Метаморфозы

В доме пахнет яблоками и клюквенным киселем. Тут принято переобуваться в тапочки, а работать на голодный желудок и без кофе — нет. В столовой на втором этаже изразцовая печь, на потолке лепнина, на кулере с водой — чехол, раскрашенный под гжель. За большим общим столом с вышитыми салфетками ест персонал и пациенты.

Время утренних процедур. Помощница по уходу Аня говорит, что сейчас будет парить ноги девочкам из палаты напротив. Видя немой вопрос объясняет:

— Вы же знаете, какая бывает у пожилых грубая кожа на ступнях? От этого могут быть мозоли, трещины, даже ранки. Мы парим ноги, убираем огрубевшую кожу, кремом мажем, чтобы пяточки были, как у младенца.

Дом милосердия кузнеца Лобова расположен в историческом здании в селе Поречье-Рыбное Ярославской области. В 1867 году купцы Устиновы передали часть своей усадьбы под больницу для бедных. С тех пор здесь всегда были медицинские учреждения: больница, родильный дом, отделение сестринского ухода, а теперь — Дом милосердия фонда «Вера».

Валентина Леонидовна работает здесь с 1975 года. Она родилась и выросла в Поречье. Когда закончила медучилище, в селе еще была больница, и Валентина работала в ней медсестрой. В 2001 году больницу перепрофилировали в отделение сестринского ухода и административно подчинили Ростовской ЦРБ. Сюда в основном попадали одинокие старики, за которыми некому было ухаживать, и терминальные онкопациенты. Валентина Леонидовна рассказывает:

 Старались, конечно, побольше народу класть, иначе было не выжить.

В Ростовской больнице, вспоминает Валентина, ее заставляли «все считать и за все отчитываться».

— Вплоть до таблеток хлорки: сколько хлорки на наш метраж нужно, выясняли. Возмущались, почему так много уходит. Я им однажды ответила: у нас памперсов нет, лежачие больные, у нас везде моча и кал, что вы хотите? У нас тогда две прачки было, так они круглосуточно кипятили, гладили, дезинфицировали белье. Хоть оно уже не отстирывалось от пятен, а новые простыни по нормам выдают раз в несколько лет. Я сейчас не могу уже представить, как мы тогда выдерживали. Нас было-то: я, врач Нина Николаевна, одна младшая медицинская сестра, да повар с кастеляншами. Медперсонала, получается, три человека. Лекарств всего и было, что маленькая коробочка. Никаких обезболивающих сильных: анальгин с димедролом. А пациенты были тяжелые. Бывает, идешь на работу утром, а под окнами слышно — стон стоит.

Валентина Леонидовна вспоминает, что хоть как-то наладить быт помогли обращения в Москву и журналисты.

— Стали приезжать, собрали деньги, привезли маленькие холодильники в каждую палату, две функциональные кровати купили для самых тяжелых пациентов, лекарства доставали. Памперсы привезли. А потом нас закрывать решили.

За восемнадцать лет существования отделения сестринского ухода в Поречье его пытались закрыть трижды. В 2018 году в отделение попал кузнец Георгий Лобов, с раком легкого. Ему нужен был кислородный концентратор и сильное обезболивающее — морфин. Врачу отделения Анастасии Ивановой, когда стало понятно, что в Ростовской ЦРБ ничего не дадут, посоветовали обратиться за помощью к Нюте Федермессер, учредителю благотворительного фонда «Вера».

Нюта приехала в отделение, которое выглядело совсем не так, как сейчас: уже на входе в него тогда бил в нос запах мочи, а пациентов с тяжелой деменцией и уходящих — запирали в «умиральной» на амбарный замок. Благодаря Нюте для Лобова привезли и обезболивающее, и концентратор. Но обращения в Москву за помощью региональный минздрав персоналу не простил.

За три часа всех пациентов собрали и вывезли на отдельный этаж в Ростовской ЦРБ. Валентина Леонидовна рассказывает:

— Это была катастрофа. Нас эвакуировали, как при пожаре. Сначала меня несколько дней таскали по бесконечным комиссиям и совещаниям, отчитывали, кричали, угрожали. А потом пригнали кучу скорых. Мы стояли насмерть, говорили, что без функциональных кроватей, противопролежневых матрасов и своего персонала никуда не поедем. Так и грузили: в одну машину пациентов, во вторую — кровати. Мы оставили несколько сотрудников дежурить в здании, чтобы не разорили, не подожгли, мало ли что. А остальных забрали с собой, даже повара. Как смогли там все наладили. Но, конечно, нашим было там плохо, слез было море. Три человека умерли, пока мы в больнице мыкались. 

Персонал вместе с подопечными провел в Ростовской ЦРБ больше месяца, прежде чем отделение в Поречье окончательно закрыли. 

