Сотрудник правового управления нефтяной компании, адвокат Ходорковского, Лебедева и других фигурантов «дела ЮКОСа», Василий Алексанян был задержан весной 2006 года, вскоре после того, как занял пост исполнительного вице-президента НК «ЮКОС» и обнародовал планы по спасению компании от уничтожения. Его тоже арестовали в рамках «большого «дела ЮКОСа» — по обвинению «в хищении и легализации незаконно приобретенных денежных средств» и в последующем их «отмывании». В московском СИЗО «Матросская тишина» у Алексаняна были обнаружены тяжелые заболевания: ВИЧ, туберкулез и рак лимфатических узлов. Кроме того, он стал слепнуть. По заключению судебно-медицинской экспертизы, проведенной вскоре после его ареста, больной мог находиться под стражей при условии регулярного проведения ему высокоактивной антиретровирусной терапии (ВААРТ), положенной всем ВИЧ-положительным больным. Также ему была положена химиотерапия. Однако в медицинской помощи — это потом официально подтвердит в своем постановлении Европейский суд по правам человек (дело № 46468/06 «Алексанян против Российской Федерации», нарушение статьи 3 Международной конвенции — «Запрещение пыток») — юристу ЮКОСа планомерно отказывали.

Как неоднократно заявлял сам Алексанян, следователи шантажировали его, вынуждая пойти на «сделку» — в обмен на лечение и освобождение ему предлагалось дать показания против экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского и бывшего руководителя МФО «Менатеп» Платона Лебедева. Алексанян отказывался. Да и сам вины не признавал.

Из его обращения к общественности, переданного в декабре 2007 года из СИЗО через адвокатов:

Без лечения юриста ЮКОСа удерживали за решеткой два с половиной года, к тому моменту его с катастрофической скоростью развивающиеся заболевания подошли к последней стадии. На одном из судебных заседаний, где рассматривался вопрос о его дальнейшей мере пресечения (как всегда, оставят под стражей), Алексанян как-то заметил:

«Я бы хотел забыть этот кошмар. Это ад, где обычные люди приходят «на работу» и делают зло. У них даже никаких чувств по этому поводу не возникает. Надо было всех этих людей (судей и следователей. — Ред.) в свое время лишить возможности делать зло…»

О ситуации с тяжелобольным Алексаняном стало известно широкой общественности и Европейскому суду по правам человека, вынесшему несколько срочных постановлений в порядке «Правила 39 Регламента суда» (это правило применяется всегда, когда есть угроза жизни заявителя на родине). Страсбург не единожды требовал незамедлительно освободить юриста и госпитализировать его в специализированную гражданскую клинику. Требования ЕСПЧ официальная Москва игнорировала. Благодаря сильной кампании поддержки и солидарности в начале 2008 года Василия хотя бы перевели в гражданскую больницу, где, впрочем, держали прикованным цепями к кровати. Затем его перевели в Гематологический центр, врачи которого под руководством академика Андрея Воробьева пытались наверстать упущенное в плане лечения время. В конце 2008 года в преддверии решения Европейского суда (по основной жалобе заявителя против властей РФ) Мосгорсуд выпустил Алексаняна из-под стражи под баснословно огромный, ни разу до этого не применявшийся залог в размере 50 миллионов рублей. В интернете был открыт сбор средств.

Через два с половиной года после освобождения 3 октября 2011 года Василий скончался у себя дома в Москве, в окружении родных и близких. До своего 40-летия он не дожил двух месяцев.

А 15 декабря 2021 года Василию Алексаняну исполнилось бы 50 лет.

Публикуем несколько глав из вышедшей в прошлом году в издательстве «Новой газеты» книги Веры Челищевой «Как меня убивали. История юриста ЮКОСа Василия Алексаняна».

Ангелы, черные «Волги» и чай у Войновича

— Впервые Алексаняна привели в мой кабинет на консультацию в наручниках с двумя охранниками, —  вспоминает академик Воробьев. — Я поздоровался со всеми за руку. Осмотр Алексаняна выявил увеличенную селезенку. После небольшого дообследования было решено перевести его из 60‑й больницы к нам в Гемцентр для операции по удалению селезенки. У таких пациентов возможно развитие лимфосаркомы с поражением селезенки. В Гемцентре мы сделали Алексаняну операцию. Нашли ли морфологи там лимфосаркому — уже вспомнить трудно, но диагноз этот дал основание ходатайствовать об изменении меры пресечения: в итоге наручники и цепи заменили на залог в 50 млн рублей. И через какое-то время в мой кабинет вошел красивый, высокий и статный молодой человек, в которого превратился недавний заключенный. Он пришел поздравить меня с Новым, 2009‑м годом…

Но до освобождения еще почти год. А пока, в феврале 2008‑го, под контролем врачей он начинает принимать терапию ВААРТ. На следующий день ему становится резко плохо — побочные эффекты. Врачи ставят внутривенную капельницу и экстренно решают, что делать. В итоге пробуют другую схему ВААРТ.  Однако организм не справляется и с ней, у Алексаняна сильная аллергическая реакция и слабость. Из-за этого невозможно начать одновременно 4‑месячную химиотерапию, необходимую Василию в связи с раковой опухолью лимфатических узлов.

