Вспышка

«Какой-то чувак с ружьем идет в наш корпус… о нет! Он выстрелил в нее! Он ее убил!»

20 сентября. 11:20 утра. К кампусу Пермского государственного национального исследовательского университета (ПГНИУ) подъезжает синяя Mazda. Из нее выходит крепко сбитый парень в черной одежде. Он направляется в ближайшие дворы, надевает каску, достает из сумки черный дробовик.

Надев амуницию, парень идет к восточным воротам кампуса. По пути решает проверить оружие: выскочив на проезжую часть, стреляет по едущей ему навстречу машине. Трещина на стекле, но водитель жив.

Бекмансуров заходит в ворота и направляется в восьмой корпус университета, где находятся геологический и географический факультеты. Там нет его однокурсников, но ему все равно, кого убивать. Тем более что до юридического факультета нужно пройти еще метров двести. По пути он стреляет по людям, гуляющим в ботаническом саду, который находится на территории кампуса.

— В этот момент как раз был перерыв после второй пары, — вспоминает студент третьего курса химфака Разук Ашраф. — Многие ребята вышли на перекур. Я тоже. Вдруг вижу, как девочка, которая шла в сторону учебного корпуса, падает. И через секунду замечаю этого человека в черном. Он находится всего метрах в сорока от меня.

Разук говорит, что Тимур Бекмансуров не смотрел в его сторону и прошел дальше.

— Я бросился к девочке. Оказалось, она не ранена — просто сильно напугана. Я взвалил ее на себя и отнес за стену своего корпуса, где было безопасно.

Выглянув из-за стены, Разук увидел, что в сквере лежит еще один человек.

— Это был парень, студент. У него была ранена нога. Я сделал ему перевязку своей одеждой и вызвал скорую. Они приехали очень быстро — не прошло и десяти минут. Потом кто-то сказал мне, что ранен мой друг — показали место, куда нужно бежать. У друга оказалось несколько ранений в бедро. Ему я тоже вызвал скорую. Сейчас он в больнице в тяжелом состоянии.

В то время, когда студент из Ирака Разук Ашраф спасал других учащихся, Тимур Бекмансуров зашел в восьмой корпус. Охранник попытался нажать тревожную кнопку и заблокировать проход. Бекмансуров выстрелил в него.

— Мы закрыли дверь на ключ, а затем начали таскать к ней парты и стулья, — рассказывает студент геофака Вадим. — Подперли ручку стулом так, что ее невозможно было повернуть. Преподаватель сказал, чтобы мы все встали вдоль стены у входа в аудиторию. Если бы Бекмансуров зашел и раскидал бы баррикады, то три человека должны были столкнуть на него книжный шкаф.

Кардинально обстановка отличалась лишь в одной аудитории — на восьмом этаже. Преподаватель русского языка Олег Сыромятников, закрыв дверь в аудиторию, продолжил вести пару. На просьбы студентов забаррикадировать вход, он ответил отказом, подчеркнув, что дверь металлическая и ее нельзя выбить пулей. В университете решение преподавателя назвали нормальным, направленным на пресечение паники. Когда кто-то начал дергать ручку двери, Сыромятников продолжил рассказывать об академике Лихачеве шепотом.

За 20 минут Тимур Бекмансуров убил шестерых человек и ранил двадцать семь. А обезвредил его младший лейтенант ДПС Константин Калинин — еще до прибытия отрядов Росгвардии и полиции. Калинин с напарником Владимиром Макаровым (старшим лейтенантом) дежурил недалеко от кампуса, и к ним за помощью обратились бежавшие от выстрелов студенты.

Молодые полицейские решили действовать.

«Забежав в здание на первый этаж, увидел, как вооруженный молодой человек спускается по лесенкам. Окрикнул его: «Бросай!» — после чего молодой человек направил оружие на меня и произвел выстрел, после чего я применил огнестрельное оружие. Молодой человек упал. Подбежав к нему, я зафиксировал движения, убрав ружье и нож в сторону, после чего начал оказывать первую медицинскую помощь», — рассказал Калинин ведомственному порталу «МВД Медиа».

