Говоря о «Мемориале»*, можно и не указывать его «иноагентство», коль скоро ведешь речь, как я сейчас, не об институции, а о чем-то гораздо большем — о том огромном социокультурном феномене, ассоциирующемся с этим именем у миллионов нормальных людей в России и по всему миру. Все же обозначу его — и для себя, и для корректной краткости — аббревиатурой: ММ, «Мой Мемориал».

Это не метавселенная Цукерберга или Путина, а целая «экосистема» реальных правозащитных, просветительских, гуманитарных и исторических проектов, инициатив и организаций, у самых верхних истоков которых стояли Юрий Самодуров (с его инициативной группой «За увековечение памяти жертв политических репрессий»), Андрей Сахаров, Сергей Ковалев, Арсений Рогинский и другие.

Сергей Пархоменко точно назвал ММ истинным средоточием и домом российского гражданского общества, продолжателем традиций своего первого председателя — академика Сахарова. Средоточие это и этот дом представляются мне еще и материком — твердой тектонически почвой, опорой исторической совести и гражданской ответственности.

Метафора материка тут принципиальна, она подчеркивает: ММ — не архипелаг! В отличие от «Архипелага ГУЛАГ», которым он долго и упорно занимается, и в отличие от «Архипелага ФСБ», который долго и упорно занимается им.

Прежде всего — какой-то невероятный и безустанный энтузиазм самих зачинателей и сотрудников, высокий интеллектуальный накал, оптимизм, жаркие споры. Сразу же, с ходу обозначились главные миссии ММ.

Первая — это выявление и социализация жертв сталинских репрессий, разносторонняя помощь тем, кто был еще жив. Сегодня это правовая поддержка детей репрессированных, которым российские суды, вытирая ноги о Конституцию и Конституционный суд, отказывали в праве на достойное жилье по месту ареста родителей.

Вторая миссия — текущая правозащитная деятельность, где бы то ни было в стране. В том числе и в Чечне, под смертельным риском, что в военное, что в мирное время: похищенная и убитая «неизвестными» Наталья Эстемирова была представительницей «Мемориала». Сегодня это и квалификация иных судебных приговоров как политических и признание их жертв узниками совести.

И, наконец, третья миссия — тщательная, кропотливая работа с исторической фактографией и памятью. Если «Мой Мемориал» и агент, то госпожи Клио! В сущности, здесь сложилась целая школа вольных историков, отличных от большинства своих академических коллег не только предметом изучения (пионеры детабуизации), но и смелостью в постановке вопросов и мастерством в добывании ответов на них. Ирина Щербакова, Арсений Рогинский, Никита Охотин, Никита Петров, Александр Гурьянов, Ян Рачинский — плеяда!

Чем же занимался ММ кроме изучения собственно сталинского «наследия»?

Тут и собирание бумажного архива о репрессиях, и собирание уникальной библиотеки, и собственные издания, и газета «30 октября», и постоянные экспозиции. Тут и устная история (интервьюирование репрессированных), и ежегодный просветительский конкурс для школьников «Человек в истории. Россия — XX век». Тут и погружение в архивы Кремля накануне суда над КПСС, и борьба за открытие архивов, как и за противозаконный недоступ к тому, что открыто. Тут и шальной, но оттого не менее чудесный проект об остарбайтерах. И краеведение террора, и «Последний адрес», и акция «30 октября» — эстафета памяти у Лубянского камня и по всей стране в день Памяти о политических репрессиях.

Базы данных

Отдельного разговора заслуживают фирменные мемориальские базы исторических данных. Вот их краткая и, возможно, неполная сводка доступных на сайте.

Бесспорно, крупнейшая и главнейшая из них — база жертв политического террора в СССР, вобравшая в себя региональные книги памяти и не отразившиеся в них авторские базы и материалы различных архивов. В декабре 2017 г. база переехала на обновленный, в т.ч. и по навигации, сайт. Но остается доступной и более ранняя ее версия, где видны и «соседи» искомого лица по алфавиту, что часто бывает важно для специализированного поиска. Первоначально эта база данных выпускалась на CD (вышло четыре издания). Самое первое издание вышло в 2001 г. и включало «всего» 300 тыс. имен. Актуальная версия содержит уже 3,1 млн имен и не устает пополняться.

Модифицированным фрагментом первоначальной базы жертв является база данных по Москве, предусматривающая поиск, группировку и даже картографическую визуализацию по адресам проживания на момент ареста. Здесь, правда, «всего» 12 тысяч адресов — менее трети от общего числа расстрелянных в столице. С нею смыкается сайт — цифровая версия проекта «Топография террора», справочник по местам, связанным с историей политических репрессий в Москве и Московской области с описанием более чем 740 локаций, связанных с террором.

