Наша жизнь, как пиво: то темная она, то светлая…
Само пиво многим обеспечивает светлую сторону, и оно пока есть. Но можно ли назвать жизнь светлой, когда для нас уже нет большого футбола, и с пивом приходится смотреть «Краснодар» — «Урал». При этом перспектива еще темнее, даже если нам покажут сборную России. Ее лишили названия, гимна и флага, но к таким козням международных федераций наши любители спорта уже привыкли. А с недавних пор дело идет к тому, что болельщиков лишат пива, и такого варварства они уже не вынесут…
Что происходит? Пивовары видных зарубежных компаний в связи с событиями на Украине начинают сворачивать свою деятельность в России. Сначала о прекращении выпуска и продажи у нас своей брендовой марки заявила нидерландская Heineken — мировой лидер по производству премиальных сортов пива. Потом подобное сообщение сделал у себя на сайте датский концерн Carlsberg, с 2000 года владеющий в России пивоваренной компанией «Балтика». Не увидим мы на полках и чешского пива Pilsner Urquell, Velikopopovisky Kozel, Gambrinus, Budweiser Budvar…
Смешно вспомнить, как я когда-то впервые попробовал чешского пива. Мой ныне покойный приятель Вася Туренко в советское время служил электромехаником на теплоходе, который возил туристов по Волге. Однажды теплоход заселили туристы из ГДР, и речное пароходство особо о них позаботилось — откуда-то были доставлены на борт ящики с чешским пивом. Понятно, экипажу этого пива не полагалось, но электромеханик на судне — человек влиятельный, без него на кухне ресторана не работают холодильные установки. Не знаю, пригрозил ли Вася директору ресторана коротким замыканием, но, когда я навестил его во время стоянки теплохода в Казани, две бутылки чешского пива (не помню, какой марки) стояли на столике в его каюте. До того момента я полагал, что пиво бывает только «Жигулевское».
Слово «бывает» тут неточное. То ли бывает, то ли не бывает. Чаще пива не бывало. Или оно бывало только в самом неожиданном месте.
Так, в мои студенческие годы в Казани пиво порой обнаруживалось в буфете оперного театра. А поскольку непосредственно в буфет билеты не продавались, любителям пива приходилось прикидываться поклонниками оперного пения.
Они покупали билеты на второй ярус, с нетерпением высиживали первый акт, а в перерыве устремлялись в буфет, где выдавалось по две бутылки на знатока искусств. Некоторые знатоки в зал не возвращались. Услышав в первом акте: «О дайте, дайте мне свободу!» — они уходили из буфета домой, так и не узнав, дали ли герою свободу, хотя бы условно.
Однако в ту пору тотальный дефицит пива был нормой, и никто ни малейшего возмущения по этому поводу не высказывал. Сейчас же выросло поколение потребителей, и некоторые из них выглядят уже так, что поставь их в строй — и они будут равняться на живот четвертого человека.
Обездолить любителей пива — означает вызвать негодование миллионов крупногабаритных мужчин. А это вам не жалобный писк женщин по поводу отсутствия импортной косметики. Отечественные пивовары готовы хотя бы частично заполнить бочку, но требование кредиторов и поставщиков хмеля и солода: «Деньги на бочку!» — в новых условиях трудновыполнимо. Хмель и солод резко подорожали. И если солод есть свой, то по хмелю отрасль едва ли не полностью зависит от импорта. Союз российских пивоваров уже обратился с письмом к Михаилу Мишустину. Как сообщает «Коммерсантъ», премьера просят изучить вопрос субсидирования кредитов участников отрасли, что позволит сохранить поставки и не допустить банкротств. Письмо деловое и сдержанное, а ведь могли бы прямо написать, что отсутствие бархатного пива может вызвать в стране бархатную революцию.
Но это так, попугать правительство, чтобы денег дало. Локальные же волнения вполне возможны, а пиво может превратиться в жидкую валюту, конвертируемую не хуже водки. И раз уж я тут пустился в воспоминания, то по праву седой бороды расскажу еще одну историю о могуществе пива.
В юности я зачем-то учился на химическом факультете университета, и после четвертого курса со своей группой проходил трехмесячную практику на калийном комбинате в Березниках. Хороший уральский городок, но через пару месяцев нас потянуло домой. И мы благополучно уехали. Как это случилось?
Однажды утром мы с двумя товарищами вышли из общежития и увидели, как толпа мужчин штурмует грузовик, с которого продают пиво. Своего пива в Березниках не водилось, его иногда подвозили из Соликамска. Мы поняли, что такой шанс упускать нельзя. Вклинились в толпу, и минут через пятнадцать каждый из нас прижимал к груди, к рубашке с оторванными пуговицами, по три бутылки пива (больше в одни руки не давали). Поехали на комбинат и поставили на стол начальника цеха 9 (девять!) бутылок. Он тут же молча сочинил бумагу о том, что группа казанских студентов отработала на комбинате полных три месяца. Мы опасались, что кого-то одного он не отпустит, так как бутылок было девять, а студентов — десять, но начальник от волнения, видимо, сбился со счета.
Такова проза жизни, хотя с учетом роли пива в нашей жизни подобные воспоминания надо бы писать в стихах. Впрочем, проникновенные стихи о пиве давно написаны. Возьмите «Северную надбавку» Евгения Евтушенко: «А правда, товарищ начальник, в Америке пиво в железных банках?» — «Это для тех, у кого есть валюта в банках…»
Извините, о валюте в банках сейчас не ко времени.