Калинин смог сохранить жизнь не только студентам, но и самому Бекмансурову. Тот сейчас находится в реанимации.

МВД представит двух пришедших на помощь студентам лейтенантов к государственным наградам.

Мемориал

У входа в студенческий городок по-прежнему дежурит полиция. Внутрь никого не пускают. Тех студентов, которые по каким-то причинам хотят попасть внутрь, тщательно досматривают. Полицейский записывает их данные и куда-то звонит, прежде чем впустить их на территорию.

Сегодня здесь выставили два небольших стола, на которых теперь лежат игрушки, огромное количество цветов. Люди приносят и зажигают свечи. Студентов немного, в основном те, кого не было вчера на парах. Объясняют, что те ребята, которые вчера попали под обстрел, находятся в тяжелом эмоциональном состоянии, со многими из них работают психологи.

— Мы были в соседнем корпусе, когда услышали стрельбу, а потом полицейскую сирену, — объясняет второкурсница Ольга с экономического факультета. — Я парня этого ни разу не видела. На парах мы не пересекались. Да он на них толком и походить не успел, как я поняла. Он зачислился на коммерческой основе, когда был дополнительный набор на факультет в начале сентября.

— Внутри установлены вертушки и рамки металлоискателей, но не во всех зданиях. Рамки, кстати, не припомню, чтобы хоть раз работали, — говорит второкурсник Виктор.

Сергей Саванин пришел один. Он не кучкуется с другими студентами, не обсуждает горячо произошедшее. Молчит. Говорит, когда раздались выстрелы, никто даже не понял, что это за звуки. Чтобы не началось давки и паники среди студентов, преподаватель никого не выпустил из аудитории. Он запер дверь, а парни пододвинули парты. К счастью, убийца в их корпус не смог попасть.

— Казанская история, наверное, научила не паниковать, — пожимает плечами Сергей. — Если не заходит он к тебе в аудиторию, сиди дальше тихо, жди помощи. Как оказать сопротивление вооруженному человеку? Лучше научиться правильно реагировать на его появление и избегать встречи. Но если он уже зашел, нужно как-то реагировать, попытаться сопротивляться, парализующий страх не поможет. Уроки ОБЖ не помогают, в них есть раздел террористическая атака, а что делать, когда твой сошкольник или одногруппник взял в руки оружие — ни слова.

По мнению Сергея, в жизни школьника многое зависит от общения не только с одноклассниками и учителями, но и со школьным психологом. Второкурсник признался, что в его школе к психологу можно было прийти со своими проблемами, и ребята точно знали, что дальше этого кабинета информация не выйдет. Их это здорово поддерживало.

— Вчера я шел на занятия в свой корпус и увидел, как студенты выпрыгивают из окон второго этажа, — вспоминает Иван Печищев, доцент кафедры журналистики. — Потом услышал звуки выстрелов. Но я не сразу это понял. Думал, пожар, но не увидел дыма. Спрашивал у ребят, которые выпрыгивали, что происходит, но они были как не в себе, не могли даже ответить, убегали. Один только мне смог сказать, что там парень с дробовиком. Я понял, что это не шутки, и побежал к своим студентам. Но попасть к ним мне удалось не сразу. Входы в корпуса уже были закрыты, я с трудом добился того, чтобы мне открыли двери. Внутри было более-менее безопасно, я успокаивал студентов, как мог. Минут через 10–15 мы услышали полицейскую сирену.

Иван Печищев уверен, что студентам и педагогам потребуется психологическая помощь. В университете есть психологическая служба, которая уже заявила, что готова оказать помощь всем желающим.

