Торжественная церемония прошла в большой университетской аудитории имени еще одного почетного доктора — Вирджинии Вулф. Это замечательное событие еще раз опровергает домыслы о глухой отмене русской культуры на Западе, о так называемом канселлинге. Да, европейцы и американцы активно протестуют против действий России в Украине. Но знаменитые театры Европы открыли сезон балетом Чайковского и оперой Мусоргского. На лучших сценах мира — в Ла Скала, Ковент-Гардене и Метрополитан — поют русские певцы, чеховские спектакли соревнуются за первенство на театральных фестивалях, в Лозаннском университете только что прошла трехдневная Международная конференция «Столетие СССР: продолжение следует». Отменяем, наоборот, сами: начиная с проекта-выставки в Новой Третьяковке Гриши Брускина «Смена декораций» и заканчивая цензорской (иначе не назовешь) отправкой книг неугодных авторов в закрытые помещения библиотек, что до боли напоминает советские «спецхраны».
Джулия Маркуччи. Фото: соцсети
Джулия Маркуччи — директор университетского Центра перевода, профессор-славист, переводчица книг Петрушевской на итальянский, постоянная участница наших общих международных конференций по современной русской словесности, — откуда и мое с ней знакомство. Джулия написала на русском и произнесла в присутствии Людмилы Стефановны и всех собравшихся в зале Вирджинии Вулф приветственную речь.
«Мы собрались сегодня, чтобы поздравить Людмилу Стефановну Петрушевскую, удостоенную звания доктора гонорис кауза в лингвистических науках и межкультурной коммуникации нашего университета. Одна из самых значительных писательниц современной России, автор повестей, рассказов и сказок, драматург, сценарист, поэт, а также певица и художник входит в наше университетское сообщество. Жестокость и нежность ХХ века совмещены в творчестве этой замечательной писательницы. Еe бабушка в свое время отвергла ухаживания Маяковского, а сама она, «московская украинка», стала образцом гражданского мужества для современной России.
В своем автобиографическом рассказе «Находка» с отличающей ее прозу иронией лауреат вспоминает о своем дебюте в начале 60-х годов в роли корреспондента главной телепрограммы страны «Последние известия». В «Находке» Людмила Стефановна делает нас участниками ряда пережитых ею событий, ознаменовавших конец «оттепели». Описывая реакцию Хрущева, разгромившего художников-авангардистов во время посещения знаменитой выставки в московском Манеже, Петрушевская отмечает: «Оттепель (1962) на этом окончательно завершилась обледенением. На последующие двадцать три года. То есть у нас любые попытки улучшения ведут к ухудшению».
Но помимо горького сарказма этого высказывания, рассказ «Находка» внезапно раскрывает нам подлинный мир этой выдающейся женщины. Редакция «Последних известий» выбирает Петрушевскую ведущей для репортажа о встрече с первой женщиной-космонавтом Валентиной Терешковой. Выбор пал именно на нее, женщину-журналистку, чтобы, как иронично комментирует Петрушевская, «восстановить пошатнувшееся равновесие между полами, раз девушку пульнули в космос». Людмила Стефановна подготовила речь, написанную на листке бумаги, который держала в руках. Но как только появляется машина с Терешковой, чувство умиления неожиданно берет над ней верх, и она начинает плакать. Ее коллега едва успевает заставить ее замолчать и сам читает речь; с тех пор он перестанет с ней здороваться и будет делать вид, что ее не узнает.
Вы не представляете, уважаемая Людмила Стефановна, насколько я боюсь, что, сейчас со мной произойдет то же самое, что «я подавлюсь от умиления» и вновь пробудится тысяча эмоций, которые я испытала, читая и переводя ваши произведения. Разве и передо мной не стоит точно также женщина-космонавт? Женщина, которая совершила путешествие во времени: пережила последствия сталинского террора, когда члены ее семьи считались врагами народа; эвакуацию в Куйбышев во время Второй мировой войны; круговорот репрессий послевоенного времени, период «оттепели»; цензуру в годы застоя и, наконец, сомнительное раскрепощение 80-х годов и распад СССР.
И вот снова пришло время, наполненное новыми репрессиями в России. Но в еще большей степени перед нами космонавт внутреннего мира, путешественница в мир женских жизней, умеющая расслышать в них вечность и сделать фольклором, ставшим альтернативой официальной культуре.
Но в еще большей степени перед нами космонавт внутреннего мира, путешественница в мир женских жизней, умеющая услышать и передать глубинную суть характеров с такой точностью, что это уходило в фольклор, противостоя официальной культуре.
16 сентября мы присвоили этому залу имя Вирджинии Вулф, и в тот же день доктором гонорис кауза нашего университета стала Надя Фузини, переводчица и исследовательница английской литературы и творчества Вирджинии Вулф. Это две свободные женщины двух разных эпох боролись с разными формами патриархальной дискриминации. Надя Фузини напомнила нам, что Вирджиния Вулф дважды отказалась от степени доктора гонорис кауза, в 1933 и в 1939 годах. «Слишком поздно», — повторяла она, ведь ей — как женщине — в то время не позволено было получить университетское образование.
У Петрушевской много общего с ними,
и сегодня актовый зал им. Вирджинии Вулф становится новым домом для той, у кого годами не было настоящего спального места.
