Севастополь. Легендарная военная база Черноморского флота. Город, одним из первых подвергшийся немецким бомбардировкам в 1941 году. Город, переживший кровавую оборону и оккупацию. Город, разбомбленный до основания. Здесь всегда были очень сильны антифашистские настроения. 

Но с какого дна в этом городе пророс русский национализм? 

Смотреть на происходящее в родном Севастополе времен «спецоперации» в Украине больно. Я провела в городе-герое неделю. Ощущение, будто попала на «Обитаемый остров» братьев Стругацких, где специальные башни облучают население и полностью выжигают у большинства способность мыслить. До 24 февраля люди, которые безбоязненно критиковали действия властей, а некоторые даже заявляли о разочаровании в России, после начала «спецоперации» объединились вокруг логотипа Z. 

Здесь словно материализовалось «послание» Оруэлла: «Незнание — сила». Ну и так далее — за цитату из классика мировой литературы теперь можно и сесть.

Незнание — сила

Я остановилась в районе бухты Казачья. Район исторически — военный. Еще при СCCР здесь строили жилые дома, чтобы тем, кто несет службу, не надо было далеко идти до частей и полигонов. 

…А я иду делать маникюр на небольшой рынок с торговыми павильонами. Мимо проходит молодой парень в камуфляже, в каске и с автоматом в продмаг. Местные торговцы, видимо, уже привыкли, но у меня человек с оружием вызывает тревогу. 

Севастополь — город относительно небольшой, почти все друг друга знают. Вот и маникюрщицы — практически «информагентство», новости распространяются быстро и широко. 

Клиенты «моего» мастера — в основном жены военных. 

— Видела военного с оружием, который в магазин заходил, — говорю мастеру. Назовем ее Марией, ей 26 лет. 

— Испугались? 

— Ну, тревожно как-то.

Мария интересуется, что я думаю о ситуации в Украине. Осторожно отвечаю, что против насилия, бессмысленных смертей и за дипломатическое решение конфликтов. В ответ получаю порцию пропаганды. «Восемь лет Донбасс бомбили», «Это все нацисты виноваты», «Украинцы сами напросились, но наши ребята их освободят». 

Замолкаю. Спорить бессмысленно. 

— Нарисуйте мне, пожалуйста, этот знак на двух ногтях, — говорю я ей и показываю на телефоне картинку пацифика. 

— Ой, какая интересная пентаграмма! — восклицает Мария. Старательно и молча рисует пацифик. А потом спрашивает: 

— А что это значит? 

— В 60-х возникло антивоенное движение. Это его символ: «Я за мир».

Мария не реагирует, да я и не жду от нее реакции. 

…Иду по центру города. Навстречу — напряженные, сосредоточенные лица. Иногда слышится слово, запрещенное Роскомнадзором. 

Площадь Нахимова, где в 2014 году собирался народ на митинг «народной воли», сейчас пуст. Пустуют и стенды, посвященные очередной годовщине присоединения Крыма, которые установили недалеко от памятника адмиралу Нахимову. 

Изредка на улицах можно встретить дорогой автомобиль с буквой Z на заднем стекле. 

По данным моих источников, влиться в ряды «спецоперации» за Перекопом, то есть стать контрактниками, желающих в Севастополе нет. Это очень контрастирует с 2014 годом, когда немало севастопольских мужчин поехали добровольцами воевать на Донбасс. 

Местные власти всячески поощряют ура-патриотические настроения. В Севастополе на прошлой неделе прошло несколько мероприятий в поддержку «спецоперации». Например, 3 марта состоялся автопробег. Громко сигналя, по городу колонной проехали сторонники «русского мира». На некоторых машинах сохранились украинские номера. Из окон выглядывали триколоры и флаги «ДНР». Участники в подавляющем большинстве — бюджетники, чиновники, единороссы, русские националисты и переселенцы с Донбасса. Провластные СМИ это называют «самым масштабным автопробегом» в Севастополе. В акции участвовали 300 автомобилей, притом в городе-герое зарегистрировано почти 160 тысяч частных транспортных средств (данные 2020 года). 

«[Роскомнадзор] — это мир» 

Власти взялись и за подрастающее поколение: разъясняют ему «политику партии», проводят профилактические беседы со школьниками и студентами. 

Я прослушала лекцию «Россия в современном мире» в Севастопольском государственном университете. Большая аудитория в самом начале была почти пуста — два десятка студентов. Через 10–15 минут их число увеличилось в несколько раз. В аудиторию учащиеся заходили небольшими группами. 

