Почему первопечатник Федоров скрывался в Украине

Меж двух полюсов

«Украинское православие только догматически одинаково с российским, во всем же остальном — сильно отличается. Многие века Украинская церковь существовала как независимая от Российской, и она создала свое собственное понимание православ’я», — писал историк и богослов, глава Украинской православной церкви в Канаде середины прошлого века митрополит Иларион (Огиенко).

В процессе никоновской церковной реформы XVII в. российское православие подверглось значительному юго-западному (то есть украинскому и белорусскому) влиянию. Советский период лишь усилил его. 

Тем не менее украинское и российское православие движутся в разных направлениях, и при первой же возможности Украинская церковь пытается отделиться от Русской. Так было во время революции и Гражданской войны 1917–20 гг., когда правительство Петлюры провозгласило автокефалию Украинской церкви, и при немецкой оккупации 1941–44 гг., когда возникла Украинская автокефальная церковь «второй генерации», и при распаде СССР, и после 24 февраля, когда от РПЦ отошла даже УПЦ Московского патриархата. И чему тут удивляться, если вспомнить, что в конце XVII в. Москва почти силой аннексировала Киевскую митрополию, затем упразднила ее автономию и подвергла принудительной русификации, не гармонирующей с местными вековыми традициями.

На крайних полюсах российско-украинского центробежного процесса находятся русское старообрядчество как консервация чисто московского средневекового благочестия и западноукраинское униатство как проект интеграции православной традиции в глобальный («вселенський») католицизм. Более умеренные, «мейнстримные» течения российского и украинского православия, находящиеся между этими полюсами, так или иначе подпадают под влияние: в первом случае изоляционистского старообрядчества, во втором — интегристского униатства.

Понятно, что корни этих различий уходят в историю. Около 550 лет (после начала татаро-монгольского нашествия и до распада Речи Посполитой) большая часть этнических украинских территорий развивалась изолированно от Московии/России. (А некоторые регионы Украины — наиболее пассионарные в плане государственного строительства — входили в одно с Москвой государство всего несколько десятилетий.) В самый важный для культурного размежевания Московии и Украины период — с середины XV по конец XVI вв. — митрополии Москвы и Киева даже не имели канонического общения…

Кто как называется?

Говоря о непохожести московского и киевского православия, придется вспомнить о «географическом детерминизме» — концепции зависимости общественного развития от природных особенностей местности (в русской исторической науке ее, в частности, продвигали Сергей Соловьев и Василий Ключевский). Украинские земли менее защищены — больше половины территории тут занимает открытая степь, и уже в первые века своей истории Киев подвергался постоянным разорительным набегам кочевников, а его государственность была не очень прочной. Территория же Московии была окружена непроходимыми дремучими лесами, что способствовало изоляции и деспотической государственности.

Эту особенность малороссов подметил в XVIII в. автор «Истории русов, или Малой России», которую приписывают архиепископу Георгию (Конисскому).

Характерно, что домонгольские летописи северо-восточных земель (Новгорода, Суздаля, Владимира) называют Русью именно киевские земли. Первые упоминания о самоименовании владимиро-суздальских князей «руськими» относятся лишь к 1270 гг. В те же, домонгольские, времена звучит и топоним «Украина». Первое упоминание Украины содержится в Ипатьевской летописи в редакции 1187 года. Спустя четверть века та же летопись говорит уже обо «всей Украине», которую объединил под своим скипетром князь Данила Галицкий, позже коронованный папскими легатами в «короля Руси».

Традицию научного обоснования «отдельности» украинского народа в российской историографии заложил Николай Костомаров, профессор истории Петербургского университета, опубликовав в 1861 г. в журнале «Основа» статью «Две русские народности». За свои взгляды Костомаров подвергался заключению в Петропавловскую крепость и ссылке, но его академическая репутация в Петербурге эпохи Александра II была чрезвычайно высока. Ученый последовательно боролся с имперским мифом о «едином русском народе», к которому относятся все славяне — подданные Российской империи. По его мнению, под политическим брендом «русский народ» скрывается множество этносов со своими культурами, языками, антропологическими типами (например, новгородцы, поморы, казаки и т.д.).

