Шаг в серость

В начале августа 2015 года я получил редакционное задание проверить слухи о наркотрафике через зону боевых действий на Донбассе и заодно нарисовать карту торговых операций с неподконтрольными территориями — на тот момент, да и сейчас, нелегального, чисто бутлегерского анклава, контролируемого спецслужбами обеих сторон конфликта.

В те дни мы делали марш-броски между несколькими городами, встречались с людьми, большинство из которых избегали разговора или открыто просили не публиковать ничего из сказанного.

Одним из таких людей был военнослужащий, по его словам, задержавший на блокпосту с живописным названием «Родина» машину с очень специфическим грузом: 

После отказа этого военного отдать «курьера» с сотнями банковских карт в руки своего командования, а потребовавшего вместо этого вызвать службу безопасности, военное начальство начало устраивать ему травлю: от заключения на гауптвахте до уголовного преследования.

Я записал интервью с солдатом, но прошло несколько часов, и он начал обрывать мой телефон с просьбами ни в коем случае эти свидетельства не публиковать: дескать, все уже улажено, никаких проблем не будет, только ради бога молчи и больше никогда не вспоминай мое имя.

В те дни украинская служба безопасности (СБУ) решила бороться с неожиданно образовавшейся монополией военных над нелегальными товарными потоками в зоне боевых действий, где цена за пропуск в «серую зону» одного тяжелогруженного дальномера часто достигала 5–10 тысяч долларов.

Очевидцы вспоминали эпизод, когда один из солдат, пойманный своим командиром на такой сделке, стоял по стойке смирно, уверенно, дерзко, но с неописуемой грустью в глазах глядел в глаза офицеру и на вопрос: «Вот что мне с тобой за это сделать, что?!» — спокойно отвечал: 

Загонщики

Президент Украины Петр Порошенко руками своих людей, расставленных на посты руководителей военно-гражданских администраций, но сам оставаясь в тени, объявил войну нелегальной торговле под лозунгом «прекращение финансирования терроризма».

Несколько волонтеров из числа отставных военных и агентов спецслужб вызвались возглавить мониторинговые группы, призванные бороться с такими операциями.

Они были той силой, примкнув к которой я мог, пользуясь официальным мандатом президента и его спецслужб, колесить по фронту со своей собственной миссией: попытаться выяснить каналы поставки и объемы торговли всем чем угодно.

Утром 28 августа мне поступил звонок от моего редактора. Разговор был очень странным.

— Тут говорят, что у тебя проблемы, — сказал он.

— У нас нет никаких проблем, — ответил я.

— Ты уверен?

— Да, я абсолютно в этом уверен.

Ответом было долгое молчание.

Я пил чай из жестяной кружки и гладил кота, прибившегося к расположению зенитной бригады, располагавшейся в неглубоком тылу.

— А кто распространяет такие слухи? — спросил я.

Человек на другом конце провода замялся и перевел разговор на другую тему.

— Тем не менее аккуратно там, — закончил он.

Слухи о том, что у меня и моих людей какие-то проблемы, начали распространяться в столице за сутки до того, как мы, еще сами того не зная, оказались в логове контрабандистов; ровно за сутки до того, как я вышел на связь с моим новым информатором и пришел в условленное для встречи место.

В день, когда слухи о проблемах у меня начали распространятся в Киеве, группа по борьбе с контрабандой, к которой мы вот-вот должны были примкнуть, была впервые обстреляна в непосредственной близости от штаба военной бригады, в зоне операций которой это антиконтрабандное подразделение развернуло бурную деятельность.

Под угольной пылью

В то утро, дожидаясь ребят из мобильной группы, мы просидели несколько часов на солнцепеке возле самой передовой.

Магазин перед мостом, ведущим на территорию «гибридной республики» «ЛНР», — это место встречи людей из самых разных группировок, что-то вроде неформального штаба.

Это место, как и дорога, идущая дальше, в сторону Луганска; также и ТЭС, питающая электроэнергией обе стороны реки (ТЭС, подконтрольная олигарху Ринату Ахметову), — все это неприкосновенные объекты, куда более безопасные, чем машины с красным крестом.

