Назад в 1970-е

В конце осени 2021-го природный газ внезапно стал одной из горячих тем. Неудивительно, ведь цены на газ стали из очень высоких просто заоблачными. 6 октября на основном европейском газовом хабе TTF (Нидерланды) цена на короткое время приблизилась к фантастическим $2000 за тыс. м3. И хотя данный всплеск оказался коротким и вызванным техническими особенностями торговли (у трейдеров, ставивших на понижение цен в какой-то момент начались маржин-коллы), в ноябре цены стабилизировались на отметке приблизительно в $900 за тыс. м3.

Цены на восточноазиатском хабе JKM стабильно примерно на 10% выше — восточноазиатские страны вынуждены конкурировать с Европой за танкеры с СПГ и переманивать их к себе за счет более привлекательных цен. Газовый кризис с самого начал не был чисто европейским феноменом и его следствия ощущаются сегодня по всему миру. И это притом, что 

Впрочем, пока рост цен несильно затронул европейские домохозяйства. Шок на оптовом рынке электричества в ЕС, рост цен на котором лишь несколько менее впечатляющий, чем на газовом, пока не в полной мере отразился на населении. Дело в том, что в большинстве европейских стран домохозяйства защищены от резкого роста цен различными законодательными ограничениями и часто покупают электроэнергию по среднесрочным контрактам, пересмотр тарифа в которых происходит раз в полгода или год.

Кроме того, несколько европейских стран (более всего отличилась Испания, где мелкие потребители несколько менее защищены от краткосрочных колебаний оптовых цен) в срочном порядке приняли меры по снижению налогов на электричество и ввели ряд субсидий.

Однако для экономики в целом последствия уже более чем ощутимы. Частные распределительные компании, бизнес которых заключался в покупке электричества на спотовом рынке и перепродаже по фиксированным ценам домохозяйствам и предприятиям, пошли кверху брюхом уже косяками. Банкротства таких компаний идут уже десятками, в основном в наиболее либерализированном рынке — Великобритании, хотя жертвы имеются даже за пределами Европы, например, в далеком Сингапуре.

Плохи дела и у производителей азотных удобрений. Дело в том, что до 80% издержек при их производстве составляют затраты на природный газ. В итоге гранды этой индустрии, например, компании CF и Yara заявили о временном приостановке части своих мощностей в Европе, а европейская ассоциация производителей удобрений пишет письма с криками о помощи во все релевантные инстанции ЕС.

Металлургические компании, например ArcelorMittal, Glencore, Sidenor, Nyrstar и другие, также заявляют о приостановке работы на некоторых европейских предприятиях (больше всего страдают от высоких цен на электричество производители алюминия и цинка). Проблемы и у производителей силикона. Производители бумаги шведская Klippans Bruk и британская Palm Paper тоже сокращают производство.

В небольших по территории Нидерландах, которые тем не менее являются вторым по объему в деньгах мировым экспортером продовольствия, свои сложности. Ведь поддержание тепла в теплицах, площадь которых превышает 10 тыс. га (примерно как площадь Москвы в границах до 2012-го), это тоже природный газ. Разумеется, все те, кто все же не останавливает производство, повышают цены, перекладывая возросшие издержки на конечного потребителя.

Где только можно природный газ замещают продуктами нефтепереработки, ведь 

В Европе расконсервируется генерация на мазуте, чего не было очень давно. Британский перевозчик Freightliner переходит с электричек на дизель.

Что, впрочем, не особо снижает цену на газ, а, скорее, подталкивает вверх цены на нефть. Аналитики Goldman Sachs полагают, что дополнительный спрос, вызванный замещением газа нефтью может достичь зимой 1 млн баррелей в сутки (около 1% мирового потребления), что в свою очередь подстегнет цены на нефть до уровня в $90 за баррель Brent уже к концу текущего года.

Резюмируя, не будет преувеличением сказать, что мир находится на пороге энергетического кризиса. А наиболее слабые с точки зрения энергетической безопасности страны, вроде Великобритании, уже вполне себе вступили в него, вплоть до того, что некоторые экономисты ожидают наступление рецессии в этой стране в 2022-м. Но это текущее состояние вещей, а ведь зима с ее холодами впереди. Рассмотрим основные факторы, которые могут повлиять на ситуацию в среднесрочной перспективе.