Ключевое отличие великороссов от южнорусского народа ученый видел в соотношении «частого» и «общего». Великороссам Костомаров приписывал 

Носителям этой традиции не очень понятна идея личной свободы, которую заменяет воля обожествленного государя и пафос страданий из-за «общей тяжелой судьбы». «Для Южнорусса, — продолжает Костомаров, — нет ничего тяжелее и противнее такого порядка». На территории же современной Украины «прежние древние удельно-вечевые понятия продолжали развиваться и встретились с польськими». Князья и бояре южнорусских княжеств стали частью польской шляхты, а украинское дворянство Нового времени выросло уже из казацкой старшины, из офицерства Войска Запорожского.

Переходя к отличиям религиозности двух народов, Костомаров замечает, что среди верующих россиян «мало внутреннего благочестия, пиетизма», зато много «ханжей, строгих исполнителей внешних правил и обрядов». Приходят на память суровые герои национального пантеона, кем-то уже канонизированные, а кем-то почитаемые «без церковного благословення», — Аввакум, Иван Грозный, Григорий Распутин… С другой стороны, к основным чертам украинской религиозности ученый относит «чувство всеприсутствия Божия, душевное умиление, внутреннее обращение къ Богу, тайное размышление о Промысле, над собою, сердечное влечение къ духовному, неизвестному, таинственному». Пантеон моральных авторитетов тут составляют странствующий философ Григорий Сковорода, соловецкий узник атаман Петр Калнышевский и гонимый Екатериной II митрополит Арсений (Мациевич).

Для этого типа благочестия богослужебно-обрядовая сторона играет второстепенную роль; важнее — музыкально-поэтическая эстетика, бытовые традиции, чтение и толкование Св. Писания. 

Исторические отсечки

Географическая открытость Украины создавала массу проблем с безопасностью и мешала сохранению государственности. Но она же превратила Украину в уникальный перекресток культур, где произошла и до сих пор происходит теснейшая интеграция западного и восточного христианства. В украинской православной традиции никогда не было столь агрессивного восприятия католицизма («ереси латинской»), как в московской. Спустя два века после официального разрыва между Римом и Константинополем, в 1245 г., Киевский архиепископ Петр (Акерович) выступал на соборе, устроенном папой Иннокентием IV в Лионе. Он рассказывал, что Киев после разорения Батыем лежит в руинах. Как писал приехавший по приглашению Петра папский легат Плано да Карпини, в городе сожжено около 600 церквей и более 20 монастырей. Но еще до Батыя, в 1169 г., Киев разорило суздальское войско Андрея Боголюбского: «И не было помилования никому и ниоткуда. Церкви горели, христиан убивали, других вязали, жен вели в плен, разлучая силою с мужьями, младенцы рыдали, смотря на матерей своих. Взяли множество багатства», — свидетельствует Ипатьевская летопись.

В разоренном Киеве митрополиты всея Руси продержались недолго, уже в конце XIII в. митрополит Максим переехал в более безопасный Владимир-на-Клязьме. А его преемник, родившийся на Волыни Петр (Ратенский), и вовсе переехал в малозначительную тогда Москву, внеся огромный вклад в ее возвышение. Тем временем татаро-монголы начали утрачивать контроль над Киевом: в 1324 г. литовский князь Гедимин разгромил их на реке Ирпень, а в 1362-м, после битвы при Синих Водах, древнерусская столица на 300 лет вошла в состав Великого княжества Литовского (ВКЛ) (позже — конфедеративной Речи Посполитой).

Усиливавшейся Литве, основное население которой составляли протоукраинцы и протобеларусы, не было резонов в церковном отношении подчиняться Москве, находившейся в вассальной зависимости от Золотой Орды. В начале XV века в Новгородке (нынешний белорусский Новогрудок) по настоянию князя Витовта избирают «паралельного» Киевского митрополита Григория (Цамблака) (митрополиты в Москве также продолжали носить титул Киевских).

