По какое место оторвало ноги императору 

«Когда я спрашивал однокурсников, пойдут ли они работать в школу, стандартный ответ был: «Нет, я убью этих детей», — смеется учитель истории Алексей Дмитриевич. Три года назад из тридцати выпускников истфака стали учителями трое. В своей школе Алексей остается самым молодым из педагогов. 

«Какие исторические вопросы интересуют подростков? Например, когда я рассказываю об убийстве Александра Второго, класс уточняет, по какое место ему оторвало ноги. Средневековые пытки, чума, тайные общества. Восьмиклассников очень впечатлил ку-клукс-клан. Сразу полезли в интернет, фото смотреть. Иногда думаю: «Ну у вас и нервная система, дети», — качает головой учитель. — В отечественной истории тех же восьмиклассников привлекла мужская одежда XVIII века — обтягивающие штаны, напоминающие современные лосины. Я спрашиваю: «Почему элита сбросила шубы?» Класс молчит. Реформы Петра Первого были на позапрошлом уроке и уже начисто забылись».

Уроки истории начинаются в пятом классе с изучения Древнего мира. В шестом классе история делится на всеобщую и отечественную. Курсы синхронизированы, для каждого есть отдельный учебник. «На ОГЭ и ЕГЭ большинство заданий касается истории России, поэтому многие учителя делают упор на этот курс. Но дети устают от становления российской государственности, спрашивают: «Когда уже будем проходить викингов?!» Поэтому я чередую: изучаем одну главу из истории России, затем главу из всеобщей», — рассказывает Алексей Дмитриевич.

Как положено молодому энтузиасту, придя в школу, Алексей пытался разнообразить формы работы с материалом. С пятиклассниками успешно разыграл битву Ганнибала с римской армией. «Со средним и старшим звеном хотел организовать дискуссии, театральные выступления, раздавал роли исторических деятелей. Но столкнулся с тем, что детям очень трудно формулировать мысли вслух. Это замечают и учителя географии и литературы. 

«В ЕГЭ по истории нет устной части. Текущие оценки выставляют по письменным работам. Дети виртуозно списывают с телефона в классе, а дома скачивают готовые рефераты, не читая», — разводит руками Алексей Дмитриевич.

«Это конвейер»

Алексей работает на полторы ставки. Это уроки с 8:00 до 15:30, затем прием «долгов» у отстающих, репетиции танцевального кружка, проверка тетрадей, выставление оценок в электронный журнал. 

Как классный руководитель Алексей Дмитриевич собирает папку с протоколами родительских собраний, актами обследования жилищно-бытовых условий учеников, справками о состоянии здоровья, личными делами одаренных детей и ребят из группы риска, журналами по технике безопасности и т. д. Как предметник он обязан составить рабочую программу и календарно-тематический план, отчеты по проценту успеваемости и освоения учебной программы, вести персональные и сводные ведомости.

Придя вечером домой, молодой учитель тут же засыпает, иначе нервная система не выдерживает. «Это конвейер. Не замечаешь, как проходит неделя, месяц, четверть. Только в конце года поднимаешь голову: осталось как-нибудь дожить до последнего звонка», — говорит 25-летний педагог.

Алексей получает меньше 30 тысяч рублей. На продукты уходит около 700 рублей за каждый визит в супермаркет. Ипотечные платежи (16 тысяч рублей в месяц) помогают вносить родители. На телефон приходится копить. В первый год педагог подрабатывал репетиторством, но выдохся.

Условия работы учителя в массовой школе напрямую влияют на содержание образования. Никакой сатрап не заставляет историка пользоваться исключительно «единственно верным» учебником. На работу с дополнительными источниками информации не остается времени и сил.

История краткого курса

В 2013 году президент Владимир Путин, выступая на совете по межнациональным отношениям, потребовал разработать концепцию преподавания истории, избавить учебную литературу «от двойных толкований» и научить детей «уважению ко всем страницам нашего прошлого».