Зима близко

Для газового рынка как всегда первую скрипку будет играть погода. Сейчас даже среди серьезных аналитиков общим местом стало упоминание суровой зимы 2020–2021 гг. как одного из факторов опустошения подземных хранилищ газа (ПХГ) в Европе в зимние месяцы и, соответственно, роста цен.

В целом это правильный вывод. Но есть некоторые нюансы. Дело в том, что если брать за основу метеорологическую статистику, зима 2020–2021 гг. в Европе не была столь уж суровой. Декабрь 2020-го так вообще был теплым: температурная аномалия относительно средних показателей 1991–2020-х в Европе была положительной (+1,6° С), чуть прохладными выдались только январь (-0,1° С), февраль (-0,2° С) и действительно холодным выдался потом апрель (-0,9° С).

Зима показалась всем холодной только на фоне аномально теплых зим прошлых лет, в особенности «ковидной» зимы 2019–2020 гг. В действительности же европейская энергетическая безопасность оказалась настолько уязвимой, что серьезные проблемы возникли уже при зиме чуть холоднее нормы (и при почти полной заполненности ПХГ к началу отопительного сезона 2020–2021 гг.). 

В любом случае на данный момент Европа готова только к теплой зиме. Уровень закачки в ПХГ в Европе (за исключением Украины) на начало ноября 2021-го находится на исключительно низком уровне — 75%, это на 9 п.п. ниже весьма проблемного уровня начала ноября 2018-го, также вызванного предыдущей относительно холодной зимой. Для сравнения, в 2020-м загрузка ПХГ на соответствующее число составляла 96%.

При этом прохладная зима 2020-2021 гг. привела к опустошению ПХГ с пикового уровня в 96% в ноябре 2020-го до 29% в апреле 2021-го. Если экстраполировать такой же отбор в этом сезоне (предполагая умеренно прохладную зиму, что в основном соответствует текущим сезонным прогнозам), к концу отопительного сезона загрузка ПХГ может достичь критически низких отметок.

Здесь важно понимать, что текущая загрузка в 75% — это среднее значение для большинства европейских стран. В отдельных странах ситуация разная, и критический уровень в наиболее неподготовленных (например, в Германии) может быть достигнут раньше. И это все при условии зимы, чуть прохладнее долгосрочной климатической нормы. Но если вдруг случится суровая зима, серьезные проблемы настанут куда раньше, чем окончится отопительный сезон.

Возможно, потому что последняя действительно аномально холодная зима была относительно давно, в сезон 2009–2010 гг. С тех пор в европейской энергетической политике произошли существенные изменения. Так, например, после аварии на японской атомной станции в Фукусиме весной 2011-го в Германии было принято политическое решение отказаться от атомной энергетики. 8 из 17 действующих энергоблоков были закрыты сразу в 2011-м, далее процесс шел в том же направлении.

К концу текущего 2021-го будут закрыты 3 из 6 энергоблоков (реакторы — Гронде, Брокдорф, Гундремминген), а оставшиеся реакторы будут выведены из строя до конца 2022-го. При этом десятилетие назад атомная генерация давала четверть выработки электричества. Вся выбывающая генерация (а кроме атомной, сокращалась и угольная) замещалась в основном ветряной и солнечной энергетикой. Но, увы, последняя сильно уступает атому в стабильности, надежности и долговечности генерации, что наглядно проявилось в 2021-м, когда ветряная генерация сокращалась год от года практически на 20% из-за отсутствия ветра.

Хотя другие европейские страны были не столь активны — как Германия в своем большом зеленом скачке, — закрытие некоторых атомных станций осуществили Швеция, Великобритания и даже до сих пор самая «атомная» страна мира — Франция (пожалуй, пример наиболее адекватной энергетической политики в Европе). Одновременно сокращалась и доля угольной генерации.

Собственное европейское производство газа при этом последовательно снижалось и снижается. Так, в 2022-м будет окончательно закрыто из-за провоцируемых им землетрясений гигантское голландское месторождение Гронинген, которое еще десятилетие назад обеспечивало около 10% европейского потребления. Сейчас его доля ничтожна, а через несколько месяцев будет близка к нулю. Резко снизилась и британская добыча в Северном море.