В эти же дни у него вдобавок выявляют язву пищевода.

Март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь… Он то в 60‑й больнице, то в Гемцентре у Воробьева. Им все же удается поддерживать его жизнь.

А суды все так же рутинно продлевают ему арест. Но уже без него. Алексаняна не решаются вывозить на заседания. Не решаются даже показывать по телетрансляции из больницы. Хватило тех кадров, которые и так уже увидел мир.

Вообще, несмотря ни на что — цепи, наручники, решетки на окнах, конвой 24 часа в сутки и прочие унижения, — 2008 год ознаменовался для него невероятным везением. Силы зла словно сменились на силы добра. И помимо ангелов от медицины на его пути встретились неаккредитованные ангелы от СМИ. И, кажется, он об этом даже не догадывался.

Когда он лежал под капельницами, химиями и терапиями, по Москве ездили два молодых и очень активных журналиста. Тихон Дзядко и Сакен Аймурзаев, трудившиеся тогда на «Эхе Москвы», по собственной инициативе, без всякого редакционного задания стали собирать поручительства за неизвестного им лично Алексаняна. Поручительства, как само собой водится, у известных людей, авторитетов. Некоторые авторитеты их посылали сразу, другие думали, третьи незамедлительно соглашались.

И теперь, когда я пишу эти строки, передо мной лежат письменные поручительства «третьих» в суд. Некоторых из поручителей, как и Алексаняна, уже нет в живых.

«Я, Войнович Владимир Николаевич…», «Я, Козаков Михаил Михайлович…», «Я, Чурикова Инна Михайловна…», «Я, Симонов Алексей Кириллович…», «Я, Ясин Евгений Григорьевич…», «Я, Гербер Алла Ефремовна…», «Я, Ахеджакова Лия Меджидовна…», «Я, Чхартишвили Григорий Шалвович…».

И все они ручались «за явку в суд в назначенный срок Алексаняна Василия Георгиевича, а также за то, что он не будет препятствовать производству по уголовному делу».

«Мне известно о сущности предъявленного обвинения и об ответственности поручителя в случае ненадлежащего выполнения им своих обязательств в виде наложения денежного взыскания в размере до ста минимальных размеров оплаты труда в порядке, установленном статьей 118 УПК РФ».

Вспоминает Тихон Дзядко: 

Вот она — «цена отказа», причем с самыми немыслимыми мотивировками. Очень многие «деятели культуры» и «общественные деятели» отказывались это делать наотрез. Кто-то — после двухминутного разговора, кто-то — после получасовой беседы. «Откуда мне знать, как он заразился СПИДом?», «У нас что, мало людей в тюрьмах болеет?», «У меня есть проекты, которые могут от этого пострадать».

Но многие подписывали поручительства с радостью. Времени было совсем немного, на носу — судебное заседание, и мы хотели отдать адвокатам как можно больше поручительств. Для нас с Сакеном это было своего рода приключением, что ли: передвигаясь по Москве на машине, мы смотрели, не следуют ли за нами черные «Волги», будучи почти уверенными, что они где-то рядом; дома у Владимира Войновича пили чай, а у Инны Чуриковой наблюдали за тем, как она подписывается за себя и Лию Ахеджакову, узнавая подпись Ахеджаковой по телефону («Лия, у тебя «д» как домик или с хвостиком?»). Приключением это было и потому, что мы почти не сомневались в положительном исходе всего предприятия» (см. сноску 1).

Акунин и Ясулович придут даже лично в Мосгорсуд, где будет оспариваться содержание Алексаняна под стражей. 

Прокурор Власов про Акунина и Ясуловича бросит что-то там насчет «пиара»…

Закат карьеры госпожи Милинчук

Таким же суматошным, как и декабрь 2007‑го, выдалось начало весны 2008 года в приемной уполномоченной от России при Европейском суде Вероники Милинчук, той, что была так недоступна для Василия и его защиты в самые тяжелые моменты. Милинчук пыталась не допустить вынесения решения не в пользу России по основной жалобе умирающего вице-президента ЮКОСа «V. A. vs RUSSIA», в которой свидетельствовалось о пытках.

Чтобы как-то отбиться от лавины вопросов Страсбургского суда, Милинчук в своих ответах обвиняла Алексаняна «в недостойном поведении».

«Постоянное использование заявителем оскорбительных или провокационных высказываний может быть расценено как злоупотребление правом свободы выражения мнения» (см. сноску 2), —  это Милинчук писала в ответ на вопросы Страсбурга, почему Алексаняна держали на цепи «Букет» в больнице, не давали ходить в душ и приварили на единственное окно в палате решетку и почему она, Милинчук, скрывалась от защитников, когда те требовали исполнить предписание ЕСПЧ о госпитализации Алексаняна.