«Где список противоречий или антинаучных версий в утвержденном федеральном списке учебников?» — спрашивал на своей странице в Facebook академик РАН Валерий Тишков. «Как, например, можно с уважением относиться к крепостному праву? Сочувствие к жертвам — да, конечно. Уважение к героям и борцам против зла — да. Но уважение ко всем без разбора страницам прошлого, особенно к некоторым элементам государственной политики, — никогда», — писал доктор исторических наук Андрей Зубов.

Год спустя на встрече с разработчиками историко-культурного стандарта президент подчеркнул необходимость «избавиться от идеологического мусора»: 

Путин пояснил, что его возмущает «принижение роли советского народа в борьбе с фашизмом», но не только: «Мы сами, вольно или невольно, принижаем то, что было сделано нашими предками. Объективная оценка может и должна быть дана всему, что сделано нашим народом более чем за тысячу лет».

Министерство образования утверждало, что при разработке стандарта проводилось «максимально широкое общественное обсуждение», от ученых поступило больше тысячи замечаний, в основном касающихся ХХ века. Директор Института всеобщей истории РАН Александр Чубарьян отмечал, что разработчики столкнулись с возражениями иностранных коллег по вопросам возникновения Древнерусского государства (так теперь называется Киевская Русь), а также присоединения Кавказа и Средней Азии. Архимандрит Тихон (Шевкунов) предложил описать в новых учебниках «пантеон героев, не побоясь криков либеральной общественности».

В 2014 году председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин представил перечень «трудных вопросов истории России». Первоначально в нем было больше тридцати пунктов — от варягов до Великой российской революции (это тоже новый термин, введенный по аналогии с Великой французской революцией, понятие объединяет события февраля и октября 1917 года) и далее к «причинам стабилизации экономики и политической системы России в 2000-е годы».

Позже из перечня исключили противоречия XIX века, и вопросов осталось ровно двадцать. 

В 2015 году Министерство образования и науки отобрало учебники, соответствующие новому историко-культурному стандарту. В конкурсе участвовали восемь учебно-методических комплексов от пяти издательств. Экспертизу проводило Российское историческое общество. Одобрение получили три комплекта пособий издательств «Просвещение», «Дрофа» (с 6-го по 10-й класс) и «Русское слово» (с 6-го по 9-й). 

Школьный учитель имеет право выбирать одну из этих линеек. На практике педагог чаще всего работает по тем учебникам, которые есть в школьной библиотеке. Алексей преподает по учебникам издательства «Просвещение» под редакцией ректора МГИМО Анатолия Торкунова.

Главный просветитель

Нынешним летом в издательстве «Просвещение» вышел учебник по отечественной истории XX — начала XXI века под редакцией Владимира Мединского. Пособие станет заключительным в комплекте, по которому школьники начинают заниматься с 6-го класса. Учебник охватывает события с 1914 года по сегодняшний день.

Докторскую диссертацию на тему «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV — XVII веков» Мединский защитил в 2011 году, будучи депутатом Госдумы. В 2016 году активист сообщества «Диссернет» филолог Иван Бабицкий и доктора исторических наук Вячеслав Козляков и Константин Ерусалимский, специализирующиеся на эпохе, описанной в диссертации Мединского, усомнились в научной ценности работы. Рассмотрев их жалобу, профильный экспертный совет Высшей аттестационной комиссии рекомендовал лишить автора ученой степени. Президиум ВАК решение не поддержал.

Напомним, что Владимир Мединский был министром культуры с 2012 года. В январе 2020-го стал помощником президента. Летом нынешнего года возглавил комиссию по историческому просвещению. О создании такой структуры Мединский мечтал еще до того, как начал карьеру чиновника. 

