«Для него приоритетом всегда была польза для страдающего человека»

— Алла Борисовна, расскажите, как работа Аарона Бека поменяла психотерапию? В чем было новаторство его подхода? 

— Во-первых, хочу поздравить главного редактора <«Новой газеты»> Дмитрия Андреевича Муратова и всех сотрудников с присуждением Нобелевской премии мира. Не случайно начинаю с этого — мне пришла в голову такая мысль: Аарон Бек стал бы нобелевским лауреатом, если бы существовала премия по укреплению психического здоровья. Что он кардинально изменил? Прежде всего — доступность научно обоснованной и эффективной психологической помощи. За этим стоит титанический труд в трех направлениях.

Он придал психотерапии и вообще психологической помощи гораздо более прочный статус в психиатрии и медицине. Он обосновал значимость вклада в психическое неблагополучие именно психологических факторов, ведь раньше очень многие психические болезни объяснялись чисто биологически: например, проблемами центральной нервной системы. Бек доказал роль особенностей мышления, поведения, психологических факторов, которые повышают риски возникновения заболевания и могут способствовать ухудшению состояния больных.

В психотерапии именно Бек широко использовал эту методологию, что во многом способствовало утверждению наиболее прогрессивного биопсихосоциального подхода к широкому кругу болезней. Огромная его заслуга — разработка доступных и краткосрочных форматов помощи, ведь до середины XX века среди всех подходов в психотерапии доминировал психоанализ. Кроме того, работа Бека во многом способствовала дестигматизации психических расстройств, это облегчало многим людям обращение за помощью.

— То есть благодаря Беку психотерапия стала доступнее? 

— Бек, человек с отличным чувством юмора, замечал: когда он стал применять свой подход, его карман начал пустеть. Он начинал свою карьеру как психоаналитик, но, в отличие от курса психоанализа, с его методами многие пациенты гораздо быстрее чувствовали улучшение и говорили: «Спасибо, доктор, ваши услуги больше не нужны».

Для него приоритетом всегда была польза для страдающего человека, у него был невероятный интерес к тому, что за механизмы, что за причины стоят за психическим страданием. Сам Бек в свое время преодолел серьезные проблемы. Он родился после смерти предшествующего ребенка, и мать очень за него боялась, слишком опекала его. Беку пришлось побороть какие-то свои страхи, тревожность.

Но это, конечно, не означает, что Бек не ценил важный вклад психоанализа в понимание и лечение многих психических расстройств. Когнитивную психотерапию можно назвать мостом между разными подходами в психотерапии: от осмысления травматического опыта в прошлом, на котором делает акцент психоанализ, он перекинул мост к работе с текущими проблемами и поведению, на которой делали акцент поведенческие терапевты. Бек всегда подчеркивал интегративный характер своего подхода, одна из его книг так и называется «Интегративная сила когнитивной психотерапии».

— На чем основана когнитивная терапия? 

— Один из главных принципов — партнерство, сотрудничество с пациентом. В процессе терапевт передает то, что он сам знает о проблемах, и о том, как с ними справляться. Другой важный принцип — работа с мышлением, сознанием пациента. Великий российский психолог Лев Семенович Выготский противопоставлял созданную им вершинную психологию глубинной психологии Фрейда. Он подчеркивал, что сознание — специфично для человеческой психики. У Фрейда же акцент был на роли глубинных, бессознательных процессов в человеческом поведении. А Выготский говорил, что вектор здорового психического развития — это сознательное овладение своими психическими процессами. Схожие базовые идеи были у Бека. 

именно на этот образ — человека-пилота — ориентирована вся когнитивная психотерапия Бека. 

— В каких случаях применяются методы Бека?

— Можно сказать, что Бек и его последователи за время существования когнитивной психотерапии смогли охватить своими исследованиями и разработками практически всю международную классификации психических расстройств, включая депрессивные, тревожные расстройства и более тяжелые психические болезни. Последние десятилетия профессор был увлечен разработками методов лечения тяжелых психических заболеваний, включая психозы и шизофрению. Он занимался разработками методик для восстановления здоровья этих пациентов и интеграции их в общество, в социальную жизнь.

— И как такой подход встречали коллеги? 

— Во второй половине XX века психоаналитики и представители поведенческой терапии очень критиковали когнитивную терапию. В начале 1960–70-х гг. она встречала скорее негатив в профессиональных кругах. Но у Бека была невероятная вера в свои идеи и огромная заинтересованность в том, чтобы действительно помочь людям. 

Когда вышли его первые монографии по когнитивной психотерапии депрессий, специалисты со всего мира поехали учиться в созданный им Бек Институт, чтобы взять на вооружение его разработки. 

— И вы тоже?

— Сейчас многие книги Бека и его последователей переведены на русский язык и расходятся большими тиражами. А в 90-е мы с моей коллегой и близким другом Натальей Георгиевной Гаранян открыли для себя эти труды, когда работали в первом в России кабинете неврозов, созданным Институтом профилактики Центра психического здоровья РАН в одной из районных поликлиник Москвы. Мы нашли книгу о когнитивной терапии депрессий в библиотеке (ее туда просто передало в дар одно зарубежное издательство) и начали пытаться работать по ней, помогая людям с депрессивными и тревожными расстройствами. Нас поразило, как точно Бек описал пациентов, которые к нам приходили, насколько глубоко он смог понять их внутреннюю жизнь. До этого многие из них не получали никакой психологической помощи: не обращались в диспансер, так как боялись постановки на учет или же ходили к врачам-интернистам с соматическими жалобами, которые нередко сопровождают депрессию, не получая нужной помощи. Это были невидимые миру слезы. Годами эти пациенты теряли работоспособность, некоторые не могли перемещаться по городу из-за панических атак.