Война, унесшая уже несколько тысяч жизней и разрушившая десятки поселков, не тронула основные объекты энергетической и транспортной инфраструктуры.

В этом конкретном секторе такой силой была 92-я отдельная механизированная бригада вооруженных сил Украины, контролировавшая все входы и выходы из окрестностей городка Счастье, от него было рукой подать до столицы «ЛНР», с которой его соединяла не обстреливаемая никем, идеально чистая, нетронутая, как столичная магистраль, прямая как стрела трасса, ведущая в самое сердце анклава.

Товары, шедшие по асфальтовому покрытию, зачастую контролировались армией. Грузы же, шедшие по железной дороге, с перевалочным пунктом на ТЭС, полностью контролировались спецслужбой и штабом так называемой антитеррористической операции, возглавляемым генералом СБУ Виталием Маликовым — бывшим полицейским из Крыма.

В свою очередь полиция вместе с военными контролировала металлолом и часть контрабанды, шедшей по суше и через лодочную переправу.

Военная разведка, по слухам, контролировала наркотики.

Ночь на передовой

За окном звенели, трещали на тысячу ладов сверчки или цикады, но ни единым звуком, ни единым шелестом не звучал фронт — молчала артиллерия, молчало стрелковое оружие.

Здесь, на самой передовой, окна солдатского нужника выходят аккурат на позиции противника… на расстоянии выстрела, даже не снайперского, а охотничьего патрона.

Но противник молчал.

Молчал он вчера и позавчера, молчал он в тот день, когда мы купались в реке, показывая голые задницы сепаратистам, окопавшимся на другой стороне.

Молчал он и сегодня…

Меньше чем в километре от нас располагался штаб. Чувствовали ли мы себя в безопасности от осознания этого? Ни единой минуты…

Всего в нескольких сотнях метров от места, где мы сейчас курили сигареты и готовились отходить ко сну, в машину антиконтрабандной группы было произведено несколько выстрелов.

Эти пули прилетели из снайперской лежки в непосредственной близости от штаба украинской военной бригады, контролировавшей сектор.

Второе предупреждение

Лидера здешнего антиконтрабандного подразделения звали Андрей Галущенко.

Он мне сразу понравился: высокого роста, сухой, поджарый, бритый наголо, с быстрой реакцией. Он говорил коротко и четко, по-военному.

Он и был военным в своей прошлой жизни: отвоевав первые месяцы войны, пока продолжались реальные боевые действия, Андрей занялся помощью в эвакуации гражданских из-под обстрелов, потом подключился к проекту расследования контрабанды и отмывания денег.

В последние дни августа мы записали на камеру несколько объемных интервью с ним и частью его людей.

сырья для оптоволоконных сетей, защищенных телефонных аппаратов, наркосодержащих медикаментов.

— Такое впечатление, что мы наблюдаем какое-то рождение империи контрабанды с «ЛНР» и «ДНР». С новыми князьями, царями, донами Корлеоне»… — сказал я тогда, произнеся эту фразу как триггер, как провокацию: без знака вопроса, но с троеточием в конце.

— Пока что персоналии остаются в тени, — после короткой паузы ответил на это Андрей, — но думаю, что они повсплывают. Возможно, они будут приходить к нам договариваться. 

Андрей улыбнулся, мы оба рассмеялись.

В тот день мы говорили с ним и о том первом, нелетальном обстреле.

— Если будут это списывать на какое-то ДРГ (диверсионно-разведывательная группа. — А. Б.), которое зашло со стороны ЛНР, — это полная ерунда, — сказал Андрей. — Это сделали люди, нахождение которых в этом месте с оружием не вызвало бы ни у кого никаких подозрений… И свидетелей нет — никто не видел ничего. Поэтому 

Андрей был прав.

Никто из россиян или украинских сепаратистов, воевавших на той стороне, не мог добраться до этого места незамеченным. В самом сердце расположения украинских войск любой подход и незаметный выход снайперского расчета противника был невозможен даже теоретически.

Андрей сказал это в субботу.