Это событие стало ключевым в истории формирования изоляционистской церковной идеологии Москвы, постепенно выросшей в доктрину «Третьего Рима» и нынешнего «Русского мира». Идеология эта довольно проста: католики (Запад) — еретики, униаты (Украина) — предатели православия, только мы одни в целом мире сохранили чистоту православия. Канонически этот взгляд закрепил московский Стоглавый собор (1551), который повелел перекрещивать «черкасов» и утвердил московское двуперстие как единственно спасительное.

После падения Константинополя (1453) Греческая церковь под османским игом отреклась от унии, соответственно и подчиненная Константинополю Киевская митрополия вернулась в «чистое» православие, однако Москва горделиво оставалась вне церковного общения с Константинополем и Киевом вплоть до 1589 г., когда «на Москве» было учреждено патриаршество. Поскольку элита ВКЛ приняла католицизм, а после Люблинской унии (1569) это государство объединилось с Польшей, православные будущих Украины и Беларуси существовали в тесном взаимодействии с католиками, которое к концу XVI в. породило целый массив оригинальной полемической литературы. Конфессиональная конкуренция стала залогом образованности (перед Москвой же такой задачи не стояло).

Первыми выстрелили католики: Петр Скарга издал в 1577 г. в Вильне трактат «О единстве Церкви Божией» (разумеется, вокруг Рима). Православный грек Христофор Филалет ответил ему «Апокрисисом», изданным в Остроге. Затем последовали послания Ивана Вышенского, полемические труды Герасима и Мелетия Смотрицких, «Палинодия» Захарии Копыстенского. Увенчал всю эту полемику «Большой Катехизис» митрополита Петра Могилы (1640), который до XIX в. оставался официальным сводом догматики Российской церкви. Украинская православная ученость, сформировавшись в ходе полемики с католиками и протестантами, переняла многие методы и идеи оппонентов, что дало о. Георгию Флоровскому в ХХ в. основание поставить ей диагноз: «Псевдоморфоза православия». Но на стыке средневековья с Новым временем, когда Россия в ходе реформы патриарха Никона только начала открывать для себя мир научного знания, 

В этом отношении Украина опередила Россию ровно на сто лет. Славяно-греко-латинский коллегиум в своем поместье в Остроге открыл князь Константин Острожский в 1570-е гг. Большую просветительскую миссию исполняли православные братства, создававшиеся в разных городах Украины и Беларуси с целью противодействия католикам и унии (Брестскую унию с Римом заключил Киевский митрополит Михаил в 1596 г., ее преемницей является Украинская греко-католическая церковь, находившаяся в советский период в катакомбах). Константинопольский патриарх даровал братствам ставропигию, то есть напрямую подчинил их себе, предоставив влиятельным мирянам власть над епископами. Это обстоятельство, помимо прочего, подтолкнуло епископов к унии и дало им основание подозревать братства в «протестантизме».

Уставы братств — источник той самой церковной «соборноправности», которая легла в основу движения Украинской автокефальной церкви ХХ века, где все служители — от старосты до епископа — избираются свободным всенародным голосованием. Первая братская школа открылась во Львове, потом — в других городах, обладавших Магдебургским правом (муниципальным самоуправлением), в том числе в Киеве, в 1615 г. Школы создавались по образцу иезуитских коллегиумов и преподавание там велось на латыни. Киево-братская школа быстро переросла в академию и стала крупнейшим учебным заведением во всем славянском мире.

Со времен Ивана Грозного Украина стала привлекательным местом для политэмиграции из Москвы. Самым знаменитым диссидентом «первой волны» был князь Андрей Курбский, оппонент царя и сторонник боярского парламентаризма, получивший от польского короля город Ковель на Волыни и массу поместий вокруг. В одном из них — Миляновичах — Курбский создал интеллектуальный кружок, в который вошли местные ученые и другие политэмигранты. Среди них был лидер заволжских нестяжателей старец Артемий, ученик преподобного Нила Сорского, осужденный в Москве за критику церковного феодализма. Неподалеку (во Львове) обосновался другой изгнанник из Москвы — печатник Иван Федоров. После переезда под покровительство князя Константина в Острог он издал первую полную печатную Библию на церковнославянском языке — Острожскую (1581). Но еще раньше, в начале XVI в., Франциск Скорина напечатал в Праге перевод Библии на разговорный язык, который можно считать староукраинским или старобелорусским (до сих пор лексика украинского и белорусского языков совпадают на 82%). Перевод Библии на русский язык впервые напечатан лишь в 1876 г.!