Торжественная церемония в университете Сиены. Фото: соцсети
Людмила Стефановна, как и Надя Фузини, приняла наше звание, ставшее ее первой официальной итальянской наградой в ряду множества премий, полученных ею в России и за ее пределами. В 2002 г. ей была присуждена Государственная премия, врученная лично президентом Владимиром Путиным. Петрушевская, пользуясь случаем, пригласила его на спектакль «Московский хор» — по пьесе, написанной в 1984 году и насыщенной скрытой критикой властей. На приглашение посетить спектакль президент не откликнулся.
В 2021 г. после ликвидации «Мемориала» (объявлен властями иноагентом и ликвидирован), общественной организации, защищающей права человека в России, Петрушевская вернула Путину Государственную премию. На своей странице в Facebook*, насчитывающей 30 000 подписчиков, она написала, что у нее отнимают «Мемориал» — память о расстрелянных и невинно осужденных.
В 2019 г. писательница получила особую награду литературной премии «Большая книга» — «За вклад в литературу». Петрушевская сочла эту формулировку слишком общей и отказалась от букета, поскольку не любит срезанные цветы. Она сказала, что самым дорогим из полученных ею подарков была реакция читателей, которые стоя аплодировали ей после ее комментария строчки Анны Ахматовой «Я научила женщин говорить… Но, Боже, как их замолчать заставить!». Людмила Стефановна произнесла:
А я скажу:
Говорите!
Я вас слушаю!
Нищенки!
Зощенки!
Значительная часть детства писательницы прошла в Куйбышеве, на Волге, где она жила с бабушкой и тетей в полной нищете и отверженности, в ежедневном ожидании, когда ее горячо любимая мама вернется и заберет ее с собой в Москву.
Но маленькая Людмила не сдалась нищете, холоду, голоду и издевательствам сверстников. В Куйбышеве она выступает в незнакомых дворах, распевая песни и пересказывая «Портрет» Николая Гоголя, который ее бабушка-бестужевка читала ей наизусть.
Потом будет возвращение с мамой в Москву и скитания по квартирам в отчаянных попытках получить собственный угол. Преследования семьи особенно усилили после того, как дедушка Людмилы Стефановны, великий лингвист Николай Феофанович Яковлев, один из основателей Московского лингвистического кружка, выступил против сталинской статьи по языкознанию. Он оказывается в полной изоляции. И даже годы спустя, кода его старый друг Роман Якобсон приехал из США в Москву, ему отказали во встрече с ним. «Не стали показывать деда, пощадили обоих», — вспоминает Петрушевская.
Травматичный, но и богатый опыт позволяет талантливой девочке собственными глазами увидеть жестокую реальность, ничуть не похожей на светлое будущее, обещанное социалистическим реализмом. Этим опытом и этой противоречивостью дышит экспрессивный документализм прозы Людмилы Стефановны.
В конце 60-х годов, в начале писательского пути, ее голос сливается с голосами одиноких, покинутых, преданных и обманутых женщин, на миг прикоснувшихся к счастью, прежде чем пуститься в плавание по морю одиночества. Эти душераздирающие монологи и другие рассказы будут опубликованы лишь в 1988 году в сборнике «Бессмертная любовь», распроданном за два дня в книжном магазине на Арбате.
«Ее искусство — это безжалостная фреска ослепляющей объективности и психологической, даже социологической тонкости, болезненной и подавляющей рутины, в которой никогда не перестает пульсировать энергия, жажда жизни. Энергия, которая не зависит от надежды». Ослепительный свет, отпечаток легкости и свежести, отсутствие риторики, искренность.
Так описывает Петрушевскую и ее поэтику Марио Карамитти, ее переводчик на итальянский язык для издательства Эйнауди.
Торжественная церемония в университете Сиены. Фото: соцсети
Со временем — признанная и любимая широким кругом читателей — писательница удивит их своими сказками. Их рождение она описывает в своей повести «Время ночь»: «Теперь я проснулась среди ночи, мое время, ночь, свидание со звездами и с Богом, время разговора, все записываю».
Сказки рассказывались перед сном троим детям, потом и внукам, а сегодня и правнукам. Зачастую в сказках имитируется детский язык, непонятный для взрослых, например в цикле «Пуськи бятые». Петрушевская придумала свой язык, играя с древнерусскими и иностранными корнями. Такие ребусы дети разгадывают интуитивно, и они их очень смешат.
И в сказках, и в рассказах
мы оказываемся в самом сердце болезненного и наполненного жизнью сплетения любви и страдания, насилия и искупления, которое читатели Петрушевской научились ценить и которое уже в постмодернистском контексте воспроизводит трагические экзистенциальные конфликты Достоевского и Чехова.
Речь идет не столько о культуре жертвенности и отказа, сколько о тяжелом поиске и высвобождении доброго ростка любви из клубка жестокости истории; жестокости, от которой не защищены даже отношения близких людей.Опыт проживания боли, выраженный в произведениях Людмилы Стефановны, безусловно, это способ пережить внутреннюю трагедию и не позволить забыть о ней.
Мы бы хотели, чтобы здесь, в этом актовом зале, наша гостья почувствовала тепло и благодарность — чувства, с которыми мы вручаем ей высокое звание доктора гонорис кауза нашего Университета».
{{subtitle}}
{{/subtitle}}