— Избежать шутинга очень сложно, это общемировая проблема, — считает преподаватель. — Мы не можем знать, что происходит в голове у каждого человека. У меня на поточной лекции бывает по 150 человек. Как мне понять, что у кого-то из студентов что-то случилось или что он пребывает в депрессии? Это диагностировать могут только специалисты. Единственное, что придавало бы мне уверенности, — это знание, что в корпус никто не может пронести оружие. Помогут ли металлодетекторы, я не знаю. Технически — важно не пропускать пронос оружия. А психологически? Не знаю.

По мнению Печищева, важно проводить учения для студентов и школьников по аналогии с пожарными, чтобы люди могли справляться с паникой и действовать с наименьшими потерями для себя.

— Охранник здесь не поможет. Он эффективен для профилактики мелких краж или хулиганства, но не в такой ситуации, — уверен Иван.

— Пермский университет постигла большая беда, — считает Дмитрий Красильников, ректор Пермского государственного национального исследовательского университета (ПГНИУ). — Объяснить это человеческой логикой невозможно. Этот акт чудовищного насилия навсегда останется глубочайшим рубцом в жизни университета и Пермского края. Мы скорбим по нашим погибшим и желаем скорейшего выздоровления раненым. Развернуты пункты психологической помощи. Нам всем еще предстоит разобраться в произошедшем и сделать выводы.

Вторым корпусом, куда пришел убийца, стал химический факультет.

— Финал вчерашних трагических событий разворачивался в нашем корпусе, — рассказала Ирина Машевская, декан химического факультета. — Все преподаватели и сотрудники действовали грамотно. Студенты были закрыты внутри помещений, поэтому большого количества жертв в корпусе удалось избежать. Особенно мне хотелось бы отметить действия преподавателя Юминой Александры Александровны, которая проводила лекцию с третьим курсом нашего факультета в поточной аудитории 227. Это была первая аудитория на пути нападавшего, который зашел в наш корпус. Он пытался прорваться внутрь, стрелял в дверь. Преподаватель не растерялась и дополнительно блокировала дверь ремнем от сумки ноутбука, а ребята сделали баррикаду из парт. Еще я хочу поблагодарить коменданта нашего корпуса Наталью Шатову и преподавателя Дмитрия Иванова за то, что они не растерялись и стали оказывать первую помощь раненым во дворе кампуса. 

Декан уверена, что это не просто локальная проблема и случай в отдельно взятом университете.

— Это системная проблема нашего общества, — считает Ирина Машевская, — где процветает культ духовного насилия, индивидуализма, бездуховности. С этим, безусловно, надо что-то делать. Если у нашей молодежи такие кумиры, как Моргенштерн и прочие блогеры, которые в прямом эфире избивают людей, еще и деньги на этом зарабатывают, то о чем мы можем говорить?

Записка

За несколько минут до нападения на университет Тимур Бекмансуров опубликовал на сайте «ВКонтакте» сообщение, в котором детально рассказал о своей подготовке к убийствам.

Атаку он планировал два года: с середины 10-го класса начал откладывать деньги на ружье. К марту 2021-го сумма была накоплена. Оружие выбрал дешевое — турецкий дробовик Huglu Atrox 12-го калибра. В качестве снарядов — крупная картечь. Все вместе — не больше 23 000 рублей. Трудно понять, почему хоть что-то стреляющее на поражение может стоить таких денег.

Для получения лицензии Бекмансурову нужно было пройти психиатра. В своей записке он рассказывает о каждодневном звоне в голове и о том, что видит себя со стороны, «как оболочку». Но в день, когда он должен был проходить тест, психиатр, по его словам, не успела его принять и при этом проговорилась, что «тест большой — на 500 вопросов».

Случившаяся 11 мая трагедия в Казани, по словам Бекмансурова, сыграла ему только на руку: «Был звонок с Росгвардии, мне сообщили, что в связи с поступившим сверху приказом, ко мне придут сотрудники для повторной проверки условий хранения оружия. Придя и заполнив все бумаги, они также сняли номера с оружия, благодаря чему мне не пришлось везти его в ЛРО <отдел лицензионно-разрешительной работы Росгвардии>».