Во вторник, через четыре дня после нашей первой встречи и спустя несколько вылазок в «зону» операций контрабандистов, Андрей Галущенко, давший первые и последние в своей жизни документальные свидетельства черного бизнеса «зоны», был убит двойным взрывом противопехотной мины модели МОН-50, убит на территории, контролировавшейся практически безраздельно харьковской бригадой вооруженных сил.

Я же остался с часами записанных и еще не опубликованных интервью, а также его личными гаджетами, полными, как оказалось, черновых разработок о бизнесе «зоны».

Засекреченные потоки

Мне достоверно известно о том, что обобщенная статистика о результатах деятельности т.н. мобильных групп (всего для контроля над демаркационной линией их было создано семь) по сей день является, с точки зрения СБУ, закрытой информацией и не распространяется даже среди старших офицеров этой спецслужбы.

Блокада торговых потоков с «ЛНР», на которую нацелили расследовательскую группу Галущенко, была чистой фикцией: ни одна из сторон не планировала прекращать масштабную торговлю с противником, разница была лишь в том, что допускаться к этой торговле и зарабатывать на ней могли только люди, приближенные к штабам и главкам спецслужб.

Главный принцип органов следствия в постсоветской зоне, который полушутя-полусерьезно озвучит вам каждый следователь спецслужб или обычный полицейский, — «главное в любом расследовании… не выйти на самих себя».

На исходе 2015 года, примерно через месяц после гибели Галущенко, я попытался приблизительно оценить масштабы теневых операций «серой зоны».

По самым приблизительным расчетам, проведенным нами вместе с украинским экономистом Павлом Кухтой, объемы торговли с неподконтрольными провинциями только за период первых трех кварталов 2015 года (т.е. приблизительно за тот самый период времени, исследованием которого занимался погибший Галущенко и его группа) составляли в среднем от 35 до 50 млрд гривен, или $1,4–2 млрд.

Эти оценки основываются на данных украинского Госкомстата с поправкой на общее падение экономики региона, зафиксированное в связи с войной. Впрочем, это лишь предположительные объемы торговли понятным, классически присущим региону товаром — продуктами питания, углем, металлом, присадками для металлургии и пр.

Детального официального анализа даже этих финансовых потоков не существует по сей день.

Принимая во внимание размытый юридический статус оккупированных зон, на фоне полного отсутствия прозрачной налоговой, разрешительной, правоохранительной систем на Востоке Украины происходила бурная экономическая деятельность, лишенная всяческого контроля со стороны государства, или же, правильнее сказать, лишенная всяческого видимого и прозрачного контроля.

Короли «зоны»

Поднимаясь по пищевой цепочке бизнеса «серой зоны» наверх, можно было дойти до одного из главных бенефициаров и соорганизаторов сепаратистских движений — легендарного теневого воротилы Донбасса Рината Ахметова, содержавшего боевые батальоны по обе стороны фронта и находившегося в тесном политико-экономическом союзе с тогдашним президентом Порошенко, и Виктора Пинчука — одного из крупнейших металлургических магнатов страны, всегда игравшего в собственную игру.

Но если Пинчук дистанцировался от войны и до поры до времени залег на дно, то его визави Ахметов играл очень опасно.

Часть подразделения, носившая эти шевроны, обслуживала интересы Ахметова, с украинской стороны условной границы охраняя его предприятия от мародеров.

Владелец украинской бизнес-империи стали и угля Ринат Ахметов играл в патриотизм с обоими флагами и пытался любой ценой сохранить контроль над всей металлургической вертикалью — от добычи коксующегося угля до самого главного транспортного хаба, Мариупольского порта, оставшегося в черте украинских земель в те дни октября 2014 года, когда карта будущих анклавов сателлитов Кремля все еще только лишь наносилась на бумагу. 

Разница с довоенным положением состояла для этого олигарха, в частности, в том, что теперь он ввязался в любопытную модель ведения бизнеса, когда, чтобы соответствовать духу времени и не выбиваться из моды новой, гибридной войны, вместо традиционных служб охраны 

Украина, традиционно входящая в десятку крупнейших мировых производителей сталепроката (по состоянию на 2017 год, по данным американской ITA — Международной торговой администрации), в те годы пыталась сохранить каналы поставок сырья внутри предприятий металлургических холдингов, разбросанных по разные стороны условной границы.

