«Они боятся только народного бунта»

«У меня было 600 читателей, когда в селе жило 800 человек. А теперь жителей всего 200. Уехали постепенно после того, как школу закрыли. Сначала восьмилетку, потом и начальную — это уже в 2012 году. Через два года дом культуры признали аварийным, нас перевели в здание бывшей школы. А там холодно, печами отапливаем, зимой не выше 11 градусов». 

Нина Постникова — библиотекарь и муниципальный депутат из села Верхняя Шарденьга под Великим Устюгом (Вологодская область). Скоро под ее окнами — между ее селом и соседней деревней Горбачево — должна появиться колоссальная свалка. Так думают все в селе, хотя чиновники и называют объект более благозвучно: «современный мусороперерабатывающий комплекс».

На дверях школы, она же библиотека, свежая наклейка «Стоп свалке в Горбачево». Появилась она накануне, когда в село приезжали чиновники запоздало объяснять жителям, как нужен региону полигон именно в их деревне. Рядом кнопками к косяку пришпилено не менее свежее объявление: «Для входа предъявите QR-код». Оно тоже появилось перед визитом государевых слуг и особенно возмутило местных. И дело не в антиваксерстве: они и рады бы получить сертификат, да только в селе не только нет интернета, чтоб скачать код из «Госуслуг», но и медпункт не работал с мая. Но власти невдомек: приехавшие заместители главы района долго удивлялись, что 3G тут не берет, и документы, которые требовали местные, «невозможно выкачать».

Опыт борьбы со свалкой на Шиесе стал своего рода школой антимусорных протестов. Отсюда, кстати, и наклейки — по шиесскому образцу, отсюда и точные вопросы чиновникам. Но если люди опыт Шиеса учитывают, то власть он совсем ничему не научил. Горбачево заполыхало ровно по тому же сценарию: перед стартом проекта жителям ничего не объяснили, их мнения не спрашивали, о государственных планах они узнали случайно, но даже после этого власть не спешит показывать конкретные расчеты и договариваться с населением. 

Тем временем московское ООО «Террикон» уже получило подряд на проектно-изыскательские районы для строительства объекта. Цена вопроса 35 млн. На само строительство должны выделить 543 млн внебюджетных инвестиций, но обустроить такой полигон стоит несколько миллиардов. Деньги рассчитывают получить от инвестора в ходе муниципально-частного партнерства. Есть ли этот инвестор и кто он — неизвестно.

Согласно конкурсной документации, площадь объекта составит 65 га. 

В документах значится, что близ деревни Горбачево разместится «Комплекс по переработке отходов с мусоросортировочным комплексом и площадкой компостирования», который будет принимать по 50 тысяч тонн мусора в год. 

На встрече с жителями деревни замглавы администрации района Николай Ямов заявил под камеры, что суммарная емкость полигона составит 600 тысяч тонн, а работать он будет 50 лет. Простой подсчет показывает, что если 50 лет возить по 50 тысяч тонн, то наберется в 4 раза больше. Да и по СанПиНу срок эксплуатации полигона ТБО не может превышать 25 лет. А в конкурсной документации сроки использования территории вообще должен определить проектировщик. Словом, чиновники явно путаются в показаниях. А люди обоснованно боятся, что их завалят мусором со всей области, а то и из соседних регионов привезут.

Прежний районный полигон в деревне Коробейниково работает с 1966 года, его мощность исчерпана, он периодически тлеет и давно нуждается в рекультивации. Попытки найти решение проблемы предпринимаются давно: в середине 2000-х планировалось строить новый полигон по соседству со старым, за 3 миллиона он был спроектирован. Правда, заказывая проект, чиновники «не заметили», что территория находится в санитарной зоне аэропорта, в которой размещение отходов запрещено. После этого чиновники пытались организовать полигон у деревни Пеганово, но местные жители начали протестовать. 

Никаких общественных слушаний до этого не проходило. 