Трансформации европейской энергополитики с момента последней холодной зимы 2009–2010 гг. всем вышеперечисленным отнюдь не ограничивается. Например, некоторые страны, а точнее, частные компании на их энергорынках стали избавляться от не очень нужных (в теплые зимы) ПХГ, так как последние приносили мало прибыли частным операторам. Так, компания British Gas в 2017-м закрыла в Великобритании крупнейшее подводное хранилище газа Rough, так как посчитала его содержание невыгодным.

Критики предупреждали, что такое решение подорвет энергобезопасность страны, так как, оставшись практически без ПХГ, система вынуждена будет опираться исключительно на трубопроводные поставки и СПГ-танкеры. А и с теми, и с другими часто возникают сбои и проблемы, что может быть критичным в зимнее время.

Но кто же слушал скептиков в 2017-м? Сейчас, в 2021-м, британское правительство вынуждено просить Катар о внеочередных дополнительных поставках СПГ. 

Полный бак ошибок

Все собственные ошибки и просчеты Европа тем не менее признавать не намерена. Несмотря на острый дефицит энергоносителей, та же Германия не собирается отказываться от анонсированного на текущий декабрь закрытия атомных станций. Годами вставляя палки в колеса тому же проекту «Северного потока — 2», европейские политики ничтоже сумняшеся обвиняют Россию в недостаточных поставках газа, хотя российский «Газпром» выполняет все свои контрактные обязательства. Даже терпимый к своим союзникам американский The Wall Street Journal называет текущую политику Европы не иначе как «энергетическим мазохизмом».

Откуда же он взялся? Несмотря на всю вышеописанную шизофреничность, европейские политики, СМИ и финансово заинтересованные лоббисты возобновляемой энергетики за последнее десятилетие преуспели в создании целого идеологического корпуса «зеленой» энергетической политики. В сложившейся догме, незыблемой фундаментальности которой мог бы позавидовать идеологический отдел ЦК КПСС, все достаточно ясно.

• Любой сомневающийся в антропогенном факторе изменения климата, пусть хоть и признанный ученый (как, например, американский физик Стивен Кунин с его недавней книгой Unsettled: What Climate Science Tells Us, What It Doesn't, and Why It Matters), — опасный еретик, и его обязательно надо подвергнуть цензуре и остракизму.
• Любой сомневающийся в надежности и эффективности ветряной и солнечной энергетики — тоже враг, и он должен быть если не уничтожен, то хотя бы изолирован и морально принижен.
• Любой, кто считает, что дешевле, проще и эффективнее адаптироваться к климатическим изменениям (которые на самом деле не настолько страшны даже в самых заточенных на испуг публики моделях IPCC), а не вбухивать триллионы в весьма проблемные технологии ВИЭ, как, например, датский публицист Бьорн Ломборг — отщепенец, с которым не о чем разговаривать.

Европейские политики и идеологи не понимают (или притворяются, что не понимают), что углеводородная энергетика — это не только заправка баков их машин. Это основа всей современной экономики, включая транспорт, машиностроение, металлургию, строительство, сельское хозяйство, ЖКУ, химпром и многое другое. И ее невозможно просто так — безболезненно — взять и заместить ветряками и солнечными панелями, хотя бы и вкладывая в это триллионы евро.

Так, по оценкам британских СМИ, на климатический саммит в Глазго, состоявшийся в начале ноября сего года, слетелось более сотни частных самолетов, так что часть их пришлось размещать в аэропортах соседних городов. И эти люди без зазрения совести учат других сокращению выбросов СО2.

Можно ли сомневаться в том, что подобная шизофреническая политика (хотим уничтожить всю углеводородную энергетику, но при этом быть в тепле зимой, с электричеством, а желательно еще и не голодными) является идеальным рецептом для текущего и будущих энергетических кризисов? Очевидно, что нет. И очевидно, что текущие события на газовом рынке это только первые плоды расцветающей «зеленой» идеологии.

Александр Зотин,
независимый экономист