Преподаватели объясняли студентам, что происходит в стране в сфере политологии, экономики, истории, ИТ, юриспруденции. 

Грустно смотреть на умных, образованных и талантливых людей, которые вынуждены рассуждать такими категориями, чтобы не лишиться работы. В провинции это совсем просто.

— Есть два вопроса, — начал политолог и профессор Александр Чемшит, — как защитить свою психику от вины за происходящее и какой учебник по психиатрии способен оправдать и объяснить действия российской власти. Если такие вопросы у вас возникают, то такие встречи необходимы. Мы на первом курсе философии выясняем, что такое мировоззрение, и выясняем, что это структура взглядов, состоящая из мировосприятия. Здесь виден один аспект: чувственно-эмоциональное восприятие ситуации… Я уже вижу, что у задающих подобные вопросы еще не сложилось мировоззрение. Чем больше кругозор, тем правильнее понимание того, что происходит. Но тот, кто думает, что идет [Роскомнадзор] между Россией и Украиной, думает неправильно. 

Далее профессор начал буквально цитировать кремлевские темники: США используют Украину, чтобы ослабить Россию, и вообще Украина не государство вовсе. Эти тезисы популярны еще со времен Владислава Суркова. Точно такую же лекцию нам ежедневно читают на федеральных телеканалах. 

Студентка Ольга спрашивает: «Присоединят ли Украину к России после завершения «спецоперации»?» Профессор признается, что информации из высоких кабинетов у него нет, с политиками высокого уровня он не общается, поэтому может высказывать только свои предположения: «Я хотел бы, чтобы в кратчайшие сроки было сломлено сопротивление нацистов, а «спецоперация» была закончена». Далее, он считает, нужно переходить к политическому переустройству Украины. 

— Надо взять [контроль] по максимуму над всеми территориями. Для начала не нужно спешить, нужно создать государство Новороссия (южно-восточная часть от Одессы до Харькова), Украина остальная пусть остается, а западную часть я бы ни в коем случае к себе не приближал. «ЛНР» и «ДНР» должны войти в состав Новороссии, возможно — Одесса и Харьков. Я бы ни Одессу, ни Харьков не брал бы столицей, Донецк был бы надежней, он уже прошел испытание и не предаст. 

— А Центральная Украина? — допытывается студентка. 

— А Центральная Украина пусть будет сама по себе, надо назначить там временное правительство, через какое-то время провести выборы… Я думаю, основные националистические силы уже сбежали… А юго-запад, возможно, разделят между поляками, румынами и венграми. 

Следующий блок — исторический, его окучивает завкафедрой истории Елена Бойцова. Пересказывать смысла нет — не хуже Скабеевой и Соловьева. 

— В первую очередь хотелось бы поставить точку в терминологии в уже прозвучавшем вопросе студента: «Как убедить далеких от реальности людей, что идет спецоперация, а не [Роскомнадзор]?» — сказал молодой человек, представившийся Александром. — Потому что если посмотреть чисто терминологически, то что такое спецоперация? Это совокупность действий военного характера, направленных на быстрое решение какой-то задачи. [Роскомнадзор] — это вооруженный конфликт двух государств. То, что сейчас происходит в Украине, — это вооруженный конфликт двух государств. 

— С терминологией можно спорить, — ответила кандидат исторических наук, доцент Елена Бойцова. — У западных коллег спецоперации длились месяцами. На мой взгляд, в данном случае мы не должны с вами вот об этих терминах спорить. 

Следующий вопрос — о политике украинизации. Далее цитировать доцента Бойцову, если честно, мне как уроженке Севастополя, которая знает и о фактах русофобии, и об украинизации, просто противно. Я в Севастополе учила в школе украинский язык, литературу и историю Украины. Многим русскоязычным это не нравилось. И не только в Севастополе. Но у тех, кто хотел работать, строить карьеру и учиться, никаких проблем не возникало. Никто никому говорить на родном языке не запрещал. Почти все местные СМИ вещали на русском языке, чиновники на нем общались. Даже доцент Бойцова это частично признает. 

— Какова вероятность того, что «республики» Донбасса превратятся в Абхазию и Осетию, такие же никем не признанные республики? — спросил студент Тимур. 