«Вот при Сталине историческая политика была — был заказ на исторические фильмы, исторические книги. Например, роман «Петр Первый» написан Толстым по непосредственному приказу Сталина. Были и другие шедевры. Потому что человек знал толк в идеологии и промывании мозгов. Сейчас все пущено на самотек и КПД, естественно, «ниже плинтуса», — говорил Мединский екатеринбургскому изданию «Новый регион» в феврале 2012-го. Герой интервью предлагал преобразовать комиссию по противодействию фальсификации истории, существовавшую «без аппарата, без бюджета, исключительно на энтузиазме организаторов», «в некий политический орган».

До выхода нового учебника эксперты гадали о его содержании, вспоминая высказывания Мединского о том, что «нельзя в голове пятиклассника порождать плюрализм». Разнообразие научных точек зрения теперешний главный просветитель называл «нелепой интеллектуальной междоусобицей». 

«В учебниках представлен позитивный взгляд на нашу историю, в которой выделяется несгибаемость нашего народа перед внешними угрозами, способность к самопожертвованию во имя Родины и готовность прийти на помощь тем, кто подвергся агрессии. Показана особая роль Русской православной церкви», — говорится о новом УМК на сайте Российского военно-исторического общества (РВИО).

Сорок страниц патриотизма

Прочитали новый учебник пока немногие. Как пишет «Фонтанка», на попавшем в распоряжение редакции экземпляре пособия указан тираж 600 штук. Опрошенные журналистами педагоги считают издание качественным. В книге представлены источники: речь генерала Корнилова перед наступлением на Петроград, записки свидетелей раскулачивания, Фултонская речь Черчилля и т. д. Рассказывается о репрессиях, Московских процессах 1936–1938 годов, Втором фронте. Интересно сформулированы задания — предлагается подискутировать о коллективизации, причинах холодной войны, положительных и отрицательных сторонах реформ Хрущева.

Положительные отзывы учителей касаются глав, в которых рассказывается о событиях до 2000 года. Эта часть учебника написана профессиональными историками и методистами. По оценке заслуженной учительницы России Тамары Эйдельман, качество последней главы нового учебника «за гранью добра и зла».

«Речь Путина наглядно показала, что время, когда можно было не считаться с Россией, прошло», — сообщает учебник школьникам о выступлении президента в Мюнхене в 2007 году. Отмена губернаторских выборов объясняется «незрелостью гражданского общества» и необходимостью противостоять «административному ресурсу». Среди региональных глав отдельного упоминания удостоен Рамзан Кадыров, под руководством которого Чеченская Республика стала «одним из динамично развивающихся регионов». Присоединение Крыма описывается как мирный процесс. В рассказе о сочинской Олимпиаде нет упоминаний о допинговом скандале.

Алексей Дмитриевич объясняет, что изучение событий после 2000 года приходится на самый конец 11-го класса. «Это апрель — май. Дети полностью сосредоточены на подготовке к своим ЕГЭ, этим занимаются во внеурочное время. На уроках мы должны изучать новые темы в рамках рабочей программы, но эти занятия носят характер расслабленной беседы. На экзамене бывают вопросы, касающиеся августа 1991 года, экономических реформ 1990-х и войны в Чечне. Хронологически они ограничены 2000-м годом. Заданий, относящихся к позднейшим событиям, я не встречал и во второй части, где нужно работать с текстом. Самый поздний по времени текст — доклад Михаила Горбачева на 19-й партконференции 1988 года».

В саратовских школах нового учебника еще не видели. Теоретически он должен попасть на парты, когда шестиклассники, начавшие изучать предмет по учебно-методическому комплексу Мединского, доучатся до десятого класса.

Научат родину любить

По мере роста государственного интереса к прошлому увеличивается количество нежелательных тем. Если раньше рискованными были разговорчики о событиях первой половины XX века, то теперь неосторожному историку может прилететь и за недостаточное почтение к деятелям Средневековья. То есть 

«Надеюсь, мы говорим на условиях анонимности? — переспрашивает учитель, понизив голос. — Я думаю, что нельзя написать идеальную историю государства, оставив белых и пушистых лидеров. Признавать ошибки тоже нужно уметь. Задача историко-культурного стандарта — воспитание патриотизма. Школа обязана проводить десятки акций вроде «Окон Победы» — когда участники лепят бумажные гвоздики на окна квартиры. Это вызовет любовь к родине? Боюсь, у детей Великая Отечественная скоро будет ассоциироваться с этой мишурой».