«Сюда должны были везти отходы не только из нашего района, но еще из четырех других. Когда поднялся шум, чиновники переобулись», — говорит Антонида Смолина, корреспондент газеты «Устюжаночка», с которой мы едем в Горбачево. Тоня оттуда родом, в деревне стоит дом ее покойной матери. Мама умерла от инсульта, на вызов приехала скорая из соседнего села — обычная «буханка». Когда подоспел реанимобиль из райцентра, было уже поздно. 

«Пекарня, мельница, детский сад, школа, свои магазины, дом культуры, кузница, автозаправка, — перечисляет Тоня. — Больше нет ничего. В 2017 году нас объединили с Усть-Алексеевским поселением, теперь все начальство там, школа там, больница там. Месяц назад у нас сгорел единственный оставшийся магазин, все думают, что был поджог. Теперь только автолавка приезжает, расписания точного нет, вчера вот люди два часа на улице ждали, боялись пропустить». 

«Нас» — это Горбачево и соседнее село Верхняя Шарденьга, бывший поселенческий центр. Две точки на карте, но почти что один населенный пункт, все близко, и проблемы общие.

Зимой в Горбачево жизнь теплится в 3–4 избах. Народ приезжает летом — до Великого Устюга всего 50 км. Идем на окраину деревни. На пригорке напротив две залысины — раньше там сеяли горох. Там и будет полигон. По документам до ближайшего дома 1300 метров, все законно. В низинах под холмами текут ручьи, в этих местах пойма нескольких рек. Вокруг болота. 

«Вот речка Шарденьга, в нее впадает несколько ручьев, Шарденьга впадает в реку Юг, Юг сливается с Сухоной — и получается Северная Двина», — поясняет Антонида. Вокруг болота. Как на Шиесе: болотистая местность, реки, чьи воды впадают в Северную Двину и дальше — в море. Другого места для складирования помоев власть не нашла. И вместо раздельного сбора мусора и глобальной переработки вторсырья готова инвестировать в свалку с линией ручной сортировки. На таких линиях в переработку отбирается не более 15 процентов поступивших отходов.

Из окон жителей Шарденьги тоже видна территория будущей свалки. Поэтому на встречу с чиновниками они пришли с плакатами и флагами, а когда их не пустили в зал, потому как у них нет QR-кодов, принялись петь про гордого «Варяга». 

На улице с людьми приехавшие чинуши разговаривать не очень хотели: холодно, да и красивые картинки презентации не представить. В итоге в зал все же вошли почти все желающие. Телевидение показало репортаж об этой встрече, покритиковало местных за неконструктивность и похвалило чиновников за открытость. А люди вышли на одиночные пикеты с плакатами «Горбачево — не помойка». Здесь тоже отсыл к Шиесу: «Поморье — не помойка» — главный лозунг экозащитников в Архангельске.

На самом деле чиновников народ только что на вилы не поднял. «Вам сказали люди, что не хотят свалки, а вы нам показываете, что все равно она здесь будет. Это тактика такая у наших властей, начиная с федеральных: вы орите, а мы посидим, а потом сделаем, как у нас запланировано», — говорит женщина в кадре видеозаписи. «Народ встанет!» — кричит другая. А чиновник разводит руками: дескать, полигон нигде не хотят, но он нужен.

«Я спрашиваю: строительство стоит миллиарды, так почему нельзя хотя бы кусочек дороги километров в пять построить, чтобы увести свалку от села? А они говорят: это же удорожание проекта! — вспоминает Тоня. — Спрашиваю, есть ли у них прогнозный план развития территории. Нет. Что они готовы сделать для села, чтоб хоть немного лучше стало жить? Когда собираются строить предприятие, обычно людям хоть какие-то улучшения обещают. А тут ничего, рассчитывают, что оставшиеся просто уедут».

«Я, наверное, последний год уже работаю», — подтверждает сказанное библиотекарь и сельский депутат Нина Постникова. Она здешняя, коренная. Большой ладный дом. Будущая свалка как на ладони: «Я считаю, что место выбрано неверно. Как бы ни был хорош проект, все равно негативное влияние он окажет на население, на здоровье людей, на экологию. 