Дальше путь к стрельбе в университете был открыт. Бекмансурова могли остановить только близкие. Но близких у него не было.

Семья

Тимур жил с матерью в новом многоэтажном доме на самой окраине Перми. Улица Новосибирская — сплошные стены потрепанных и исписанных советских домов, разбитая дорога, стертый газон, на который выкачены мусорные баки. Серость, среди которой единственное новое здание — дом Тимура.

В СМИ уже разошлись заявления его родителей: отца, который рассказал Russia Today, что «сына интересовал только компьютер», и матери, которая на допросе, согласно данным Life, заявила: «Никаких увлечений сына, кроме тем оружия и истории, я не знаю. Он практически все время находился дома».

По словам матери, Тимур говорил ей, что собирается купить ружье, когда ему исполнится 18 лет. Она была против, но отец считал, что это — «нормальное дело для мужчины».

Сам отец Тимура — контрактник, служит в Самарской области. Воевал в горячих точках: в Чечне, затем в Донбассе, потом в Сирии. С матерью Тимура они в разводе. По словам отца, в Перми он бывает раз в год.

На входе в подъезд, где живут Бекмансуровы, дежурят двое сотрудников полиции — сидят в «Ладе» без опознавательных знаков. Прямо за дверью — человек без формы, останавливающий всех желающих зайти в подъезд.

— Вы здесь живете? — тормозит он меня. — Пропускаем только живущих. Нельзя туда.

И закрывает дверь.

Из подъезда выходит парень в больших наушниках и с рюкзаком. Представляется Максимом.

— Все уже знают, что он <Бекмансуров> тут живет? — отвечает вопросом на вопрос. — Да, есть такая семья. Парень очень закрытый, всегда один, никогда его не видел в компании. Как-то спрашивал у него сигарету — он мне просто рукой показал, что «нет». Но никаких скандалов не было с их стороны. Бывает же, что где-то компании собираются, кричат, соседей топят. Эти — нет. Спокойные люди.

Две вышедшие из подъезда женщины говорят лишь, что мать Тимура работает преподавателем. Где — не знают. С соседями семья не общалась.

Школа

Средняя школа № 60, из которой Тимур Бекмансуров выпустился в июне, всего за три месяца до нападения, буквально держит оборону. Журналистов не пускают, но попасть на территорию можно с любым заходящим ребенком, несмотря на железную ограду и электронный замок на калитке. У многих первоклашек красная карточка — электронный ключ — висит на шее, чтобы не потеряли. Старшеклассники стремительно пробегают мимо, а малыши не сразу могут открыть дверь, подолгу возятся с замком, попутно пропуская всех желающих.

Как только открываешь дверь в здание, упираешься в «блок-пост» с учителем. Она проверяет температуру каждого входящего.

— Так, что тут у тебя, — убрав термометр, педагог сразу раскрывает ранец первоклашки, заглядывает внутрь. — Учебники оберни.

Досмотр школьного рюкзака ученицы первого класса сотрудник школы объясняет усилением мер безопасности. О Тимуре Бекмансурове говорить наотрез отказывается, мгновенно каменея лицом и требуя покинуть помещение.

— Все комментарии только в управлении образования, — как заведенная повторяет она.

Общаться соглашаются только родители, из-за забора следящие, как их дети заходят внутрь здания.

— Помню, насчет психолога поднимался вопрос, он должен быть, — рассказала Виктория Белоусова, мать третьеклассницы. — Но пока начало года, я не знаю. В прошлом году психолог точно работал, но к нему отводят только тех детей, которые вызывают подозрение. По поводу вчерашних событий все молчат. Я не знаю, кто был классным руководителем этого парня, потому что даже наш учитель ничего не говорит. Вчера объявили, что у детей сегодня будет выходной, но потом просто прислали сообщение, что уроки будут. Отвожу ребенка с тяжелым сердцем. Родителям сказали за порог школы не заходить. Не знаю, насколько это эффективно для безопасности. Родители остаются за калиткой, а школьник заходит с объемной сумкой внутрь. Сейчас идем, дочь под ноги смотрит. Говорю: учись смотреть в лица людей, чтобы вовремя заметить опасность. Если что-то случится, сразу прячься туда, где тебя никто не найдет.