Впрочем, нижние ярусы украинской металлургической сырьевой пирамиды выглядели совсем иначе, чем карта полезных ископаемых, привычная нашему глазу.

— Рынок металлолома — это три тысячи тонн в месяц, — сказал мне Андрей Галущенко в нашем последнем записанном на камеру интервью. — Шестьсот тонн при этом заходят с той стороны, — показал он на карте на сепаратистские анклавы. — Мы выходим с инициативой на губернатора… В зоне есть объекты, которые могут подпадать под мародерство, неохраняемые объекты. Их могут просто разрезать на металлолом. Снимают железнодорожные колеи, карьерную технику.

Спустя несколько дней, уже после расправы с Галущенко, мы в компании еще одного сотрудника мобильных групп по борьбе с контрабандой пробрались на автобазу, служившую в некотором роде складом металлолома и находящуюся в городе, бывшем вотчиной военной бригады.

Металлолом, а в зоне его было много — распиливались на металл не только брошенные заводы, но и старые кровати, кладбищенские оградки, ржавый сельхозинвентарь, карьерная техника, — был уже уделом полицейских.

Последние дни «загонщиков»

(две недели после убийства)

Одна из фур, перехваченная группой Андрея, до сих пор стояла на этой старой автобазе.

Но спрятана она там была не слишком надежно.

— Еще до гибели Андрея фура несколько раз сбегала из-под «строгого» милицейского надзора и прекратила эти попытки лишь после того, как водителю пригрозили сжечь колеса, — мрачно шутит боец с позывным «Бармалей».

Мы быстрым шагом с камерой наперевес вваливаемся на территорию базы.

— Ребята, подождите! — кричит женщина, выполняющая здесь роль вахтера. —Начальник уехал в милицию! Дайте мне разрешение, что у вас есть, на осмотр этой территории! — несется нам вдогонку. — Вы не имеете права сюда заходить!

Тем временем мы уже сидим верхом на фуре, доверху груженной тем, что здесь называют вторметом — металлоломом самого разного калибра.

Заходится лаем пес, призванный охранять этот нехитрый скарб. И продолжает причитать растревоженная нашим визитом вахтерша:

Сидя на краю груженого кузова и свесив ноги внутрь, я упираюсь подошвами в какую-то голубенькую кладбищенскую оградку, спиленную мародерами на заброшенном соседнем погосте.

Внизу, под похожими кусками железа с облупившимися, десятки раз наведенными кем-то из родственников безмолвного хозяина этого последнего поместья слоями голубой эмалевой краски лежат листы покрытого ржавчиной металла, спиленного на горнообогатительном предприятии или же на соседском карьере, где полицейские под охраной все тех же местных военных из харьковской 92-й ОМБР аккуратно срезали под ноль остатки былой роскоши времен индустриализации.

По данным представителей мобильной группы Галущенко, возглавлял этот низовой сегмент местного бизнеса генерал полиции Анатолий Науменко, которого называли в секторе Наумом или Толей Железякой.

Помогал ему в этих делах местный военный князек — командир бригады № 92 Виктор «Ветер» Николюк, с которым они, по данным источников и информаторов Андрея Галущенко и моих, действовали сообща.

Виктор Николюк угрожал Андрею Галущенко перед смертью. «ДРГ наведешь на меня?» — иронично спросил его расследователь. «Та да» — с ухмылкой ответил Николюк. Угрожал этот офицер, подсылая своих доверенных людей, и мне.

Здесь, в «серости», политика и кажущиеся различия между цветами флагов и оттенков языка давно стерлись в тех местах, где финансовые потоки определяли места боевых столкновений и временного, вязкого, неверного мира.

Прямая угроза

Через два дня после убийства расследователя Галущенко меня неподалеку от ТЭС ждал человек, бывший достаточно надежным и проверенным информатором в «серой зоне».