здание объявили непригодным, койки сестринского ухода в Поречье закрыли.

Фонду «Вера» удалось вернуть пациентов в Поречье, взяв отделение под свою опеку. Георгий Лобов умер через несколько дней после возвращения в старые стены. С тех пор это Дом милосердия кузнеца Лобова благотворительного фонда «Вера».

Нюта Федермессер рассказывает:

— Я очень хорошо помню страх в глазах персонала. На первую встречу мы собрали людей и сказали: ребята, вот смотрите, регион вас закрывает, вы все позавчера написали заявление об уходе под давлением главного врача. Дальше вы остаетесь без работы. Мы вам предлагаем прийти к нам на работу в некоммерческую негосударственную организацию. Вы будете в этих же стенах, с этими же пациентами, но в других условиях. Они на площади собирались, обсуждали, не верили. Это хорошо, что нашелся Алексей Васиков. Он там местный. Кто-то один должен сначала решиться, и за ним решится кто-то еще.

Алексей Васиков стал директором, когда Дом милосердия отделился от Ростовской больницы и перешел фонду «Вера». Врач Анастасия Иванова, которая привезла Нюту, чтобы помочь обезболить пациента, — его жена. Одна из ее сестер, Любовь, работает здесь же медицинской сестрой.

Про таких, как Иванова, говорят — врач от бога. Медсестры утверждают, что она может определить состояние пациента и скорректировать лечение, уловив изменения в голосе и цвете лица. Сейчас она в декретном отпуске по уходу за третьим ребенком, но в Доме милосердия все равно бывает каждый день.

Анастасия — настоящий земский врач. В Поречье живут две тысячи человек, и она сопровождает их — от педиатрического осмотра новорожденных до помощи в самом конце жизни. Во время обхода Иванова общается с каждым пациентом. С теми, кто может говорить, разговаривает подолгу. Не только про самочувствие, но про настроение, новости от родных, воспоминания о доме, пожелания на ужин, переживания о героях любимого сериала или книги. Держит за руку, гладит по голове, обнимает, помогает медсестрам с процедурами по уходу. Нина Николаевна узнает Анастасию Юрьевну по голосу, рассказывает про состояние, нащупывает ее руку и, хоть и не может увидеть из-за полной потери зрения, — улыбается.

Алексей Васиков, директор Дома милосердия, рассказывает:

— Я пришел сюда работать, спасая семью. Мы переехали в Поречье из Петровского, когда Настин папа заболел раком. У нее четыре сестры, все родились и выросли в Поречье. Когда папа умер, Настя не захотела уезжать. Решили, что останемся здесь. Удобнее было помогать маме, детей тут можно было в один сад отдать. К тому моменту в Поречье не было амбулаторной поликлиники восемнадцать лет. Две тысячи недолеченных пациентов, большинство из которых — пожилые. И было вот отделение сестринского ухода, куда ее пригласили работать, потому что предыдущий врач, Нина Николаевна, уходила на пенсию, ей было больше семидесяти девяти лет. И жена моя просто исчезла из дома. Я приезжал с работы в Ярославле в семь вечера, у меня тогда был бизнес небольшой. А она после девяти возвращалась. И по ночам книжки медицинские читала. То есть днем она вела прием и детей, и взрослых, ездила на вызовы, а после этого шла сюда, к паллиативным пациентам. Когда случилась история с фондом «Вера» и надо было заниматься организацией работы Дома милосердия, я предложил свою помощь с документами и организационными вопросами, мне не сложно было, да и жену хоть видел. А потом Нюта предложила стать директором, так и вышло.

Теперь Алексей и Анастасия подменяют друг друга дома и на работе, на время утреннего обхода пациентов Алексей остается с детьми, а Анастасия отпускает его, когда возвращается. Временного врача, который вышел бы на полную ставку, пока Иванова в декрете, не нашли.

а еще надо купить стул, принтер и канцелярию за свои. Мне амбулаторная медсестра для приема в поликлинике чудом просто свалилась на голову, без нее невозможно бы было. Золотые руки у человека.

А сюда — в Дом милосердия — мы сначала нашли врача на мой декрет, я ей все рассказала, объяснила. Но она никогда с паллиативной помощью не сталкивалась. Привели знакомиться с пациентами, пришлось ее уговаривать в палаты входить. Там же умирающие, говорит. Я поняла, что так не получится. Как я могу их оставить, я к ним такую любовь чувствую… Не могу даже объяснить. Это такое чувство и заботы, и любви, и все-все им хочется дать. Чтобы тепло было, по-человечески.

В общем, сами справляемся. Прием амбулаторный в поликлинике я сейчас не веду, а сюда я не чувствую, что на работу прихожу, это как домой. И дети тут бывают. Хочется им передать это отношение, чтобы было кому оставить. Хочется, чтобы они остались в Поречье, преемственность нужна очень.

