— Поймал себя на том, что, читая сегодня украинские переводы и слушая украинскую музыку, воспринимаю их как нечто однозначно чужое. Звучит хорошо, но очень уж далеко от меня. Как будто речь идет о Канаде или Испании. За эти семь лет мы настолько разошлись, что перестали быть понятны друг другу.
— Безусловно. Лет пятнадцать назад, еще до всех этих событий, один из текстов Сергея Жадана был издан в России без указания, что это перевод с украинского, и понять, что действие происходит в Украине, а не в Воронеже или Екатеринбурге, было довольно трудно. Сейчас такое вряд ли возможно. Возникли новые реалии, произошло ментальное отделение Украины от России, украинская специфика большинству россиян уже непонятна. В разговорах с россиянами мне все время приходится объяснять то, что нам ясно без объяснений.
У нас любят говорить, что изначально украинцы более свободолюбивы по сравнению с русскими. Не могу согласиться с этим. Во времена СССР в Москве дышалось гораздо свободнее, а в Киеве было болото. Опыт массового противостояния несправедливой власти украинцы приобрели уже в период независимости. И теперь, как результат, украинская ментальность кардинально отличается от российской.
Главное отличие между нами в том, что украинское общество очень активно, большинство инициатив у нас идет не сверху, а снизу. К сожалению, эта активность пока не привела к подлинной революции, к слому бюрократическо-коррупционной системы. Но она привела к изменению общей атмосферы — люди почувствовали, что от них что-то зависит. И власть это тоже почувствовала. Когда Зеленский принимает решения, он оглядывается на настроения улицы. Он понимает, что если будет делать что-то, что не нравится улице, его сметут так же, как смели Януковича.