Отдельной базой данных стали сталинские расстрельные списки эпохи Большого террора. 

Интересная база данных — «Кадровый состав органов госбезопасности СССР. 1935–1939». Она открылась в 2016 г. и содержала около 40 тысяч имен, сегодня их уже более 42 тысяч (при этом существенно уточнено и дополнено множество первоначальных справок). Здесь, разумеется, не одни только палачи, но и меньшинством они не являются (впрочем, и среди палачей было немало репрессированных — историко-этическая коллизия).

На сайте немало и других бесценных коллекций: по диссидентам («Хроника текущих событий»), по диссидентскому движению и по самиздату, по расстрелам польских офицеров и об остарбайтерах.

Проект «Остарбайтеры»

В 2017 и 2019 гг. два мемориальских продукта, связанных с остарбайтерами, были удостоены премии «Просветитель»: в 2017 г. — книга «Знак не сотрется. Судьбы остарбайтеров в письмах, воспоминаниях и устных рассказах» А. Козловой, Н. Михайлова, И. Островской и И. Щербаковой (М.: Agey Tomesh, 2016), а в 2019 г. — в номинации «Просветитель. Digital» — премию получил совместный c радио «Глаголев FM» проект «Остарбайтеры» — многосерийный подкаст, смонтированный из хранящихся в Международном «Мемориале» записей интервью с бывшими «восточными рабочими». В полном виде с Архивом устной истории остарбайтеров и военнопленных (около 300 интервью) можно ознакомиться на сайте «Та сторона».

В 2020 году на новом сайте была запущена еще одна база уникальных данных — «Списки угнанных». В ней — информация о нескольких сотнях тысяч советских граждан, депортированных на принудительные работы в Германию во время войны.

30 с лишним лет тому назад я был свидетелем зарождения этой базы. Все возникло, в сущности, из курьеза. В марте 1990 года в «Неделе» вышла заметка Андрея Жданкина «Пенсия из-за рубежа» [1], тотчас же перепечатанная десятками газет всего СССР. Девять абзацев было действительно посвящено пенсиям из-за рубежа, десятый же — из 10 строчек — таков: «В общество «Мемориал» пришло письмо от депутатов бундестага ФРГ — членов партии «Зеленых». Они предложили «Мемориалу» найти людей, которые во время войны были вывезены в Германию как рабочая сила, остарбайтеры (таких было около четырех миллионов). «Зеленые» предлагают выплачивать таким людям компенсации. На каждого восточного рабочего обязательно заводилась подробная карточка, эти архивы сохранились. Предложение «Зеленых» принято». Все!

Воспринято же это было так. Первое: Германия устыдилась и собралась заплатить компенсацию всем бывшим остарбайтерам! Второе: всех интересующихся дойчмарками просят отправлять свои заявления по адресу «Мемориала».

И вот в «Мемориал» нескончаемым потоком пошли, нет, полетели письма тех, кому, собственно, эта статья адресовалась, — письма бывших остарбайтеров, или остовцев. Большинство с интересом спрашивало, где получать деньги, но многие рассказывали и о своем угоне, а некоторые — даже с подробностями, с копиями или оригиналами сохранившихся документов и фотографий. 

были заведены регистрационные журналы, создан компьютерный реестр, организован и осуществлен большой международный гуманитарно-научный проект «Восточные рабочие в Третьем рейхе до и после 1945 года» под эгидой Научно-исследовательского центра «Мемориал» и Фонда им. Генриха Бёлля. В рамках проекта уже в 1990 и 1991 годах было проведено несколько рабочих встреч, у бывших остарбайтеров взяты десятки интервью, собрана коллекция личных документов и фотографий.

Массив накопленных в «Мемориале» писем от живых участников событий предоставлял ускользающую возможность получить ценнейшие сведения. Но письма не содержали и не могли содержать систематическую информацию в наводящем на обобщения унифицированном виде. Поэтому было решено провести общую регистрацию обратившихся и репрезентативное анкетирование остарбайтеров. Что и было осуществлено Жанной Зайончковской и мной при поддержке «Мемориала» в рамках упомянутого советско-немецкого проекта. Обобщением стала статья, опубликованная на немецком и русском языках [2].

Письма остарбайтеров и работа над анкетой сразу же обозначили широкое и тогда еще нехоженое поле для исследовательской деятельности. Возник научный соблазн реконструировать историческую канву коллективной судьбы остарбайтеров как исторического явления. Чему, собственно, и была посвящена книга «Жертвы двух диктатур», в которой к 3,2 млн остарбайтеров как объекту исследования были добавлены примерно столько же советских военнопленных. Книга выходила дважды, в 1996 и 2002 гг., с разными подзаголовками, своего рода наградой за второе издание[3] был звонок от Александра Солженицына и получасовой разговор с ним о книге, об остарбайтерах и военнопленных.

