«Двенадцать стульев», одна из самых любимых книг моего детства, начиналась странными словами: «Посвящается Валентину Петровичу Катаеву».
Почему Катаеву? Конечно, я знал, что один из авторов книги, Евгений Петров, был его младшим братом. Я, как почти все советские дети, читал «Флаг», «Цветик-семицветик», «Сын полка». Очень любил «Белеет парус одинокий». Все это была хорошая литература, но «Двенадцать стульев» казались просто недосягаемой вершиной. Книга, от которой не оторваться, особенно когда читаешь первый раз. Да и второй. И пятый…
В юности я открыл «Алмазный мой венец» и прочитал там историю, как Валентин Катаев предложил своему брату и его другу написать «забавный плутовской роман» о поиске сокровища, скрытого в одном из старых стульев. Пусть начинающие писатели «тему разрабатывают, облекают в плоть и кровь». А Катаев затем пройдется «по их писанию рукой мастера».
Валентин был старше Евгения, он успел стать известным писателем и драматургом, которого поставил даже МХАТ. Поэтому и смотрел на Ильфа и Петрова как на учеников.
Мэтр уехал на Кавказ, в Батум, куда Ильф и Петров вскоре отправят инженера Брунса. А соавторы будущего романа остались в холодной осенней Москве. Когда же мэтр вернулся и прочел первую часть романа (семь печатных листов), то очень серьезно сказал: «Вы знаете, мне понравилось <…> вы совершенно сложившиеся писатели». Серьезность тона, такая необычная для смешливого мэтра, важнее иных слов.
Эти семь печатных листов совершенно изменили расстановку литературных сил. Еще недавно, пусть и шутливо, он называл Ильфа и Петрова: «мои рабы», «мои крепостные», «мои литературные негры». А теперь безоговорочно признал их полную победу: