Поначалу они хотели рассказать об ожидании сибиряками газификации, ведь в Сибири находится 88% российских запасов природного газа, при этом именно Сибирь — самый негазифицированный макрорегион страны. Даже в мегаполисах топят дома дровами. И вот они поехали. И увидели своими глазами, что не отсутствием газа обеспокоены люди. Они ждут домой родных, отправленных в Украину.
И некоторые уже не дождутся. Как говорит Иван Жилин: «Эта тема преследовала нас сама. И конечно, мы не могли от нее отвернуться».
Десять дней в Сибири, более тысячи километров по Красноярскому краю и Иркутской области.
В XXI веке люди продолжают топить дома дровами — даже в городах-миллионниках. В поселках порой и дров не хватает.
С семьями мобилизованных власти расплачиваются дровами. Сформировали специальную программу помощи семьям мобилизованных и пенсионеров, закладываются бюджеты…
Док и начинается с дров. Целой поленницы. Семья купила дефицитный товар на «детские деньги», то есть пособие на ребенка. Дрова нынче очень дороги. Красноярск — среди самых грязных городов. Три ТЭЦ, заводы, трубы домов. Режим черного неба бывает до 58 дней в году. Черный купол зависает над городом.
Местная телекомпания ТВК организовала компанию «Подари дрова» для неимущих.
Вообще-то газ здесь есть, но он идет в Китай по газопроводу. Тут как у Пушкина: «по усам текло, да в рот не попало» — вот примерно так и в поселке со звучным названием «Магистральный». А зимы-то здесь под 50 градусов и долгие. Поселок расположен практически в тайге.
Разговаривая с местными жителями (скорее, жительницами, мужчин практически не видно) авторы выясняют, что ждут здесь не газа, а своих родных, поставленных под ружье.
Вот мама сына, который не выходит на связь, складывает оставшиеся от дров щепки. Горюет. Наталья плачет: раньше сын помогал. Забрали. А он такой веселый, уравновешенный, всегда успокоит. Теперь связи нет. Собирался жениться. Но позвонили, сказали, чтоб в 11 часов был. Поехал. А что делать? Иначе не мог.
Хоронить тоже — на что? Местные власти голову ломают. В сельсоветах нет на это денег. Ищут спонсоров, понятно.
Еще в этом кино есть очень милая библиотекарша. Она и книги читала, и детей правильно воспитывала, и знает, кому верить — исключительно телевизору. Ну не интернету же. Телевизор все же — это стабильно, это на всю страну. Поэтому сомнений у нее нет.
Или вот молодая женщина Алена. Ей повезло. Ее мобилизованный муж всего лишь ранен, позвонил из госпиталя с украинского номера. А вот ее подруге не повезло. Надо было как-то ей сказать, что муж погиб. Но пусть лучше власти скажут.
Все они патриоты, все против нацизма, так с детства воспитаны. К тому же получают каждый день достоверные подтверждения своей правоты из телеящика. Убеждены, что это украинцам пропаганда голову дурит. Поэтому они уже с украинской родней не общаются.
Школьники помогают пенсионерам и три раза в неделю тренируются в клубе: метание ножей, разбор автомата, репетиции эвакуации. А еще учатся отдавать почести при погребении погибших соотечественников.
Почти в финале увидим мясо. Много мерзнущего мяса на прилавках прямо на улице. Как жуткая метафора.
Самое впечатляющее в этом документальном эссе — интонация. В нем нет обличения, крика — только боль и безысходность.
А все равно здесь верят в победу и светлое будущее: «Летом будем все гулять и праздновать. Америка упадет. Свет подешевле будет. Будет у нас свет и газ». Так предсказывает одна из героинь. Вечером она свет не жжет — не по карману, — включает фонарик. Топит раз в сутки. Почти хватает. Вот смотрите-ка — почти 16 градусов. Зато телевизор у нее не выключается. Все время светит. На этот «свет» деньги есть.
Лариса Малюкова ведет телеграмм-канал про кино и не только. Подписывайтесь!