По странному стечению обстоятельств, почти одновременно с заходом Бекмансурова на территорию университета, в его родной школе начался урок безопасности для младших классов. Учителя объясняли детям, как себя вести в опасной ситуации, если их жизни что-то угрожает.

— Он пришел к нам только в 9-м классе. Друзей у него не было, но нельзя сказать, что он вообще ни с кем не общался. Со всеми понемногу. Правда, иногда он очень даже выделялся: обращал на себя внимание неоднозначными поступками. Сейчас в интернете гуляет запись, на которой наша одноклассница вспоминает, как на уроке биологии он, получив «двойку», сказал, что купит ствол и всех поубивает. Это правда было. Только не на биологии, а на химии. В 10-м классе мы ходили в тир. Другие мальчики почти не попадали по мишеням, а Тимур, наоборот, ни разу, наверное, не промахнулся. Мы знали, что он интересуется оружием, но никто не придавал этому значения. Он интересовался историей, войнами — это вполне естественно.

«Он знал только один тест»

Разрешение на оружие Бекмансуров получил с согласия психиатра. Справку ему выдали в Пермской краевой клинической психиатрической больнице.

Больница — потертое временем кирпичное здание дореволюционной постройки. В коридоре очереди на прием ждут десятка три человек. В регистратуре, услышав фамилию Бекмансурова, направляют в кабинет врача-психиатра, но та, заслышав, о чем идет речь, начинает кричать: «Вы мешаете мне работать! Вы мешаете мне работать!» Повторяет так несколько раз, не давая задать ни один вопрос. Наконец, показывает на дверь и говорит идти к заведующей отделением.

У заведующей закрыто. Из кабинета заместителя главного врача выходит женщина лет шестидесяти, и тут же — по фотоаппарату — «вычисляет» посторонних.

— Пойдемте на улицу, — говорит она, показывая на лестницу. — Там и поговорим.

Когда выходим на улицу, тут же упреждает: «Я не даю комментариев. Но давайте, какие у вас вопросы». О том, как Бекмансурову удалось пройти экспертизу, говорит резко.

— Так же, как и всем. Существует чистый алгоритм, все проходят экспертизу одинаково.

— Он был адекватен в тот момент?

— Я этого не комментирую. Без комментариев. Сейчас идет следствие.

— Правильно ли говорить, что он сумел обмануть систему, выучив тесты дома?

— Судя по его записке, он знал только один тест. Остальные он сдал честно. Пожалуйста, уходите. Мне тоже нужно идти.

— Выучить тест MMPI (500 вопросов. — Ред.) невозможно. Потому что неизвестно простому человеку, как надо отвечать, чтобы получить определенный результат. 500 вопросов выучить можно, но непонятен алгоритм. В тесте есть три шкалы, которые корригируют: нечестные ответы; ответы, связанные с эмоциональным состоянием; и ложные ответы. Обмануть этот тест невозможно. Но, с другой стороны, этот тест не направлен на выявление психической патологии. Он описывает структуру личности человека. А диагностика психического расстройства возможна только на основании клинико-психологического метода, интервью, личного общения психиатра с испытуемым. Но диагностика не может быть проведена в отсутствии предварительных данных о состоянии человека. К врачу приходит либо сам человек с жалобами, либо его приводят родственники, заметившие неадекватное поведение. Без сопоставления слов пациента в общении с врачом с его поведением диагностика психических расстройств невозможна.