Через несколько месяцев после написания этих строк, в июле 2008 года, Милинчук указом президента будет освобождена от должности уполномоченного от России при Европейском суде, продержавшись в ней всего полтора года. Говорят, отстранили именно за то, что не смогла решить в Страсбурге вопрос с «делом ЮКОСа» и отбиться от жалоб компании, ее сотрудников и акционеров.

В свое время кандидатуру Милинчук советовал Путину сам Владимир Устинов, в прошлом генпрокурор, а потом глава Минюста. Именно Устинов в конце 90‑х забрал Милинчук с родной Кубани с собой в Москву. В Генпрокуратуре у нее складывалась головокружительная даже по нынешним меркам карьера. Ей было чуть за 30, а она уже работала на руководящих должностях в международно-правовом управлении Генпрокуратуры, являлась даже заместителем директора некоего созданного внутри ведомства НИИ по «проблемам укрепления законности и правопорядка». В 33 получит «Заслуженного юриста Российской Федерации» — «за заслуги в укреплении законности и правопорядка, многолетнюю добросовестную работу». В 38 лет станет уполномоченной от России при Европейском суде и заодно заместителем министра юстиции, то есть замом Устинова.

Для Милинчук на посту уполномоченной указом Путина будут созданы особые условия работы: высокая министерская зарплата и не менее щедрое социальное обслуживание. И все это в преддверии непростых для России международных судебных разбирательств по жалобам сотрудников и акционеров ЮКОСа.

С помощью Милинчук в Кремле надеялись убедить Европейский суд в криминальной природе «дела ЮКОСа» и, соответственно, нецелесообразности рассмотрения жалоб компании и ее сотрудников. Но не получилось. Если суд в Страсбурге решал рассмотреть дело Алексаняна или дело акционеров ЮКОСа, то он их рассматривал, кто бы эти дела в России ни курировал, Павел Лаптев (предшественник Милинчук на посту уполномоченного при ЕСПЧ), сама Милинчук или сменивший ее Георгий Матюшкин (см. сноску 3).

Милинчук надежд не оправдала от слова «совсем»: полтора года ее работы (в 2007–2008-м — как раз период гнобления Алексаняна в тюрьме) оказались для России провальными: Москва проиграла в ЕСПЧ слишком много громких дел, и в первую очередь это касалось «дела ЮКОСа». Власти решили больше не рисковать, тем более накануне коммуникации Страсбургом еще нескольких юкосовских жалоб. Милинчук сняли, но дали должность помощницы полномочного представителя президента в Южном федеральном округе. А полномочным представителем был назначен… Владимир Устинов. Еще Милинчук дадут чин государственного советника 3-го класса. С тех пор о ней почти ничего не слышно.

А ведь могла сделать неплохую международную карьеру юриста, если бы занималась реальным правом, а не подготовкой отписок для Страсбурга, и если бы в учителя выбирала не Устинова, а, скажем, профессоров Лукьянову или Морщакову.

Каждый выбирает по себе.

Пытки, как и было сказано

22 декабря 2008 года Европейский суд вынес решение по жалобе № 46468/06 «Алексанян против Российской Федерации», признав, что власти РФ нарушили статью 3 Международной конвенции «Запрещение пыток», которая гласит: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

Старания Милинчук накрылись медным тазом. Это был капитальный проигрыш Москвы в Страсбурге. Незадолго до вынесения этого решения, словно опережая его, власти предпримут циничный шаг. Московский городской суд запросит за освобождение Алексаняна беспрецедентный и никогда до этого не практиковавшийся российскими судами залог — 50 миллионов рублей. На тот момент это было около 1,4 миллиона евро.

Поднялась волна негодования среди всех, кто сочувствовал и следил за его судьбой, следом — общественная кампания по сбору средств. Переводы на расчетный счет отправляли все — и те, кто знал Алексаняна лично (друзья, бывшие коллеги, знакомые), и те, кто никогда с ним не был знаком, от мала до велика — предприниматели как крупного, так и среднего звена, пенсионеры, студенты, журналисты, писатели, актеры…

15 декабря 2008 года, в свой день рождения, еще находясь под стражей в больнице, он, узнав о таком участии в его судьбе, сделает через адвокатов заявление:

Силами всех нужная сумма будет собрана. 30 декабря 2008 года из его палаты уберут конвой, а самого в ночь на 31 декабря отпустят домой.

А потом, когда уголовное дело прекратят за истечением сроков давности и суд вернет ему деньги, он будет пытаться сам их отдать всем тем, кто перечислял. А некоторым, например, Акунину, даже звонил и спрашивал: как мне поступить с деньгами — отдать вам или потратить на благотворительность?

После смерти Василия отец найдет в его столе несколько денежных переводов — на лечение детей…

(1) Большой город. Цена Милосердия. 4 октября 2011 года. Тихон Дзядко.

(2) Из материалов дела.

(3) С весны 2017 года должность уполномоченного РФ при Европейском суде по правам человека занимает Михаил Гальперин.