Спасибо, Господи, спасибо
За то, что я еврей —
Доисторическая рыба
Из высохших морей,
Былого замысла осколок,
Как Ездра говорит,
Читатель, жрец, халдей, астролог,
Твой прежний фаворит.
Сверх дела всякого и слова
На мне стоит клеймо,
Оно до выбора любого
Решает все само —
Неубиваемая прожидь!
И каждый Вавилон
Меня стремится уничтожить
За то, что я не он.
За то, что средь окрестных топей —
Свидетель я немой
Несостоявшихся утопий
Твоих, Создатель мой;
Твоих Содомов и потопов,
Шумеров и Аккад,
Твоих этапов и окопов,
Бойниц и баррикад.
А то — подумай! — как бы сладко
Поставить подпись-крест
За наведение порядка
В пределах здешних мест!
Но база всякого порядка —
Чтоб был убит еврей,
Не оставляя отпечатка —
И лучше поскорей.
…Вот так посмотришь фильм Лозницы,
Прочтешь две-три статьи,
Заглянешь в черные глазницы,
Двадцатый век, твои —
Нет победительней соблазна,
Чем встать по росту в ряд
И дальше действовать согласно
Тому, что говорят.
Чуть об ином грядущем Хаме
Напомнит стук сапог —
Кругом бегут к нему с цветами;
Глядишь, и я бы мог,
Как мой сосед, что с хлебом-солью
Встречает смерть свою,
Вполне доволен скромной ролью
Бойца в ее строю.
Ведь люди ищут несвободы,
Уюта, простоты;
Они не алчные уроды,
Не звери, не скоты.
Увы, я только тем и избран,
Лишь тем и отличен,
Что всяким новым здешним измом
Надежно обречен.
О, мой сосед, чья хата с краю!
Прости меня, изволь,
Что я тебе напоминаю
Про этот хлеб и соль.
Ты честный чел, ты добрый малый —
Но я навек иной,
Хотя и несколько, пожалуй,
Избыточной ценой.