Сколько бы сладких слов о стабильности ни было написано в учебнике, «дети приходят домой и слышат от родителей: цены растут, зарплаты падают, дороги разбиты».

Во время зимних акций протеста в школу «спустили установку» — провести профилактические беседы со средними и старшими классами. «До этого многие только постили околополитические мемы в соцсетях, и тут мы со своим классным часом: в субботу во столько-то на Театральной площади состоится митинг, вот чтобы никого из вас там не было! Что в ответ на запрет сделает подросток? — разводит руками Алексей. — Школы же и остались виноватыми. По каждому несовершеннолетнему, которого вычислили среди участников, приходили уведомления: вот, мол, не справляетесь с работой!»

«Правила, непостижимые для человеческого разума»

У Елизаветы постоянно звонит телефон: накануне начала учебного года завучи срочно составляют расписание. Елизавете Александровне достаются 34 часа английского и пять часов классного руководства. Это больше двух ставок. 

«Мне нравится, — бодро улыбается девушка. — На зарплате это положительно отражается. Никто не верит, что учитель может столько получать: 43 тысячи рублей!» За съемную квартиру Елизавета отдает 12 тысяч плюс плата за коммунальные услуги.

Школа, в которой работает Лиза, очень большая — 1600 учеников. Учителей иностранного всего пятеро. «Есть текучка. Одна моя предшественница уехала в Китай, другая ушла в соседнюю гимназию. В отличие от нашей общеобразовательной школы, там на входном тестировании отсеивают маргинальные семьи».

В университете у будущей учительницы был один семестр педагогики и один месяц практики. «Когда я пришла работать в школу, была уверена, что задача учителя — переложить знания из одной головы в тридцать других. На самом деле учитель — невероятно многозадачный человек. Нужно не только рассказать о неправильных глаголах, но и проверить, что ребенок услышал, следить, чтобы не дал другому по башке, ответить на бесконечные «Можно войти?», «Можно выйти?», «Хочу пить!», «Где моя ручка?». Если говоришь классу: «В правом верхнем углу пишем свою фамилию синей ручкой», обязательно поднимется рука с вопросом: «А можно черной?» Я сама не понимаю, почему нужно синей. Почему нельзя выделять маркером, зачем нужны поля определенной ширины? Для меня как для учителя это не имеет никакого значения.

Детям стараюсь объяснять честно: куда бы вы ни пошли после окончания школы, вам будут встречаться правила, непостижимые для человеческого разума».

Елизавета Александровна — классный руководитель шестого (с сентября уже седьмого) класса. «Прошлая руководитель даже плакала, говорила, что это тяжелые, отвратительные дети. Да, тяжелые. Но плакать — это точно не про меня! — отмахивается собеседница. — Школа находится в специфическом микрорайоне. Здесь выдают квартиры сиротам, переселенцам из аварийных общежитий. Неблагополучных семей много».

В классе Елизаветы Александровны мальчиков вдвое больше, чем девочек. Одному из самых выдающихся «героев» учительница звонит каждое утро, чтобы разбудить перед школой. Мама мальчика пьет, папы нет.

«Не получается быть доброй»

«Я не та учительница, к которой дети бегут обниматься на перемене. Иногда жалею, что не получается быть доброй, — говорит Елизавета, глядя в стол. — Но я знаю: стоит дать слабину — и мне сядут на шею».

Елизавета Александровна ведет много уроков в 8–9-х классах. Они считаются самыми сложными. Восьмиклассники могут запросто спросить учительницу: «Какой у вас цвет белья?»