— Расскажите о вашем знакомстве с профессором. 

— Мы написали Аарону Беку по электронной почте, рассказали, что прочитали его книгу, находимся под большим впечатлением. И, представляете, вскоре получили очень теплый и доброжелательный ответ. 

Нам очень хотелось познакомить наших коллег с подходом профессора Бека и опубликовать перевод некоторых глав из его книги, а также собственные наработки в русле когнитивной терапии, возникшие за это время. Тогда мы решились попросить профессора Бека написать предисловие к специальному выпуску «Московского психотерапевтического журнала» — выпуску, полностью посвященному когнитивной психотерапии. И он ответил: «Конечно!» Это было настолько приветливое, скромное обращение к российским читателям! Нас потрясла его личность, его невероятная скромность. Вскоре он пригласил нас бесплатно пройти годичный курс обучения в созданном им Институте когнитивной психотерапии в Филадельфии. Мы навсегда запомнили очень теплый прием, личную встречу с ним и с другими сотрудниками института, встречу с его дочерью Джудит, которая была директором института и до сих пор активно развивает идеи отца. Сейчас нет регионов, где подход Бека не получил бы признания и не использовался бы активно для помощи людям. Поэтому сейчас Джудит, конечно, принимает соболезнования и слова признательности со всего земного шара.

— Одним из основных расстройств, которыми занимался Бек, была депрессия. Насколько масштабна и заметна эта проблема у россиян?

— Сейчас мы отмечаем рост депрессии у людей по всему миру, и это не всегда объясняется ростом ее выявляемости. По данным ВОЗ, ею страдают на протяжении жизни примерно 15% населения Земли.

И в России эта проблема действительно очень остро стоит. Как и во всем мире, здесь распространена юношеская депрессия. Если раньше ее чаще диагностировали у людей зрелого возраста, то сейчас это расстройство молодеет. Исследования студентов разных вузов, проведенные специалистами нашего университета, показывают, что где-то около 30% и более отмечают у себя достаточно явные симптомы депрессии. В любом возрасте это опасно тем, что депрессия очень сильно повышает суицидальный риск. У нас показатели суицидов среди подростков и молодежи несколько выше, чем в развитых странах, хотя справедливости ради важно отметить, что имеет место обнадеживающая тенденция к их снижению.

Про депрессию говорят, что это болезнь нашего времени. Естественно, есть тут и культурно-исторические факторы: людям труднее искать себя и находить смыслы во все более сложном информационном современном мире, растет конкуренция, оказывают давление высокие ожидания окружающих. 

Она становится все более выраженной у молодого поколения в последние десятилетия. Это фактор риска — когда человек считает, что от него очень много ждут, что он во всем должен достигать высоких стандартов и не имеет права на ошибку и неудачу. Перфекционизм — это еще и склонность к постоянному сравнению себя с самыми успешными, фиксация на мыслях о собственном несовершенстве и преувеличенные представления о благополучии других людей. Во многом этому способствуют современные способы общения и самопрезентации в социальных сетях.

— Бек еще в 1960-х разработал свою шкалу депрессии. Насколько она эффективна при самодиагностике сейчас?

— С помощью специального теста, который разработал Бек, действительно можно заметить у себя признаки депрессии. Его можно пройти, если вы видите, что вам становится трудно справляться с каждодневными делами, а будущее кажется мрачным и бесперспективным.

Но, знаете, самодиагностика никогда не может быть абсолютно надежной. Часто человек, находящийся в депрессии, воспринимает свое состояние — мысли о безнадежном будущем, ощущение своей никчемности — как истину, а не как симптомы депрессии. 

— Сегодня мы все чаще говорим о собственном психическом здоровье, это наконец перестает быть стыдным для молодого поколения. Насколько проблема психических расстройств сейчас действительно остро стоит в обществе? 

— Если во второй половине XX века доминировали, например, кардиологические болезни, и медицина стала лучше с ними справляться благодаря развитию сердечно-сосудистой хирургии, то в XXI веке на первое место действительно вышли психические расстройства. Согласно подсчетам ВОЗ, 23% экономического бремени всех болезней в развитых странах — это психические расстройства. Для сравнения, кардиологические заболевания — 10% такого бремени. Стоимость соматических болезней повышается почти вдвое, когда к ним присоединяется психическое расстройство, что бывает достаточно часто. 

По данным Росстата, в России с 2000 по 2012 год более чем на 200% выросло первичное установление инвалидности по психическим и поведенческим расстройствам детям в возрасте до 18 лет. По данным опроса ВЦИОМ, основными причинами всех болезней россияне называют работу и стресс. В новую классификацию болезней ВОЗ уже включен синдром профессионального выгорания, появляющийся из-за хронического стресса на рабочем месте. 

Если вернуться к разговору о профессоре Беке — он решал именно проблему психического здоровья, которая, как мы теперь видим, выдвинулась в мире на первое место, опережая по своей значимости остальные болезни.

Фрейд определил психическое здоровье как способность к любви и работе. Один из основателей социального психоанализа, Альфред Адлер, считал, что у человека есть также врожденная потребность в кооперации с другими людьми и учете общественных интересов — то, что он назвал социальным интересом. Если брать эти три критерия для характеристики психического здоровья, то образцом можно считать самого Бека. Все отпущенные ему судьбой годы он трудился на благо людей. Он смог собрать вокруг себя многочисленных последователей, потому что с глубоким уважением относился к их собственным идеям и всячески поддерживал инновационные подходы.