Сюжеты · Культура

Вечность пахнет куриным бульоном

Юрий Мамлеев, «Черное зеркало». Рекомендация к прочтению для тех, кто спрашивает: почему «русский мир» такой, как сейчас он есть?

Роман Шамолин, антрополог, специально для «Новой»
цитата

«И тут все увидели, что лицо его опять меняется. Исчезает плавное человеческое выражение, горят не только глаза, но и ум. И появляется что-то далекое, призрачно-глухое. И ушки — да, да, ушки быстро шевелятся».

Многие помнят, наверное, нашумевший британский сериал «Черное зеркало», вышедший в прокат лет десять назад. Основная идея — массовое «расчеловечивание», стимулированное черными экранами электронных гаджетов. Эти «черные зеркала» мониторов и смартфонов тотальны. Практически они всегда перед глазами, они в каждой ладони. Они вводят в зависимость, действуют как наркотик — со всеми вытекающими побочными эффектами. Мир человеческий охватывается безвыходной технопаранойей.

Но, видимо, как каждая семья несчастна по-своему, так и каждый народ «расчеловечивается» своеобразно. Для «русского мира» есть свое «Черное зеркало», и возникло оно раньше.

Это сборник рассказов Юрия Мамлеева, которые были написаны еще в ранние перестроечные годы. По сути, показывает здесь писатель русский «глубинный народ» — задолго до того, как это название станет политическим мемом. И по сути, главным предметом является не столько сам народ, сколько та самая «глубинность».

Во-первых, в текстах Мамлеева напрочь рушится простое и плоское представление об идентичности, где осознаваемое «я» как бы равно самому себе. Персонажи Мамлеева никогда не тождественны так называемому себе, т.е. своей очевидной и разговаривающей социальной персоне. Такая персона — лишь зыбкое прикрытие для того, что ворочается дальше и глубже. Но не где-то неизмеримо далеко, в каком-нибудь платоновском «мире идей», а совсем рядом — рукой подать. Она, эта «глубинность», прорывается в зримую реальность не просто легко, а как бы в одно касание. Она и есть настоящая природа реальности — русской реальности. Тогда как все человеческие слова, и дела, и мысли — не то, не ими определяется главное.

Никогда в «русском мире» слова, дела и мысли не определяли главное. Не больше они, чем оболочка или изнанка.

В общем-то, оболочка или изнанка — здесь это одно и то же. А поиграть с оболочками «русский мир» охоч.

Но вот второе и главное. Когда «глубинность» прорывается и показывается, то становится совершенно ясно: нет в ней с платоновским «миром идей» совсем никакой схожести. Нет ни принципов формообразования, ни глобальной космической изометрии. По сути, в ней нет того, чем определяется «мир идей», — нет Логоса. «Глубинность» неопределима, бесформенна и алогична. Бессмысленна. Но в этом она и так притягательна для сердца русского человека, так интимна ему и всегда распознаваема им. Он чует «глубинность», как запах от закипающего куриного бульона, и с предвкушением идет на этот запах. В свое время Егор Летов, а за ним и Виктор Пелевин сказали, что «вечность пахнет нефтью», — наверное, в некоем русском геополитическом смысле так оно и есть. Но все-таки для самого расхожего представителя «русского мира», для того россиянина, который в потоке себе подобных ежедневно заполняет улицы, троллейбусы, метро и спальные кварталы, она пахнет куда более обыденно и по-родственному. Куриным бульоном, почему бы нет.

Если представить, что живший в XVII веке немецкий теолог и мистик Якоб Беме каким-то образом познакомился с русской «глубинностью», то наверняка признал бы, что это и есть

Ungrund — темная бездна, безосновность, лежащая в матрице всех вещей, существовавшая до Творения и вне Творения. Бездна, запирающая мысль.

Но там, где ум теолога видит нечто такое, русский человек чует дыхание родных просторов. Собственно, Федор Тютчев когда-то написал именно об этом:

О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!

***

Юрий Мамлеев. Фото: Википедия

Персонажи рассказов Мамлеева — это прямые проводники русской «глубинности». Но проводники не сознательные, не нарочитые. Они как игрушки, куклы в ее руках. Они не чувствуют, что с них требуется какая-то аскеза, дисциплина, как это чувствовали древние греки в отношении к своему Логосу. Они просто отдаются «глубинности», прыгают в нее такими, как есть, как в заранее приготовленный гроб (из рассказа «Прыжок в гроб»). И та целиком их в итоге заглатывает. А дальше следуют трансформации, превращения, настигающие самых обычных, непримечательных обитателей коммунальных квартир:

цитата

«В это время дверь в комнату Саши — а была она как раз напротив кухни — распахнулась, и на всех глянуло кривоногое существо с козлиным взглядом и в каких-то лесных, корневых лохмотьях». 

(Из рассказа «Удалой».)

Пожалуй, главная особенность русской «глубинности» в том, что она почти не знает дифференциаций. Нет четких границ между жизнью и смертью, светом и тьмой, душой и плотью. Это явственно проступает в языке. Где еще можно встретить такое выражение, адресованное к любителю животной пищи: «мясная душа»? Но русский человек не испытывает по этому поводу никаких неудобств. Ни насчет языка, ни насчет политики. «Все не так однозначно» — этот один из самых популярных сегодня слоганов, однако он подойдет к «русскому миру» вообще, в любое практически время.

Там же, где нет дифференциаций, нет ясно осознанных форм, нет и морали.

Русская «глубинность» в своих проявлениях аморальна по сути. Это довольно своеобычная аморальность, со своей прикладной логикой и даже с какой-то своей «аморальной этикой».

Необычайный феномен. Да вот, например, эпизод из разговора родственников со своей неизлечимо больной сестрой:

цитата

«— Ну проживешь ты еще полгода, и что толку? И себя изведешь, и нас раньше времени в могилу отправишь. Давай мы тебя схороним. Живую. Смотришься ты как мертвая. Тебя за покойницу любой примет. Схороним тихо, без шпаны. Ты сама и заснешь себе во гробе. Задохнешься быстро, не успеешь оглянуться. И все. Лучше раньше в гроб лечь, чем самой маяться и нас мучить. Думаешь, боязно? Нисколько. Все одно — в гробу лежать». 

(Из рассказа «Прыжок в гроб»)

***

В начале века философ Николай Бердяев говорил, что дар формы весьма невелик у русского человека. Как будто растворен в пространстве русский человек, поглощен своим бескрайним равнинным пейзажем. А писатель Юрий Мамлеев в рассказах своих показал, что не столько в земных пространствах здесь дело. Иные, потусторонние причины показал. Так же и объяснил, почему русский человек к осознанию, к пониманию никогда не торопится. Ведь не только одно удовольствие испытывает он от своей «глубинности», словно от выпитого свежего куриного бульона.

Испытывает он от нее еще и сильнейший, запредельный ужас.

Ведь так уж есть, что бульон-то на костях и плоти мертвой птицы делается. Лучше об этом и не думать. Если «черное зеркало» не просто на стене или в ладонях, а внутри тебя самого, что тут делать?

цитата

«Ну и хорошо, что непонятно, Тань! Так лучше! А то с ума сойдешь, от понимания-то! От понимания того, что было! Не заводись, Танька, плюнь на понимание!» 

(Из рассказа «Удалой».)