Окончательный олимпийский состав хоккейной сборной России объявляли на Первом канале в конце программы «Время». Хотели как лучше. Представляю лица зрителей по мере называния фамилий — массовому болельщику большинство из них ничего не говорили. Все оставшиеся в игре российские звезды — за океаном, а Национальная хоккейная лига Олимпиаде отказала во второй раз подряд. Похоже, только экс-президент Международной федерации хоккея Рене Фазель сохраняет оптимизм по поводу предстоящего олимпийского турнира: потеря качества без игроков НХЛ компенсируется выравниванием сил и непредсказуемостью. К месту Фазель напомнил про финал хоккейного турнира Игр-2018 в Пхенчхане, который чуть не выиграли немцы.
В Пхенчхане у сборной России был квазиимперский вариант состава, в котором под ружьем у Олега Знарка оказались полтора десятка его подопечных из питерского СКА, восемь московских армейцев и двое ветеранов из Магнитогорска — голкипер Василий Кошечкин и нападающий Сергей Мозякин. Под Олимпиаду из НХЛ возвратились не только Павел Дацюк и Илья Ковальчук, но еще с пяток неплохих игроков. Ради олимпийского золота удалось уговорить задержаться в России еще человек десять, в результате чего состав по сравнению с основными соперниками выглядел устрашающе.
Долгожданное золото не уплыло только чудом, но с точки зрения выполненной задачи оправдало все затраты, путь был проторен и, кажется, ничто не мешало его в той или иной степени повторить. У главы штаба сборных России Романа Ротенберга после золотого триумфа на руках оказался карт-бланш, и три года он с российским хоккеем делал все, что хотел. Чуть ли не на следующий день после Пхенчхана он заявил о начале планомерной подготовки к следующему олимпийскому турниру, и началась она со снятия с должности триумфатора Пхенчхана Олега Знарка. Ни одна российская сборная по-прежнему ничего не выигрывала, но каждая очередная неудача и снятие очередного тренера сопровождались репликой о главной цели четырехлетия — олимпийской победе. Грандиозные планы по реформированию отечественного хоккея, которые разворачивались перед все более изумлявшейся публикой, никак не совпадали с конкретикой.