«Ушли те, кто мог тряпкой кинуть»

Сейчас в Доме милосердия в Поречье работает сорок четыре человека, это больше, чем в местной школе. Градообразующее предприятие. Дом милосердия стал центром притяжения не только в селе, но и собрал под своей крышей удивительные истории. Помощница по уходу Аня — выпускница школы-интерната в Нижегородской области. Ее нашла Нюта Федермессер во время одной из командировок с проектом «Регион заботы». Теперь у Ани есть не только новый дом в Поречье, но и призвание. Она знакомит нас с подопечными из палаты на первом этаже.

Здесь живет Света Сказнева, ее тоже вызволили из учреждения. Больше половины из 48 лет своей жизни она провела в ПНИ. Света героиня материала Елены Костюченко «Интернат». Теперь у нее новая жизнь здесь, в Поречье. Когда Аня приходит кормить их обедом, соседка по палате, Ольга, учит Свету пользоваться айпадом, который ей подарили на день рождения. Аня умело, аккуратно и без единого повышения голоса помогает обедать сразу обеим.

Света пишет стихи, а Ольга помогает ей общаться с друзьями из интерната. Оля передвигается на электрическом кресле, пользуется ноутбуком и кучей других гаджетов. Соседи и медсестры называют Олю «IT-гением»: у нее всегда можно найти зарядку для любого прибора, попросить отправить фото или информацию почтой, посоветоваться о технике. Оля попала в Поречье после смерти ухаживавшей за ней мамы, пожилой папа не смог бы один помогать ей дома. Но они с братом живут всего в двадцати минутах и часто навещают ее, привозят технические новинки.

Ольга и Света очень любят животных, мы проводим целый вечер в их палате вместе с моей собакой-терапевтом Молли. Оля вспоминает свою деревенскую собаку и катает Молли на электрическом кресле. А Света, к которой Молли чувствует огромную симпатию, кормит ее печеньем и обещает написать про нее стихотворение. Молли запрыгнула на ее кровать, только войдя в палату, сразу начала облизывать руки и лицо, они пахнут кремом после вечерних процедур. Она редко так быстро проявляет доверие и бурную радость к незнакомым людям. Света рада ей не меньше. На звук ее смеха приходит охранник Валерий, заглядывает в палату и с улыбкой замирает в дверях.

В Поречье осталась треть персонала, которая работала во времена «умиральной» и амбарных замков. Кардинально ситуация изменилась чуть больше чем через полгода после перехода отделения в фонд «Вера».

Валентина Леонидовна рассказывает:

— Нас сразу стали учить. Быстро ушел персонал, кто был из совсем пожилых, они просто не смогли работать в новом темпе, не справлялись. Ну и быстро ушли те, кто мог тряпкой в морду кинуть, но таких мало было. К нам сюда приезжали от фонда специалисты, показывали, как грамотно процедуры по уходу делать, чтобы переворачивать правильно, все комфортно, профессионально. И медицинские манипуляции, у нас ведь раньше никакой техники не было, да и лекарств не особо. А теперь все, что можно пожелать, даже вон портативный аппарат для УЗИ купили.

Конечно, тяжело было. Все по-новому. Мы на тренинги и в Москву ездили, и онлайн слушали. Все, кто хотел, те учились, меняли отношение, кто не захотел — ушли. Но ведь и к нам отношение очень изменилось. Не только в ремонте дело, хотя и он тоже прекрасный. Из старого только двери остались, их покрасили. Раньше тут и дырки в стенах были, и чего только не было. Но главное — мы теперь кому-то нужны, с нами советуются, нам помогают. Теперь все в Поречье хотят у нас работать.

Дотянуться до каждого

Кроме стационара на пятнадцать мест вот уже больше года в Поречье работает выездная служба паллиативной помощи. Мы едем вместе с бригадой рано утром, чтобы успеть за день объехать десять пациентов. Сотрудники службы работают по графику «два через два», оказывают помощь на дому уже более чем сорока пациентам, и их число постоянно растет. В команде соцработник — Наталья, помощник по уходу — Елена и муж Натальи — Константин. Он отвечает за машину и помогает с перекладыванием и транспортировкой пациентов, решает технические вопросы и оказывает любую необходимую помощь.

Вначале едем в деревню на границе области, сейчас это самый дальний выезд для бригады, больше часа от Поречья. Дырявый асфальт сменяется бетонными плитами. Ноябрьская распутица. Красоту осенних полей плохая дорога не портит. Останавливаемся у деревенского магазина, вешаем на доску объявлений плакат с информацией о Доме милосердия, чтобы жители узнали, что можно обратиться за помощью.