С этим офицером 92-й бригады, имя которого я в этой публикации не назову из соображений его собственной безопасности, я был знаком уже около года.

Он среднего роста, довольно крепкий, молодой, способный офицер с не слишком прозрачным прошлым. От него я узнавал об ожидаемой военной активности в секторе, а также об объемах поставок угля с неподконтрольной территории на основную территорию страны — о том, что сегодня пытается (или делает вид, что пытается) расследовать украинское государственное бюро расследований.

Итак, в тот день мы встретились в промзоне неподалеку от реки с целью уже далеко не банального рутинного разговора.

— Тех, кого надо, убили. Вот это вот уровень! — говорит мой собеседник из 92-й бригады. — Для меня есть только один человек, который мог это провернуть. Такое может сделать только один человек у нас… Подобный уровень был только у «Тайфуна» (называет позывной офицера, убитого на следующий день после Галущенко и пытавшегося первым расследовать обстоятельства гибели Галущенко. — А. Б.) и у этого человека… Больше ни у кого. Там подготовка что надо. Разведка… Разведка информации. Откуда будет ехать, куда, с кем работает…

Вдруг в какой-то момент он перестает говорить от третьего лица или группы людей. Я вздрагиваю, почувствовав перемену.

В какой-то момент, и я пропустил этот момент, мой информатор перестает быть информатором.

В его речи о контрабандистах, адресованной мне уже не от третьего, а от первого лица, звучит угроза.

Голос моего собеседника прежний — изменились только местоимения, намекавшие на его собственную вовлеченность.

Я инстинктивно проверяю микрофон, спрятанный от посторонних глаз и продолжающий писать.

Микрофон на месте…

Сундук мертвеца

Компьютер Андрея Галущенко попал ко мне из рук его друга и одного из соратников в дебальцевской операции по эвакуации гражданских.

Ночью, в моросящий дождь, когда я засиделся в редакции, проглядывая уже отснятые материалы, мы встретились возле моего офиса, бегло обменявшись новостями.

— Может быть, тебе удастся что-то восстановить? — сказал этот человек, передавая мне черный кусок пластика — пыльного и с давно севшей батареей.

До меня этот гаджет уже побывал в руках спецов из «конторы»: включив и проверив его спустя несколько дней, я обнаружил пустой и вычищенный кусок железа.

С юридической точки зрения передо мной лежало вещественное доказательство — один из ключевых документов дела: личный компьютер расследователя, убитого несколькими неделями ранее.

Фактически же у меня был кусок металла, очищенный от всего, что могло нести в себе ценность в дознании.

Йенс (назовем его так; если он захочет когда-нибудь раскрыть свое истинное имя и лицо, я оставлю ему самому это право) вместе со мной колдует над гаджетами погибших ребят.

Йенс — датчанин, равноудаленный от всех группировок в украинской «серой зоне». Среди моих знакомых только он мог непредвзято анализировать все приходящие от меня документы.

Мертвые говорят медленно

Шутя и за глаза я называю своего друга-хакера Гарри Поттером.

Нет, Йенс не носит очки и не пользуется волшебной палочкой, летая по городу между электрическими проводами на дребезжащем мини-купере.

Но Йенс для меня — магический персонаж, оживляющий то, что мертво.

Записи, тысячи записей, из которых крохи — более чем важные.

Из всех этих осколков, зачастую наполовину затертых, от некоторых из которых сохранились только названия файлов в битой, изуродованной кем-то файловой системе, состоит 

Файлы удаляли впопыхах и не думая, что кто-то будет их искать.

Я готовлю завтрак, за рабочим столом колдует Йенс.

Периодически он выкрикивает что-то вроде:

— Взгляни вот на эту фоточку, это друзья?

— Нет, смотри на текстовку под ней. Там текст кириллицей, описывающий подробности соучастия или потенциального соучастия в некоторых действиях. Это вражеская агентура в украинском тылу. 

Йенс кивает головой и роется дальше.

Еще одна из жертв серии терактов и убийств был офицером десантных войск, работавшим под эгидой спецслужб и в частности по выявлению сепаратистов, казнокрадов и контрабандистов.