Новый мемориальский сайт — это совместная с государством попытка объединить и сделать доступными материалы из своих фондов. Со стороны «Мемориала» — это выборка из примерно 320 тыс. анкет и писем, присланных бывшими остарбайтерами в начале 1990-х годов. Все документы привязаны к населенным пунктам, благодаря чему любой желающий может осуществить поиск «своих» и по именам, и по адресам, в т.ч. и по предполагаемому месту работы в Третьем рейхе. Со стороны Росархива — это поселенные списки угнанных из фонда Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в 1943–1945 гг. в ГАРФ. Их уже выявлено на многие сотни тысяч, счет неминуемо пойдет и на миллионы.

Реванш палачей

ММ, как видим, многое удалось и многое удается, и это решительно не по нраву тем, кто рулит в современной России.

Казалось бы: Россия — правопреемница СССР, и ничто не обязывает ее отвечать за все сталинские преступления. Зачем ей этот — в сущности, неподъемный — груз и позор? 

И недаром ФСБ отмечает свои юбилеи, отсчитывая возраст не от 1991-го, а от 1918 года, не отмежевываясь ни от ВЧК, ни от ОГПУ, ни от НКВД, ни от НКГБ, ни от МГБ, ни от КГБ. Единство и преемственность ордена мече- и моченосцев не то что не скрывается — подчеркивается!

И поэтому эдакий ММ — то есть независимый центр, что позволяет себе мониторить и прошлое, и настоящее страны, — он не просто бельмо на глазу, которое можно нейтрализовать, отмаркировав «иноагентом» и с издевкой срубая на этом штрафы. Он еще и навязчивое напоминание наследникам палачей о том, что они наследники именно палачей и что они сами все больше похожи на тех, чьими наследниками являются. И поэтому ММ — самый что ни на есть враг. Может быть, самый главный враг — потому что глубинный и сердцевинный.

Демарш двух прокуратур — федеральной и московской — с требованиями о ликвидации ключевых мемориальских институций — правозащитного центра «Мемориал» и Международного «Мемориала» (обе, в оптике Минюста РФ, «иностранные агенты») — не гром среди ясного неба. Гибридная, исподволь, но вполне системная и целенаправленная подготовка велась уже давно.

Это и улюлюкающие и безнаказанные сербовцы, иже с ними ряженые нодовцы, в пилотках, в сапогах-гармошках и c зеленкой для Людмилы Улицкой. И НТВ+гопота, срывающая штатный кинопросмотр в Каретном Ряду и тающая в воздухе по чьему-то приказу. И специфические горе-археологи РВИО в Сандармохе, взыскующие найти в гулаговских могильниках пахнущие масляной краской военные билеты пленных красноармейцев. И эксперты по вызову из «Центра социокультурных экспертиз» — с лупой от Генпрокуратуры, в которую так хорошо видны и сатурналии Юрия Дмитриева, и экстрим-терроризм главных фигурантов с Каретного Ряда (эксперты и здесь при делах!) [4]. И запасные аэродромы — фонды для базирования официозной, хорошо согласованной с властью «памяти».

Теперь, после прокурорских демаршей, маски сняты и аккуратно положены в карманы френчей. Что ж, рукава засучены, а следовательская швабра и судебная изолента всегда под рукой. Ими хорошо поупражнялись при запрещении и разгроме «Свидетелей Иеговы»** и структур берлинского пациента, он же покровский сиделец, он же свидетель Прекрасной России Будущего.

Мы присутствуем при откровенном реванше палачей, за которым воспоследует символическое: возвращение памятника Дзержинскому на свое лубянское место и депортация с Лубянки «Соловецкого камня» как чужеродного в сложившемся историко-архитектурном ансамбле площади и в связи с ковидными и градостроительными ограничениями.

Неправовой и неадекватный характер реванша настолько вызывающ, что породил острейшую протестную и петиционную реакцию во всем мире — государственную (высшие политики США, ЕС и многих стран, даже единичные госорганы в самой России) и гражданскую (ученые, писатели, правозащитники, западные историки, Наталья Солженицына, Владимир Лукин, «Ельцин-центр» и многие другие).

Возможно, в Кремле и передумают — если решат, что дешевле не ликвидировать, а оставить «Мемориал» в заложниках или обменять отечественную швабру на какой-нибудь заморский пряник. Иных механизмов для оптимизма, увы, не просматривается.

Но это сугубо организационно. Cущностно же все как раз наоборот — все наработанное для Клио, несомненно сохранится и разовьется, серьезно влияя на нашу жизнь и поступки.

На то он и материк!

*внесен Минюстом в реестр НКО, выполняющих функцию «иностранного агента»

**организация признана Верховным судом экстремистской и запрещена в России