У общества уже второй раз за год — первый раз такое было после трагедии в Казани — возникает ощущение, что психиатры — это люди, способные влезть в голову человека и выявить скрытые мотивы его поведения, распознать болезнь, не общаясь с человеком, подсоединив какие-то электроды, детекторы лжи. Это неправда. У психиатра нет таких возможностей. Как и у следствия нет возможности залезть в голову преступнику и понять, станет ли он рецидивистом.

Два случая — казанский и пермский — принципиально отличаются. Никакого неадекватного поведения Тимур Бекмансуров не проявлял. И сейчас никто не говорит, что он был неадекватным. В случае с Казанью все было иначе: Галявиев за несколько месяцев до преступления сказал маме, что он бог. И его поведение носило неадекватный характер — это было видно и по записи, сделанной после его задержания. Просто мама, когда он это сказал, не посчитала возможным привести его к психиатру. Записки Бекмансурова и Галявиева тоже очень разные. Записка из Казани — о биомусоре, написана очень короткими фразами, в которых говорится, что он бог. А в Перми — вполне логически выстроенное описание способов подготовки к убийствам и причин. Пермский нападавший был даже готов к смерти, осознавал это.

Еще одна большая ошибка общества: у нас почему-то принято считать, что совершить преступление может только психически больной человек.

Что можно сделать для предотвращения таких трагедий? С точки зрения психологии, на мой взгляд, нужно давать право на приобретение оружия хотя бы с 21 года. Но не с 18 лет. Личность человека формируется к 21 году, и он уже в большей степени готов сдерживать себя и не совершать тех поступков, которые мог бы совершить в 18. Такие поправки в закон уже приняты, но теперь остается вопрос: что делать с теми 18–20-летними, кто уже купил оружие? Не стоит ли отбирать у них это право? Этот вопрос пока остается без ответа.

Анастасия Беренова, психолог, — о записке Бекмансурова 

— В записке Бекмансуров подробно и довольно холодно описывает подготовку к атаке. Эта часть разительно отличается от крайне эмоциональной концовки. Если в начале кажется, что убийство — самоцель, то в конце всплывают неконкретизированные обиды, которые он как бы хочет компенсировать. При этом он прекрасно понимает, что не станет «героем», и через месяц о нем забудут. О чем может свидетельствовать сочетание такой холодности и очень трезвых суждений в начале и такой горячности в конце?

— Язык записки говорит о высоком интеллекте и хорошем литературном языке и обширной эрудиции автора. Связности и непротиворечивости мышления, способности планировать и реализовывать свои планы. Глубоком разочаровании в обществе и людях. Неспособности снять непроходящий стресс и невозможности с кем-то поделиться своей болью. И способности отстраниться от этих тяжелых переживаний созданием и воплощением сверхценных идей об агрессии, направленной как на других, так и на себя, приносящих облегчение. Невозможности прожить и реализовать стресс другими способами.

— Признаки каких психических состояний или заболеваний у него прослеживаются по этой записке?

— Строить предположения о психическом здоровье или нездоровье автора на основании этой записки не представляется возможным. В то же время при общем тоне разочарования в людях вообще, способность устанавливать отношения и симпатизировать людям в частности и даже, возможно, сохранить кому то жизнь — у автора сохранилась.

— Можно ли по этой записке что-то сказать об обстоятельствах, из-за которых он мог прийти к преступлению? Одиночество, невозможность высказаться?

— Обстоятельства, вызвавшие такое решение, автором не проговариваются, и судить о них можно только предположительно. Можно предположить по косвенным признакам, что были, в первую очередь, проблемы с общением в семье, перешедшие в проблемы с общением в школе, а высокий интеллект и эрудиция наложили на этот фундамент общее разочарование в людях в связи с усложнением социальной обстановки в стране, и это могло быть подкреплено каким-либо заболеванием, но все это только предположение. Если у автора и были какие-либо конкретные обиды, они, видимо, настолько невыносимы, что он старается об этом не говорить.