Из акта опроса Виктора Филинкова его защитницами Евгенией Кулаковой и Яной Теплицкой от 10 ноября 2021 года
Уезжая на этап из Петербурга в июне, я весил 75–76 кг, это мой нормальный вес за последний год. На этапе я заболел, скорее всего, коронавирусом, лечение мне не оказывали, а когда начали, оно не соответствовало заболеванию (антибиотики). 12 августа я приехал в колонию, все еще больной, и при взвешивании оказался 68 кг. Большую часть времени в колонии я ел только баланду, кроме недели в ПКТ, когда получил магазин. И большую часть времени содержался в ШИЗО/ПКТ (т.е. «на подвале»). Еще были три дня в жилой зоне, где парни сделали мне большую шаверму. На таком питании я не только не набрал вес, но и скинул полкилограмма за три месяца в колонии <…>.
8 ноября, в девятом часу утра, меня повели к прокурору. Перед выводом досмотрели и нашли в куртке параллелепипед, завернутый в туалетную бумагу и обвязанный ниткой: кусок хлеба и яйцо. (Куртка висит в общей раздевалке ШИЗО, и надевают ее, только когда куда-то выходят. — Ред.) Все это, конечно, выкинули. Но на душе стало теплее от поддержки, которую мне попытались оказать. Когда меня вели из здания ШИЗО/ПКТ на вахту, мимо проходящий заключенный спрашивал: «Вить, как ты? Все нормально?», а из окна одного из зданий кричали: «Витя, держись».
Прокурор взял с меня подробный опрос о нарушении моих прав, в том числе по пунктам требований голодовки.
В третьем часу меня повели в душевую, по окончании которой оказалось, что подарки в этот день (8 ноября Виктору исполнилось 27 лет. — Ред.) мне сделали не только заключенные и прокуратура, но и администрация: мне выдали новую робу с половиной лезвия. Это, видимо, демонстрация того, что администрация способна давить на меня, не избивая. Во время бесед мне часто говорят: тебя же здесь никто не трогает. Это правда.
Вечером меня взвесили: 61 кг и температура 37,2°: я ощущал жар, пока не уснул. На следующее утро температура упала, а вес вырос (до 61,3 кг).
Около четырех вечера мне пообещали гречку, которой кормили в обед и которую мне якобы оставили. Я сказал: «Гречка? Конечно, буду!»
Мне дали листок и ручку, и я отправился в камеру ждать гречку. В камере я первым делом достал конфету, засунул ее в рот уже в процессе написания заявления о снятии голодовки.
Открылась дверь, и на видеорегистратор меня стал снимать ДПНК. Я сказал, что только что съел конфету и пишу заявление, несите мою гречку. ДПНК сказал, что никакой гречки не будет — они в очередной раз меня обманули.
ДПНК сказал, что я должен ждать следующего приема пищи по расписанию, с 18 до 19. Я съел еще четыре конфеты, пряник и печеньку. Дописал заявление, и у меня его забрали. В 17 часов меня закрыли одного в душевой. Было очевидно, что я жду дисциплинарной комиссии. Но уже после 19 меня вернули в камеру и сказали, что дисциплинарной комиссии сегодня не будет, и дали ужин (большую порцию риса, маленький кусочек рыбы, 30–50 г) и несладкий чай. А также два куска хлеба».