Не спеша, проверяя «черные ходы» и участки, на которые не ступала нога следователя, Йенс делает свою собственную экспертизу вещдоков, проверяя те файлы, на которые я прошу его посмотреть внимательнее.

Впоследствии хакер Йенс поможет установить аутентичность найденных документов погибших расследователей. Беглый полицейский Цветков, затем мертвый Галущенко, следом за ним — десантник «Тайфун»…

И целая череда преступлений до них и тех, что будут после.

«Кто будет следующим?» — задавался я вопросом, находясь еще в Украине. Спустя несколько месяцев неподалеку от своего последнего пристанища у самой западной украинской границы я встречу людей из одной из преступных банд, представившихся той самой 92-й бригадой, расквартированной в городке Счастье Луганской области.

Люди, встреченные мной, будут обсуждать схемы по краже оружия со своей воинской базы, обсуждать в сотнях километров от собственного расположения и всего в полутора часах езды от венгерской границы.

Папка «Удаленные»

Там не было такой папки. Вернее, она была, но она как раз была пуста. Восстанавливаемые нами файлы лежали где-то в межфайловом пространстве, невидимые невооруженному глазу. Оттуда их и вытаскивали мои друзья хакеры сначала в Украине, а затем в Европе, восстанавливая по кусочкам битые файловые структуры.

Убийства, похищения, похищения с убийствами, кражи оружия. Торговля золотом и серебром с сепаратистскими анклавами, крышуемая воинской бригадой и местным, луганским СБУ, а также серия преступлений, совершенных в другом секторе, контролируемом на этот раз полицейскими.

Серия преступлений, казалось, не связанных между собой, разбросанных по всей линии разграничения — от городка Счастье до морского побережья по блокпостам и фрагментам ничейной земли серой зоны.

В этот раз уже не 92-я бригада, державшая под контролем сектор реки Северский Донец, а группа преступников из полицейского батальона на границах с так называемой ДНР была ключевым подозреваемым в серии преступлений.

Убийство гражданского, казненного осенью 2014-го на блокпосту неподалеку от городка Волноваха, было представлено в ту же ночь полицейским батальоном «Киев-2» атакой террористов и обставлено всеми атрибутами такой атаки, сфальсифицированными и сымитированными от первого и до последнего слова, жеста, кусочка металла.

Убийства коммерческие, политические, зачастую убийства ради убийства, как в случае с казнью случайно проезжавшего полицейский блокпост жителя Мариуполя, чью машину решили подорвать, имитируя боевую активность врага.

Обстоятельства этой расправы, на первый взгляд бессмысленной и не оправданной ничем, даже финансовым мотивом, расследовал бывший сержант этого батальона Дмитрий Цветков, бежавший из страны и передавший это и другие дела моему информатору Галущенко, который теперь тоже был мертв…

Комбат подразделения, где служил беглый сержант, — некий Богдан Войцеховский, бывший агентом ГУР (Главного управления разведки) Министерства обороны Украины, связанный некогда с бежавшим в Россию президентом Януковичем, а затем ставший командиром полицейского батальона. Этот бывший разведчик, по данным источников в подразделении, пользовался политической протекцией бизнесмена Косюка — соратника и советника украинского президента Петра Порошенко.

Страницы, посвященные делу полицейского батальона и связей его командира, написанные Андреем совместно с группой его осведомителей в составе этого подразделения, содержали одну любопытнейшую деталь.

Процитирую фрагмент документа:

Файлы на компьютере Андрея Галущенко помогли частично установить, каким образом близкий соратник Порошенко — тоже бизнесмен и экспортер, как и сам президент, — оказался фигурантом материалов расследования, уничтоженных украинскими спецслужбами.

Фигура аграрного магната Юрия Косюка, вскользь упоминаемая в этом документе, вела в очень интересные места.

Без знаков отличия

«Серая зона», отрезанная от легальных поставок для большинства предприятий торговли и услуг, не входящих в «пул спецслужб», была одним из самых лакомых рынков сбыта. Транспортные коридоры организовывали люди из самых разных военных и полицейских подразделений.

