‑141 «Курск». «Документ якобы <был> издан в декабре 1999 года, подписан старшим помощником командира, торпедистами АПЛ «Курск» и утвержден командиром подводной лодки <Геннадием Лячиным>. 

Почему это стало смертельным?

Кроме заключения вице-адмирала Рязанцева, Устинов доложил Путину о многочисленных нарушениях, допущенных руководством Северного флота и ВМФ РФ при подготовке к учениям. В ходе работы следствия и правительственной комиссии был выявлен целый ряд конструкторских недостатков, повлиявших на то, что взрыв в торпедном отсеке привел к смерти всего командного состава «Курска» и подводная лодка лишилась управления. Все эти нарушения состояли в прямой причинно-следственной связи с гибелью крейсера и членов экипажа. Что касается поисково-спасательной операции, то ее хронология, перекрестно сведенная следствием с руководящими документами ВМФ РФ, совершенно очевидно доказывала: в августе 2000 года военные не сказали президенту ни слова правды, а он транслировал их ложь всей стране.

Он вызвал к себе главкома ВМФ РФ Владимира Куроедова, показал ему предварительные выводы следствия. После чего Куроедов собственноручно составил «расстрельный список» из 14 старших офицеров (в том числе пяти адмиралов) Северного флота и Главного штаба ВМФ РФ. Именно их 4 декабря 2006 года Путин отправил в отставку «за серьезные упущения в организации повседневной и учебно-боевой деятельности флота». Слово «Курск» в приказе Путина не фигурировало.

Впрочем, самые главные виновники катастрофы устроились неплохо: бывший командующий СФ Вячеслав Попов стал сенатором, а бывший начштаба СФ Михаил Моцак — первым замом полпреда президента в СЗФО.

28 июня 2002 года следователь Артур Егиев вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела «в связи с отсутствием причинно-следственной связи в действиях должностных лиц ВМФ РФ и гибелью АПРК «Курск» и его экипажа». Постановление было основано на двух фальсифицированных за месяц до окончания следствия экспертизах. Судебно-медицинская комиссионная экспертиза утверждала, что 23 подводника прожили в 9-м отсеке всего 4,5–8 часов, и даже если бы поисково-спасательная операция началась вовремя, спасти никого бы не удалось. Вторая экспертиза, проведенная главным штурманом ВМФ РФ Сергеем Козловым, пришла к выводам, что сигналы SOS, которые были зафиксированы 13 и 14 августа, посылали неустановленные лица с не установленного следствием надводного корабля, находившегося за пределами района учений, в котором погиб «Курск».

При этом из списка вещественных доказательств бесследно пропали 5 из 14 аудиокассет, на которые во время поисково-спасательной операции производились записи всех шумов и стуков с «Курска». В частности, экспертам не были переданы три аудиокассеты, записанные акустиками «Петра Великого», и две — записанные гидроакустической станцией спасательного судна «Михаил Рудницкий». Вполне возможно, что именно на этих кассетах есть стуки «SOS. Вода», о которых говорили и министр обороны Сергеев, и вице-адмирал Моцак. И вполне возможно, стуки, записанные на этих пяти пропавших кассетах, свидетельствуют о том, что подводники прожили в 9-м отсеке до 15 августа.

Но следователи не хотели, чтобы они знакомились с уголовным делом, и поэтому, как только родственников признали потерпевшими, дело «Курска» было засекречено. Рассекретить его удалось адвокату потерпевших Борису Кузнецову только через Верховный суд РФ. В 2002 году адвокат потерпевших обжаловал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Но тема «Курска» уже не интересовала российское общество: на суде не было ни одного журналиста, кроме корреспондента «Новой газеты».

Все российские судебные инстанции отказали родственникам погибших, и тогда адвокат Борис Кузнецов обратился от имени отца капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова в Страсбургский суд.

В 2009 году ЕСПЧ коммуницировал жалобу «Колесников против России» и попытался связаться с адвокатом заявителя. Безуспешно — на адвоката Кузнецова было заведено надуманное уголовное дело о разглашении гостайны, в связи с чем он вынужден был бежать из России и просить политического убежища в США. Связь со своими заявителями по «Курску» адвокат утратил. Поэтому ЕСПЧ вышел на самого заявителя — Романа Дмитриевича Колесникова, военного моряка на пенсии (Дмитрий Колесников продолжил семейную династию).

Роман Дмитриевич отказался от своей жалобы по делу «Курска» и объяснил мне это так: «…С этим враньем, с коррупцией, с воровством у нас никто не борется, хотя президент и премьер-министр делают очень красивые заявления. А я вот сейчас пойду и буду с этим бороться? Чтобы на меня пальцем показали, мол, нашелся Дон Кихот? 

И при этом принимается решение: дело закрыть. Причина — безысходность нашей системы. С другой стороны, Путин мог бы сделать так, чтобы состоялся суд и был бы объективный разбор. Тот факт, что ему врали, когда докладывали, что там всех спасают, и он все это дело выслушивал, и верил, и в Сочи оставался… Ему так докладывали. Но к развалу флота отношения не имел! И он мог бы в начале своей президентской карьеры разобраться в деле «Курска». Но он принял другое решение. У него, видимо, были совсем другие планы относительно будущего России и своего личного будущего».

…Капитан-лейтенант Дмитрий Колес­­ников захоронен на знаменитом Серафимовском кладбище Питера, где покоятся целые поколения военных моряков. Но могила Колесникова отличается от всех могил на этом кладбище. Роман Колесников запретил выбивать на надгробии сына день, в который следствие похоронило 23 подводников, выживших после взрывов. Его сын 12 августа еще был жив! А когда умер — следствие по политическим причинам не установило. Поэтому на могиле капитан-лейтенанта просто написано: «Август 2000 года».

* За всю свою недолгую службу «Курск» и его экипаж ни разу не эксплуатировали торпеды на жидком топливе, к которым относится перекисно-водородная торпеда 65–76.