Поговорим за хоккей. За славное его прошлое, далекое и не совсем далекое, за делавших игру великой людей, за нас с вами, кто с детства ночами сидел у экранов и заполнял цветными карандашами таблицы Олимпиад и чемпионатов мира, за тех, кому еще дорог хоккей, за бессмертную душу его, за то, каким он был и каким мог хотя бы просто остаться.
«Так ведь играют же!» Играют. В Континентальной хоккейной лиге плей-офф в разгаре, вот-вот начнется второй этап, не все легионеры уехали, Овечкин догнал Ягра, просверкивают какие-то искорки позитива, но они гаснут еще на лету, потому что висит над всеми нами тяжелое, как плита, ощущение, что возгонка оптимизма не помогает никому. Даже тем, кто не скрывает восторга по поводу происходящего, — над ними тоже висит. Хоккей еще есть, но не как праздник и радость, а как попытка уцепиться за прежнюю жизнь и ее ощущения.
Но жизнь прежней уже не будет, пусть осознание этого приходит постепенно и неотвратимо. Хоккей не надоел — он резко, как и многое другое, ушел на обочину,
он еще способен привлекать и волновать, но пусть каждый спросит себя, насколько способен.
Да, о славном прошлом. Этот год для него особенный. В 2022-м мы должны были отмечать, по крайней мере, две знаковые даты — 100-летие Всеволода Боброва и 50-летие Суперсерии СССР–Канада, в которой сборной Союза руководил тот же Всеволод Михайлович. Бобров — может быть, самый великий отечественный спортсмен прошлого столетия, человек-символ, но, прежде всего, все-таки — Человек, а не памятник или персонаж художественных и не очень художественных фильмов. Во Всеволода Боброва надо продолжать вглядываться хотя бы для того, чтобы лучше понять самих себя.
Сборная СССР с Бобровым проиграла Суперсерию-1972, но выиграла весь мир. Я про весь мир, а не только про хоккейный. Даже больше скажу — чем давнее противостояние от нас дальше, тем сильнее его значение. Две страны с абсолютно разными идеологическими системами и установками, казалось бы, не способные понять друг друга, смогли договориться и встретиться. Да, на льду, да, не без присутствия всех присущих тому непростому времени предрассудков, да, с битвой, сильно отягощенной корневыми противоречиями, доходящими до того, что исход противостояния особо рьяными ревнителями мог подаваться как победа той или иной политической системы. Полагаю, что советские вожди, давая согласие на встречу, цель преследовали вполне утилитарную — утереть нос Западу. Они же не предполагали, что со временем важно будет не то, кто победил или проиграл, а то, что это событие вообще состоялось. Что оно имело не столько спортивный, сколько колоссальный гуманистический эффект для всего человечества. Если есть здесь преувеличение, то небольшое.
И как мы нынче будем праздновать две главные для нашего спорта памятные даты, с таким-то февральско-мартовским бэкграундом? Чем можем похвастаться в плане развития идей гуманизма, добра и справедливости? Если все пойдет и дальше по выбранной хозяевами страны стезе, то легко можно предположить, как у нас будет с 50-летием и 100-летием. По спортсмену дадут установку, что Бобров остался бы Бобровым, даже если бы не выиграл первый для нас чемпионат мира — 1954 и остался бы неизвестным для остального мира. По Суперсерии еще проще — разгромили хваленых профессионалов в Монреале, которые в Москве вели себя как дикари, показав истинное лицо Запада. Если есть генетический «антизападный» код, то поддержать его, опираясь на существующий фон, нет никаких проблем.
В поздние годы противостояния двух систем не было полной изоляции советского спорта, в железном занавесе были не просто щели — были открытые двери и даже ворота. Политика тоже вмешивалась, но не тотально. Хоккейная сборная СССР проводила в сезоне столько матчей и дома, и в Европе, и в Северной Америке, сколько нынешней сборной и не снилось. Я не про то, как в СССР было хорошо, — я про то, как наша нынешняя власть постарались сделать все, чтобы в России было хуже, чем тогда. И только не надо про то, как она любит хоккей. Если бы любила, то и не убивала бы. Любовь искренняя от любви фальшивой отличается тем, что она выше любых предрассудков.
Напомню, что мы имеем к середине марта 2022 года. Россия отстранена от участия во всех международных соревнованиях этого года, включая юниорский, молодежный и взрослый чемпионаты мира, а также лишена проведения молодежного чемпионата мира — 2023, к которому так долго готовились в Новосибирске и Омске. Еще немного, и Международная федерация хоккея откажет России в проведении чемпионата мира — 2023 в Санкт-Петербурге, так что санкционный список имеет тенденцию исключительно к расширению.
Но есть и решения на иных уровнях. КХЛ покинуло рижское «Динамо», финский «Йокерит» снялся с плей-офф, российские клубы покинули, не дожидаясь окончания контрактов, как минимум полтора десятка зарубежных игроков, в основном лидеров.
Приостановлено действие меморандума КХЛ и НХЛ об уважении контрактов друг друга, про лучший клубный хоккей мы сможем только читать, как и про очередные снайперские подвиги Александра Овечкина.
Да и с ближайшим будущим Александра Великого, как и с будущим других российских звезд, далеко не ясно — возможно всякое. Возможного ухода с российского рынка мировых хоккейных брендов это тоже касается. Есть вещи, которые сильнее выгоды, контрактных обязательств и прочего, что работает в условиях более или менее нормальной жизни.
Можно, конечно, оптимистично истерить в духе «да пусть они хоть все катятся!», «сами проживем!», «кому нужны эти чемпионаты, мы свой организуем!», «теперь будет возможность развивать свою молодежь!». Такое раздается отовсюду, в том числе, и с верхов, но на самом деле то, что нас в ближайшей перспективе ожидает — это как минимум возвращение к доисторическим хоккейным временам, которые мы так стремились преодолеть в середине прошлого столетия, еще при власти жестокой и беспощадной.
Мы хотели преодолеть границы, и мы это сделали, дав хоккейному миру то, чего ему недоставало — конкуренцию и высокие новые образцы великой игры, пусть поздновато, но оцененные, в том числе, родоначальниками хоккея. Наш хоккей при всех нелепостях, ошибках и проблемах выжил на переломе эпох и мог дальше развиваться только в общемировом пространстве. Считать, что в нынешних реалиях его спасет некая самобытность, наивно и глупо. Спасет только возвращение, только вот когда оно станет возможным, не знает никто.
Можно как угодно относиться к главе Международного олимпийского комитета Томасу Баху, можно сколько угодно его проклинать за «вмешательство политики в спорт», но у него есть железный аргумент: «Кто грубо нарушает олимпийское перемирие политическими средствами, не может осуждать последствия как политически мотивированные». Точка. Вопрос о сроках снятия запретов оставлен открытым — «дальнейшие наши действия будут зависеть от ситуации на Украине».
«Вечером будет хоккей…» — как пел Юрий Визбор. Песня вообще-то об уходящей любви.