В первые месяцы шаткого перемирия, наступившего после подписания минских соглашений при участии Порошенко, Путина, Меркель, Олланда и марионеточных правителей анклавов «ЛНР» и «ДНР», по автотрассам и проселочным дорогам «зоны» начали курсировать колонны грузовиков, груженных товарами.

Но оставались и сотни других сухопутных путей.

Именно для этого и были созданы «загонщики» — не дать караванам товаров пройти «необилеченными», «мимо кассы».

Логистическая служба «серой зоны» работала с подставными фирмами и по поддельным документам. Или вообще без таковых.

В «серой зоне» не найти брендированных автомобилей крупных монополистов: чаще всего фуры с товарами перегружались поблизости от линии разграничения, и уже безымянные мелкотоннажные грузовички отвозили груз в точку назначения.

Компаниям Косюка и другим бенефициарам «серой зоны» были открыты они все в том случае, если бизнесмены знали, в какие двери стучать.

Один из таких эпизодов описал мне осведомитель Андрея в одном из полицейских батальонов, вышедший со мной на связь после убийства расследователя:

— Практически все шло раздельно, «Сотке» (позывной комбата полицейского батальона Киев-2 Войцеховского. — А. Б.) сбрасывали номера фур, и их пропускали без осмотра вообще.

Это было уже в начале 2015 года. В конце 2014-го объемы не были такими значительными и практически все авто все равно проверялись. И вот в одной из машин — десятитонный холодильник — была курятина, водитель сказал, что это «Наша Ряба» (компания из агрохолдинга Косюка. — А. Б.). Таких автомобилей ездило много.

Дефицит любых товаров на территории закрытого для всех, кто не обладал эксклюзивным доступом через блокпосты и нелегальные переправы, рынка спровоцировал разницу в ценах примерно в 300 процентов по сравнению с основной территорией страны.

Похожая тенденция, только с точностью до наоборот, была и с товарами, вывозимыми из зоны.

Благодаря материалам из «черных ящиков» Андрея — той части его досье, которую нам удалось восстановить, — 

Именно первые годы гибридной войны, 2014–2016-й, стали настоящим клондайком для тогдашней политической и бизнес-элиты.

Среди многочисленных бенефициаров такой торговли был и упомянутый в документах Галущенко советник президента Украины и владелец крупнейшего аграрного холдинга.

Падение общего спроса на дорогую мясную продукцию вызвало скачок спроса на товар, производимый его компаниями, — в первую очередь мороженую курятину.

Впоследствии лазейки в торговых соглашениях с Евросоюзом и эксклюзивный доступ на рынки частично контролируемых россиянами, а частично местными воротилами анклавов позволили этому бизнесмену удержаться в десятке богатейших людей страны по версии журнала «Форбс».

Примечательно, что незыблемыми в рейтинге «Форбса» остались первое и второе места в табели о рангах: украинские металлургические магнаты Ахметов и Пинчук сохранили свои позиции.

Спустя шесть лет после начала войны в Донбассе, 

Впервые в истории его собственной бизнес-империи он оказался на третьем месте рейтинга, прибавив к своему состоянию около 100 миллионов долларов и нарастив капитал до $1,4 млрд.

Куры, шоколад, Трамп и «комната, в которой это случилось»

Спустя несколько лет после окончания горячей фазы боевых действий и накануне очередных президентских выборов Порошенко будет настойчиво просить Вашингтон помочь ему в переизбрании на второй срок.

Об одном из таких разговоров в своих мемуарах The room where it happened вспоминает бывший советник по безопасности Белого дома Джон Болтон, описывая свой визит в Украину в 2018 году.

«Порошенко забрал меня в другую комнату на тет-а-тет, где попросил, чтобы США поддержали его переизбрание. Он также выразил ряд других просьб, на которые я отреагировал, и это позволило мне быть не слишком грубым, когда я ответил «нет» на просьбу о поддержке», — вспоминает Болтон.

