Нас всех тошнит

Между этими вымученными «признаниями» поэта и заявлениями питерского чиновника — 90 лет, а как будто по одному лекалу отлиты. Еще недавно Максим Мейскин возглавлял администрацию Центрального района, а с середины октября стал вице-губернатором, курирующим вопросы городской политики.

Один из вопросов, заданных ему при знакомстве с депутатским корпусом, оказался как раз из того недавнего прошлого — о войне, развязанной чиновниками против портрета Хармса.

Минувшей весной возглавляемая Мейскиным районная администрация потребовала от ТСЖ «Маяковского, 11» (дома, где Хармс прожил 16 лет) убрать «загрязнение» — так классифицировали портрет поэта, который пятью годами раньше создали на фасаде художники Паша Касс и Павел Мокич. Это лаконичное, удивительно точное и сильное высказывание — черный контур на охристой стене, ничего лишнего — пришлось по сердцу и жильцам дома (собственники дали свое согласие), и гостям культурной столицы (граффити теперь включено во многие путеводители по Петербургу), а также получило высокие оценки искусствоведов.

«Эта работа очень хорошо решена в плане пространства: такой срез угловой, и Хармс как бы выглядывает и старается в то же время уйти назад — это поэтика Хармса, и он всегда был против всяких правил. Граффити — это то, что нужно для его образа», — отмечал завсектором новейших течений Государственного Русского музея Александр Боровский.

Которая и стала формальным поводом для обращения районной администрации с иском к ТСЖ.

На встрече кандидата в вице-губернаторы Максима Мейскина с членами парламентских фракций депутат Борис Вишневский напомнил чиновнику, как во время визита в питерскую редакцию «Эха Москвы» он заявил, будто нелегальные граффити спонсируют американские власти. Чиновник подтвердил приверженность высказанной им тогда конспирологической версии.

«Искренне считаю, что оценивать граффити с точки зрения ценности — это провокация, которая делит общество на части. Одни говорят, что нравится, другим — нет. Американская программа «Раздор» как раз и сталкивает группы населения», — ответил парламентарию господин Мейскин. И добавил, адресуясь уже в целом к защитникам неформального искусства: — Если хочется посмотреть граффити, есть замечательный квартал Гарлем, где все измалевано».

Теперь, надо понимать, за своей выплатой по программе «Раздор» в вашингтонский обком должны потянуться как минимум 30 тысяч человек, подписавшихся под петицией с требованием сохранить граффити на доме Хармса. А также публично высказавшиеся на этот счет Александр Розенбаум, Олег Басилашвили и Михаил Пиотровский.

Сложнее будет определиться Александру Беглову. До выборов, отвечая на обращение Бориса Вишневского, губернатор заявлял:

«Принимая во внимание значимость для жителей Санкт-Петербурга литературного творчества Даниила Хармса, администрация Центрального района […] при рассмотрении Дзержинским районным судом […] готова заключить мировое соглашение с ТСЖ с предоставлением возможных отсрочек для получения необходимых в соответствии с действующим законодательством согласований для размещения изображения на фасаде».

Выборы прошли, а иск так и не отозвали. В администрации Центрального района винят само ТСЖ — заявляется, что оно так и не получило ни положительного решения собрания собственников, ни требуемых согласований граффити. При этом утверждается, что до вступления решения суда в законную силу еще есть возможность согласовать рисунок.

«Общее собрание собственников мы провели, собрав необходимые по закону две трети голосов за сохранение портрета Хармса», — сообщила в разговоре с «Новой» председатель ТСЖ Екатерина Шалухина.

Городской Комитет по градостроительству и архитектуре (КГА) не раз заявлял о том, что легализовать уже существующие росписи нельзя — а можно только сначала закрасить, а потом попытаться повторить, подав заявление, проект и еще кучу бумаг. Но и такой путь будет тупиковым. Ведь позиция комитета сводится к одной незыблемой для него установки: на лицевых фасадах росписи вообще запрещены. «Какой тут может быть компромисс, о чем мы можем договориться, каким образом получить разрешение?» — недоумевает Екатерина.

Неколебимость КГА вполне отражают представленные на его сайте официальные разъяснения. Где однозначно сказано: «Размещение росписей и рисунков на лицевых фасадах зданий и сооружений не допускается». При этом ссылаются на Правила благоустройства, утвержденные постановлением правительства Санкт-Петербурга.

Приведенная комитетом цитата, правда, представляется не вполне корректной. Поскольку эти самые правила содержат оговорку: «за исключением случаев, когда указанное размещение обусловлено архитектурно-градостроительным обликом объекта благоустройства» (п. 6.4).

И думается, в культурной столице найдется не один десяток дипломированных специалистов, которые такую обусловленность способны доказать. Хотя, конечно, размытость формулировки в правилах предоставляет чиновникам неограниченные возможности по части произвольных оценок таких исключений. Впрочем, открытым остается вопрос о том, насколько вообще в данном случае применимо требование следовать этим правилам — если они были утверждены уже после того, как граффити появилось на доме Хармса. А закон не должен иметь обратной силы.

Непонятно и то, как может ТСЖ исполнить решение суда в месячный срок закрасить рисунок, если фасадные работы (смывка, штукатурка, покраска и проч.) у нас разрешены только в период с 15 апреля по 15 октября, причем при температурах не ниже +8 — +10. Так установлено постановлением городского правительства № 875 от 06.10.2016 (п. 1.4.2.).

Впрочем, ТСЖ намерено обжаловать решение районного суда — а на рассмотрение дела в последующих инстанциях тоже может уйти не один месяц. В общем, еще есть время для того, чтобы найти способ не раздувать очередную горячую точку, но это при смелом допущении, что наши чиновники способны принимать разумные решения.

И это как раз тот случай, когда руководству культурной столицы не грех перенять опыт Первопрестольной. В Москве, например, нашли возможность узаконить граффити с портретом Марка Захарова. Оно тоже изначально появилось без всяких согласований, в ночь накануне прощания с режиссером — на фасаде отеля рядом с театром его выполнили актер «Ленкома» Алексей Кокорин и художник по костюмам Анастасия Образцова. Вскоре по распоряжению хозяина отеля, испугавшегося возможных штрафов, рисунок закрасили. Актеры его отмыли. И почти тотчас префектура Центрального административного округа пообещала легализовать граффити, что и было сделано: мурал внесли в реестр охраняемых московских достопримечательностей. А нынешней осенью его отреставрировали и сделали подсветку (работы оплатила дочь режиссера Александра Захарова).

Портрет Хармса на его доме уже стал достопримечательностью по факту — это граффити включено во многие путеводители, и остается единственным связанным с поэтом живым и подлинным местом. Сюда стекаются маршруты самых удивительных экскурсий, здесь читают стихи и разыгрывают представления, тут встречаются самые прекрасные и чудаковатые люди. А иногда сюда заглядывает и сам Даниил Иванович — можете убедиться, стоит только совпасть с большой прогулкой кукол-великанцев театра «Кукфо».

«Шизоляция снова активизировала доносчиков, вохровцев, запретителей, бездарных чинуш, святотатцев, бесов и прочих бездуховных наследников Антонины Оранжереевой, — говорится в одном из воззваний хранителей духа места. — Снова Хармс подвергается репрессиям! Надежд на правосудие не так уж и много, честно говоря. Увы. Но всегда остается надежда на чудо. Или хотя бы на то, что граффити Хармса просто оставят в покое на ближайшие 88 лет».