Но решившие судьбу местных жителей назначенцы не бывали здесь весной. Здесь вообще давно уже никто не бывал. На сайте администрации Вологодской области висит пресс-релиз: «Современный комплекс по переработке отходов в Великоустюжском районе полностью решит проблему их утилизации на ближайшие десятилетия. К такому выводу пришли устюжане, пришедшие на встречу, которая была организована в администрации района». 

На встречу в Великий Устюг приезжали два вице-губернатора. Говорили, что выбранное место «максимально удалено от населенных пунктов и водных объектов». Горбачево и Верхнюю Шарденьгу за населенные пункты, видимо, не посчитали. А их жителей — за людей.

«Я когда первый раз прочитала о свалке, была в шоке, — говорит Нина Витальевна. — Муниципальные депутаты тоже узнали о проекте от журналистов. С ними никто не советовался. Сразу все возмутились. Люди уже переполнены гневом. К нам дети приезжают на все лето, внуки. Конечно, все переживают». 

— Какие аргументы может услышать власть? — спрашиваю Антониду.

— Только общий гул негодования. По-другому быть не может. Начались одиночные пикеты в городе, к людям подходят полицейские с вопросами: «А вы зачем на пикет вышли? Лучше бы записались на прием к главе района!» Вся полемика с властью сводится к тому, что «мы вас услышали, но сделаем по-своему». И они боятся только народного бунта. Потому что он покажет их несостоятельность как руководителей. 

Тоня раньше писала для районной газеты «Советская мысль». Уволили ее после репортажа о такой же деревне, где закрыли детский сад, а автобус возить детей в соседнее село не дали, предложили родителям самим решать эту проблему. Материал не вышел, Антониду уволили наутро. И тогда она привезла в село федеральных журналистов. Автобус для детей власти купили. Вслед за Тоней уволились еще пять человек. Сейчас она работает в независимом издании.

«Скандал — единственный инструмент воздействия на наших чиновников», — говорит она. 

«Этот инструмент пока еще кое-как работает, но скоро перестанет», — поправляет Тоню коллега Андрей. Андрей — бывший милиционер, ветеран боевых действий и «экстремист». Таковым его признали за репост песни «Коррозии металла»: «У нас губернаторские боты вычисляют тех, кто чиновников в Сети критикует, и сливают эфэсбэшникам. 

Принесли повестку якобы в военкомат. Какой, думаю, военкомат? Я ж ветеран. Выхожу, а на меня толпа с автоматами, в масках, мешок на голову. Так все и началось. Дали два года условно с испытательным сроком. Карточки заблокированы. Так и живем». 

— Если они продавят проект и сделают, допустим, полигон с мембраной, которая не даст просочиться фильтрату, то при этом испарения никуда не денутся, птицы никуда не денутся, никуда не денется перспектива расширения полигонных карт, гул техники. Никуда не денется риск того, что к нам повезут мусор из других районов, потому что неспроста этот участок располагается на их границе. А там тоже скоро переполнятся полигоны. Пройдет 5–10 лет — и никого здесь не будет, — уверена Смолина. 

Мусор в районе, который претендует на звание туристической столицы страны, — острая проблема. Манипулировать ею власть попыталась перед осенними выборами. Накануне губернатор волевым решением снизил тариф за вывоз отходов. А после народного волеизъявления регоператор подсчитал убытки и прислал новые квитки, повесив на население долги. Прокуратура рекомендовала жителям самостоятельно обращаться в суд.

Согласно действующей территориальной схеме по обращению с отходами, к 2022 году в Вологодской области должно быть закрыто 39 свалок. Сделать это невозможно: новых современных объектов нет. За нереалистичную терсхему пять лет назад казна выложила почти 12 млн рублей. Разрабатывало ее АНО «Институт развития регионов» под руководством Татьяны Кретовой — сестры нынешнего мурманского губернатора, а тогда — замминистра строительства и ЖКХ РФ Андрея Чибиса. Когда оказалось, что схема составлена без проведения реального замера объемов мусора, Кретову обвинили в мошенничестве и подделке документов, ее дело в суде. 

Новая схема сейчас проходит общественное обсуждение. По ее проекту к 2025 году в Горбачево появится полигон.

Великий Устюг — Горбачево — Верхняя Шарденьга