Эта конференция интересна тем, что перед ее началом чуть ли не все страны мира начали объявлять о целях по достижению углеродной нейтральности к 2050 году, некоторые — к 2060-му. Россия не могла остаться в стороне. Чтобы не терять имидж в международном сообществе, Владимир Путин заявил, что и наша страна построит углеродно-нейтральную экономику к 2060 году. Однако у российских чиновников свое видение того, как мы будет достигать поставленной цели.
Чего хочет добиться Россия в Глазго?
Недавно Минэкономразвития направило в правительство стратегию низкоуглеродного развития России. В ней предполагается, что наша страна достигнет чистых нулевых выбросов к 2060 году. За счет чего они намерены этого добиться? Атомная энергетика и поглощение углерода лесами — основные методы углеродной нейтральности, по мнению чиновников из Минэкономразвития.
Признание атомной энергетики «зеленой» — вот с чем едут российские переговорщики на конференцию в Глазго. Россия попытается добиться признания на международном уровне принципа технологической нейтральности, т.е. если технология по генерации энергии не предполагает выбросов парниковых газов, то ее следует признать «зеленой». У России в этом есть союзники из ЕС — 10 европейских стран классифицируют атомную энергию как «зеленую», например, Франция, Финляндия, Чехия и другие.
Надо понимать, что атомной энергии с близкими к нулю выбросами углерода не существует. Необходимо смотреть на весь жизненный цикл от добычи ядерного топлива до захоронения отходов.
Да, выбросы при генерации атомной энергии ниже, чем от ископаемого топлива, но куда больше, чем от возобновляемых источников.
Радиоактивные отходы — это прямая угроза для окружающей среды и человека на протяжении многих сотен лет. Обращение с такими отходами очень сложный и дорогой процесс. Сейчас идут попытки восстанавливать ядерное топливо и вновь его использовать на АЭС, но пока основной метод избавиться от опасных отходов — захоранивать.
Добыча урана оказывает негативное влияние на окружающую среду и подвергает опасности местное население. Коренные народы и жители регионов, где добывают топливо для АЭС, несут серьезные риски. При этом никто не интересуется их мнением и не выплачивает компенсации.
Сохраняется проблема безопасности АЭС. Станции уязвимы перед усиливающимися из-за климатических изменений угрозами. Сюда можно отнести засухи и истощение водных ресурсов. Воду используют как при добыче топлива, так и для охлаждения реакторов. Кроме того, растет число ураганов, повышается уровень моря, а температура достигает аномальных значений — все эти экстремальные погодные явления повышают риск аварий.
Мы довольно быстро забыли о последствиях ядерных катастроф. Более 60 лет назад произошла Кыштымская авария — взорвалась емкость с высокоактивными радиационными отходами на комбинате «Маяк». Тысячи километров загрязненной территории, переселили 23 деревни, облучение получили 272 тысячи человек, а на ликвидацию аварии бросали даже беременных женщин. Авария на Чернобыльской АЭС стала главной техногенной катастрофой СССР. Тогда радиационному загрязнению подверглась территория, где проживало около 7 млн человек, по разным подсчетам, от последствий аварии в разные годы могли умереть 100 тысяч человек. Не стоит думать, что подобные аварии остались в прошлом — недавняя катастрофа на Фукусиме это подтвердила. Человек не способен обеспечить абсолютную безопасность АЭС, несмотря на высокий уровень технологий и развитие науки.
Атомные электростанции дорогие и долго строятся. Это еще один аргумент против использования атома в целях генерации энергии. АЭС — очень медленное решение проблемы выбросов парниковых газов. Зачастую строительство станции занимает десять лет, а то и больше. Например, решение строить Белорусскую АЭС приняли еще в 2008 году, а запустили ее только в 2020-м. Кроме того, затраты на строительство станций исчисляются миллиардами долларов, и они продолжают только расти. Срок окупаемости АЭС — 15–20 лет.
Вкладывая деньги в атомную энергетику, мы лишь усугубляем климатический кризис и не позволяем развиваться возобновляемым источникам энергии. Атомная электрогенерация дорогая, опасная и не углеродно-нейтральная. Она только создает риски, связанные с безопасностью и размещением радиоактивных отходов.
Что необходимо России, чтобы добиться углеродной нейтральности?
Государство должно закрепить цель по достижению углеродной нейтральности в законодательстве — обещаний президента недостаточно.
Мы должны ставить перед собой более амбициозные цели. Так, в стратегии низкоуглеродного развития России до 2050 года еще значится уголь — Минэкономразвития предлагают не отказываться от него полностью. На последнем саммите G20, где принималась резолюция по действиям стран в области климата, Россия и Турция противодействовали жесткой версии, предполагающей вывод угольной энергетики из стран G20. Им удалось этого добиться — резолюция вышла беззубой и без конкретики.
Также чиновники из Минэкономразвития рассчитывают на повышение эффективности газовой генерации.
Надо стремиться к тому, чтобы доля возобновляемых источников энергии приближалась к 100% во всех секторах энергетики — так не будет повода смухлевать.
Необходимо установить целевые показатели по сокращению выбросов парниковых газов и ввести цену на углерод. Если этого не сделать, то компании начнут искать лазейки и уходить от выполнения целей по достижению нулевых нетто-выбросов.
Нельзя полагаться исключительно на лес. Сейчас наши чиновники хотят добиться от мирового сообщества признания внутреннего подсчета способности российских лесов к поглощению углерода, чтобы как можно меньше затрагивать деятельность крупных корпораций и снижать зависимость от углеводородов. Необходимо параллельно сокращать прямые выбросы и увеличивать поглощение парниковых газов экосистемами, а не жонглировать статистикой, которую мы имеем как крупнейшая страна мира и без вложений в развитие современных «зеленых» технологий.
*Автор — председатель партии «Яблоко», эколог