У деревенского дома бегают куры, на печке пугливая кошка шпротного окраса. Мы застаем дома девушку, приехавшую помогать своему деду в уходе за лежачей бабушкой. Она старается приезжать раз в неделю. Выездная служба тоже навещает их регулярно. У дедушки онкология, а бабушка слегла неожиданно — еще недавно была ходячая, помогала мужу. Теперь он заботится о ней. А сотрудники выездной службы приезжают помочь с медицинскими процедурами, мытьем, помогают пересадить бабушку в кресло, чтобы поменять постельное белье, проверить работу противопролежневого матраса. Внучка просит у Кости плакаты Дома милосердия, чтобы повесить  в окрестных селах. Ее муж работает в полиции, рассказывает, что в этом районе еще очень мало знают, что есть куда обратиться. А одиноких стариков — много.

Наша следующая остановка — дом в селе Петровское, здесь нужна помощь в помывке пациента с ампутированной ногой. О своем приезде в эту семью бригада всегда предупреждает заранее, чтобы жена могла с утра растопить печь и нагреть воду. Пока Наталья и Елена делают все регулярные проверки — давление, дыхание, сатурация, Костя с женой пациента готовят все в ванной. Манипуляции максимально бережные. Когда помощь больше не требуется, пациента с женой оставляют наедине, чтобы потом помочь пересадить в кресло. Даже разговоры становятся медленнее и спокойнее, пока бригада за работой.

Недалеко от Петровского живет еще один подопечный службы с ампутацией ноги. Добираться приходится по бетонке, проложенной через лес. За день мы проехали 260 километров, уже темнеет. Дорога выводит к воинской части. Рядом одинокая пятиэтажка. Отсюда шестнадцать километров до ближайшего продуктового магазина. Людей встречается довольно много, они идут с КПП домой после работы.

Сергей Николаевич живет с сыном, но сына дома не застаем. Дверь закрыта на ключ, открыться изнутри у Сергея Николаевича получается не сразу. Ногу ампутировали недавно, шов еще не до конца зарос, передвигаться на костылях трудно. 

Пока Наталья обрабатывает рану, Сергей Николаевич рассказывает про свою жену:

На шифоньере, заваленном деталями телевизоров и инструментами, — фото жены и крупный портрет Николая II. Сергей Николаевич служил три года на Северном морском флоте, ходил на ледоколе в районе Кольского полуострова. Потом всю жизнь был механиком. До сих пор увлекается — ремонтирует ламповые телевизоры. На вопросы Лены о здоровье отвечает неохотно. Давление оказывается высоким: 150/90. На просьбу вызвать участкового врача, чтобы тот подобрал препарат от давления, долго смеется:

— Матушки, да вы же видите, у меня нет автомата Калашникова! Вот был бы у меня Калашников, тогда бы я в Петровское сходил и под дулом бы сюда врача привел. А так, нет автомата — нет участкового врача. Где ж я вам его возьму? Я их тут лет десять не видел. У меня в 1984 году вырезали две трети желудка, селезенку оттяпали, теперь вот еще и ногу. Пищевод, сросся так, что я не могу глотать, сын меня в Ярославль возит, в больницу. Так они мне там всегда радуются, кричат: «Ты что же это, живой до сих пор?!»

По дороге назад в Поречье Наталья и Костя рассказывают, почему попросили у фонда «Ниву» для выездной службы: «Вот представь, по таким местам, как сегодня, зимой или весной в непогоду. Ты бы застряла, а эту мы раз-два, подтолкнули, если что. Бывает и триста километров за день. Бывает, не только с медициной помогаем, но еще и за продуктами ездим. Или в больницу в Ростов и обратно возим, в Ярославль. Это ведь край одиноких стариков. Дети все уехали в города, родители остались. Запрос на помощь огромный. У нас есть несколько подопечных, кого мы на дом кормить ездим, без этого они умрут с голоду. На такие вещи у нас, конечно, нет ресурса, но не оставишь ведь».

Перед отъездом в Москву мы заходим к Свете и Оле, я обещала еще раз привести к ним Молли, они долго не могут расстаться. Мы договариваемся, что приедем еще. У самых ворот нас окликает охранник, спрашивает, в какую сторону едем. Возвращает только что ушедшую повариху, просит подбросить ее до площади с колокольней.

Колокольню в Поречье видно с самого поворота с трассы. Два года назад при поддержке фонда «Вера» на ней установили подсветку, теперь она видна и ночью. Местные ею гордятся — достопримечательность. На площади перед ней проводят собрания и праздники. Повар Алла просит высадить у поворота, по-поречьевски окая, прощается: «Ну вот, мне отсюда дойти ближе, а вы хоть остановитесь, на колокольню поглядите. Надо ведь иногда и останавливаться, человека подвезти или на работу Бога посмотреть».