«Пестрая» вера

Культурные особенности, по которым можно отличить украинскую православную традицию от российской, нередко вырастают из близости Украины Западу и из «ее вековой зависимости от иноверной политической власти», признавал митрополит Иларион (Огиенко). Конечно, тут много древнего и аутентичного — рушники на иконах, расшитые национальным орнаментом облачения и хоругви, колядки и «богатая кутья» перед Рождеством, деревянные церкви на Карпатах и яркие, жизнерадостные иконы в «селянском» стиле. Но если говорить о более «високих» пластах церковной культуры — например, об архитектуре и музыке, то «стандарт» задает эпоха барокко. С одной стороны, хронологически она совпала с киевским православным Ренессансом начала XVII в., с другой — оказалась удивительно созвучна жизнерадостному мировосприятию зажиточных мещан и казаков.

Помимо помпезного киевского барокко (в этом стиле были перестроены практически все древние киевские храмы, начиная от Софии и заканчивая Киево-Печерской лаврой), выделяют более демократичное казацкое, или мазепинское. В российской историографии гетман Иван Мазепа — сугубо отрицательный персонаж, но в украинской памяти он остался благодаря храмоздательству. Мгарский монастырь на Полтавщине, Вознесенский собор в Переяславле, Богоявленский собор на Подоле и Николаевский собор в Киеве, Троицкий и Николаевский храмы в Батурине и многие другие построены на средства и по инициативе Мазепы. Дошло до того, что после его разрыва с Петром царь запретил казакам строить каменные храмы.

Влияние католической музыки эпохи Возрождения испытал на себе киевский распев, который до сих пор лежит в основе «обиходного» (повседневного) пения в РПЦ. В отличие от древнерусского строгого унисона («знаменный распев»), сохраняемого старообрядцами, киевский распев многоголосый и местами довольно витиеватый. Еще более сложным является «напев Киево-Печерской лавры», который сформировался при митрополите-просветителе Петре (Могиле).

В обрядово-культурной сфере и лежит основная разница между российским и украинским православием. Наиболее последовательные критики украинской традиции, русские старообрядцы, считают ее «пестрой», «суетной», «чувственной», а самих православных украинцев — некрещеными. Дело в том, что под влиянием католицизма в XV в. в Украине распространилось обливательное крещение, которое сегодня доминирует и в РПЦ. В московской же традиции (равно как и в греческой) раньше признавалось нормативным лишь погружательное крещение.

Кроме того, московская традиция строго держится за церковнославянский язык богослужения, а украинская тяготеет к переводу на язык современный. Еще в 1627 г. типография Киево-Печерской лавры выпустила «Триодь постную» с чтениями на разговорном языке. До самого последнего времени автокефальные (то есть назависимые от других церковных центров) украинские общины отличались от тех, которые признавали верховенство РПЦ, богослужением на современном украинском языке.

В годы ее правления было запрещено читать церковнославянские тексты с украинским произношением, и священники с дьячками вынуждены были «ломать язик», чтобы читать на московский манер. Те, кто не мог справиться с фонетическими проблемами, независимо от сана, отправлялись в «штрафные команды»…

***

Религиозная культура — всегда синтез многих искусств, и каждый народ насыщает ее своими красками и звуками. В этом смысле болгарское православие отличается от сербского, а они вместе — от греческого или грузинского. Разнообразие культурных форм обогащает религию. Почему Москве так тяжело признать за украинским народом право на национальную православную культуру, складывавшуюся веками? 

«Добрый Великорусс как только заедет [в Украину],… получит симпатию къ малорусскому народу; он найдет въ нем те живительные начала, которые мало судили развить Великороссам крутые обстоятельства прежней их истории», — писал Николай Костомаров. «Крутые обстоятельства» самой последней истории нашего отечества, его бессмысленная битва с бытием, превратили любое «живительное начало» в источник угрозы, а культуру — в симптом неблагонадежности.