— Но это, так скажем, они непризнанные никем уже быть не могут, мы их признали как минимум, — отвечает доцент с интонацией легкого превосходства в голосе. — Поэтому будет нелегко, но мы сейчас все в одной лодке будем преодолевать. Вспомните историю: Советская Россия после революции, никем не признанная. И тем не менее мы прекрасно справились с этой ситуацией. Более того, вы знаете, к нам активно в тот период ехали американцы…

Последним спикером был Станислав Васильев, завкафедрой конституционного и административного права. Выступление этого лектора меня даже немного растрогало. Нет, конечно, он тоже отрабатывал темники, пытался оправдать признание «ЛДНР», причем витиевато и с оговорками, как и положено хорошему юристу. Но это, пожалуй, единственный преподаватель, который сохранил лицо и дал действительно дельные советы: как молодым людям не попасть за решетку в современной России за репост или митинг. Вместе с тем Васильев напомнил, что за оскорбление должностного лица можно получить чувствительный штраф, и почему-то приравнял это к экстремизму. 

— По сути, все эти гадости можно говорить только между собой. Если есть такая необходимость, по непонятным мне причинам. А в целом, если вы вышли на митинг, где, допустим, участники высказывались в том контексте, который, скажем, по новому законодательству о противодействии экстремистской деятельности, то здесь могут быть применены меры уголовно-правового характера. 

Затем студентка Ольга, которая задавала идеологически правильные вопросы, решила уточнить, насколько еще можно ограничить свободу слова в России.

— Почему таких радикалов, как «Дождь» (признан «иноагентом». — «Новая») и «Эхо Москвы», запретили только сейчас? 

Преподаватели отвечают: это иностранные агенты, которые спонсировались из-за рубежа и транслировали позицию Запада. 

— Должно ли государство запретить транслировать не только информацию экстремистского характера, но и то, что может нанести ущерб имиджу России и сформировать неправильное представление у граждан? — настойчиво спрашивает Ольга.

Вопрос в стиле «взять все и запретить», похоже, настолько поразил преподавателя, что он даже вспомнил о конституционных правах и свободах. 

— Относительно имиджа… Если такие вещи прописывать [в законе], то тогда мы будем ограничивать свободу слова, которая является незыблемой по второй статье Конституции и является одной из самых значимых правовых норм у нас на территории государства. В целом я считаю, что власть можно и нужно критиковать, но конструктивно. 

Лекция закончилась. Студенты потянулись к выходу. Слышится смех и веселый говор. Словно ничего не происходит… 

«Вы лжецы» 

Добровольно-принудительные мероприятия уже давно не в новинку. Как и правильные вопросы, которые просят задать некоторых «самых прилежных учеников». А есть на таких лекциях и вопросы, которые так и остались не озвученными из соображений безопасности: вдруг отчислят по формальной причине? 

По дороге от университета до автобусной остановки догоняю группу ребят, которых видела в аудитории. Представившись, интересуюсь, что они думают о происходящем вдалеке от зоркого ока преподавателей? 

— Вам не страшно? — спрашиваю для начала.

— Страшно. Особенно в первые дни было страшно, когда все началось. Мы очень переживали, — отвечает девочка, привычным движением поправляя очки. — Сейчас уже немного успокоились. 

— Я за «спецоперацию»! Они восемь лет творили-творили, а теперь огребают, — говорит другая студентка.

— Если не мы на них, то они на нас, — осторожно добавляет ее сокурсница, хотя по ее тону мне показалось, что особой уверенности у нее в этом нет.

Повисла пауза. Но студентка, которая призналась, что ей было страшно после начала «спецоперации», продолжила. 

— Мне просто обидно, что военные преступления на Донбассе никак вообще абсолютно не освещались. — И сейчас, если кто-то напишет в комментариях про восемь лет, то все сразу начинают говорить, что он кремлебот.

— Почему не освещали? — возражаю. — Освещали, и наши журналисты в том числе на Донбасс ездили.

— Я знаю, читаю «Новую газету», — говорит девушка. — Я сама из Луганска, из украинской части. Я заметила тогда, что старшее поколение в чем-то радо России, а молодые, наоборот, за украинскую армию… Хотя мне лично кое-что не нравилось. Например, когда к нам в православную станицу приехали американцы и в ДК начали проводить католические службы, детей агитировали исповедоваться… Ну а вообще, поскорей бы все это закончилось. Чтобы было меньше жертв. 

Из шести студентов на автобусной остановке категорически против «спецоперации» был один. Категорически за — одна девушка. Остальные сомневались, потому что «нельзя убивать людей». 

В СевГУ это была уже вторая лекция в таком формате, и обещают новые. 

На первой лекции, рассказали студенты, какой-то мальчик крикнул педагогам: «Вы лжецы, позор!»