Не получив поддержки советника по безопасности, имевшего тогда прямой доступ к Овальному кабинету американского президента (той самой, перефразировав Болтона, «комнате, где все случалось»), Порошенко продолжал стучать в другие двери.

Одним из наиболее рьяных защитников пятого президента Украины в Вашингтоне стал бывший американский топ-дипломат Курт Волкер, цитаты которого в поддержку тогдашнего украинского лидера цитировали западные СМИ, а в Украине наперебой ретранслировали медиа, лояльные к президенту.

К появлению дипломата и бизнесмена Курта Волкера в орбите Петра Порошенко имел отношение аграрный магнат Косюк.

Согласно расследованию англоязычной киевской газеты Kyivpost, компании Косюка перечислили сумму в $0,6 млн общественной организации «Фонд поддержки реформ в Украине». В свою очередь, уже эта организация оплачивала услуги американских лоббистов от имени созданной Петром Порошенко организации «Национальный совет реформ».

Членом команды американской лоббистской компании BGR — бенефициара этих средств — как раз и был топ-дипломат Курт Волкер, открыто рекламирующий свои услуги в качестве лоббиста на сайте этой фирмы.

Бывший посланник при НАТО и карьерный дипломат, Волкер был назначен спецпосланником в Украину летом 2017 года. Один из ключевых менеджеров в лоббистской компании BGR, Волкер неожиданно вернулся в дипломатический корпус в довольно нетипичном для американской дипломатии качестве — неоплачиваемого спецпосланника (in an unpaid capacity, как цитирует комментарий Госдепартамента сайт NBC).

Роль Волкера как спецпосланника в Украине закончилась после очередного скандала в окружении Дональда Трампа со сливами в прессу переписки самого Волкера с личным консильери Трампа Джулиани касательно неформальных контактов с новым украинским правительством, пришедшим на смену Порошенко в 2019 году.

Компания BGR прекратила сотрудничать с Украиной после поражения Порошенко на выборах в 2019 году, сообщает NBC в публикации, процитированной ранее, приводя цифру, совпадающую с данными расследования киевской газеты KyivPost, впервые опубликовавшей сумму, которую структуры украинского «куриного короля» перечислили лоббистской компании за ее услуги, а именно — $600 тысяч.

Порошенко, в свою очередь, вновь не остался в долгу: фирмы аграрного магната, ранее получившие лазейки в закрытые для простых смертных торговые «серые зоны», теперь стали реципиентами рекордных дотаций из госбюджета.

В частности, в 2017 году предприятия холдинга Косюка получили дотаций из бюджета на сумму 1,4 млрд в местной валюте — гривне, или примерно 35% от общей суммы государственной поддержки аграрной отрасли.

В следующем, 2018 году компании этого магната получили четверть от всей бюджетной суммы, выделенной из украинского бюджета на поддержку агросектора. Журналисты киевской редакции «Радио Свобода»* опубликовали в своем расследовании детали того, как местные чиновники оказывали привилегии компаниям Косюка, необоснованно, как пишут журналисты, отказывая другим в выделении дотаций.

Тем временем я проверяю аутентичность файлов на компьютере моего погибшего информатора, место и время, где они были созданы, кем и когда редактировались. Проверяю их по мета-дате, содержащейся в них.

Файл о расследовании серии убийств группировкой внутри полицейского батальона, где среди связей в верхах организатора преступной банды фигурирует и имя аграрного магната и советника президента, был создан на компьютере Андрея Галущенко 10 июня 2015 года, за три месяца до смерти Андрея и незадолго до того, как он оказался в секторе города Счастье, где заправляла в тот момент другая военно-криминальная группировка.

«Вывод — все заминается», — этими словами Андрей Галущенко заканчивает свой текст.

Вот такую войну исследовал мой товарищ.

Такую войну, будучи в прошлом специалистом по недружественным банковским слияниям и поглощениям, изучал теперь и я, погрузившись в нее вслед за Андреем.

Но если его путешествие в «серость» закончилось 2 сентября, мое в те дни только начиналось.

* «Радио Свобода» Минюст РФ включил в реестр СМИ-иноагентов.