В дисциплинарных средствах учитель ограничен. В школе есть социальный педагог и психолог, раз в четверть собирается расширенный педсовет, где нарушителя «пропесочивают» перед постановкой на внутришкольный или полицейский учет. Но душеспасительные беседы на подростков из микрорайона, как убедилась Елизавета, не действуют. Исключить из школы неуправляемого ребенка до окончания 9-го класса невозможно. «Я не имею права даже выгнать нарушителя из класса. Это было бы на пользу самому ребенку — пройтись по коридору, подышать, попить водички и немного успокоиться. Но по закону это считается лишением права на образование. А разве нарушитель, срывающий урок, не лишает права на образование других детей?»

Учительница подметила любопытную особенность: многие подростки с проблемным поведением мечтают пойти работать в полицию, «это те, кто привык действовать силовыми методами и оставаться безнаказанным».

«Как жить эту жизнь»

Подростком Елизавета с братом оказалась в школе-интернате. «Государству наплевать на сирых-убогих, оказавшихся на его попечении. В интернате была ужасная дедовщина».

Елизавета мечтала учиться на журфаке. Но администрация интерната, находящегося в 200 километрах от Саратова, просто не привезла воспитанницу на вступительные испытания. Девушка поступила на романо-германское отделение. «Английский у меня был на троечку. Но я люблю ставить цель и достигать. Окончила языковой бакалавриат и магистратуру по русской словесности и журналистике».

Учителю непросто объяснить детям из микрорайона, которые вряд ли когда-нибудь поедут за границу, зачем им английский. Сохранившийся с советских времен метод обучения, основанный на чтении и переводе, дополнительно осложняет дело: ученикам скучно. Елизавета считает, что на уроках нужно больше говорить, но не помнит, чтобы кто-либо из образовательного начальства, отвечающего за совершенствование учебников, спрашивал мнение практиков из массовой школы.

В январе нынешнего года Минпрос официально отказался от планов сделать ЕГЭ по иностранному языку обязательным. С облегчением вздохнули не только родители, но и учителя. «Большинство детей экзамен не сдали бы, — уверена Елизавета. 

В новом учебном году Елизавета мечтает открыть театральный кружок и школьную газету, попробовать формат TED Talks. «Идей много, ух, разгулялась бы!» — смеется она.

Сейчас внеучебная работа с детьми проходит в виде «уроков патриотизма» по скачанным из интернета шаблонам. «При всем уважении к героям я не могу каждый месяц говорить детям про войну. На самом деле мы 10 минут работаем по плану, фотографируемся для отчета, а потом говорим о том, что интересно и важно. О хобби. Об экологии, о том, зачем сортировать мусор. Однажды учились писать резюме. В общем, о том, как жить эту жизнь».

Зимой многим саратовским учителям настоятельно рекомендовали ходить на митинги и фотографировать своих учеников. «Я бы отказалась. От всей политической работы, которую обычно делает школа — собирать подписи, разносить агитацию, — я отказываюсь. Это не прописано в моем трудовом договоре. Как избиратель я не согласна с действующей властью. Пока мне за это ничего не было».

Учитель — человек, который должен не только государству, но и обществу. Причем часть общества бдительно следит, чтобы даже в прорубь педагог нырял в деловом костюме. «У меня куча сережек, — собеседница касается пальцами уха, — в нашей школе к этому не придираются. Но на всякий случай я закрыла инсту и внесла директора в черный список».

Елизавете повезло в офлайне: «Я не живу в районе, где работаю. Иначе нельзя было бы спокойно купить прокладки и пиво. В очереди у кассы обязательно встретится кто-то из 1600 учеников и закричит: «Мама, это наша учительница, а вот что у нее в корзине!»

Молодая учительница не боится выгореть. «Я чувствую, что школа — это мое место. Я холерик, экстраверт. Здесь я выплескиваю энергию, но домой прихожу еще активная и громкая. Чтобы не выгорать, нужно не превращаться в героя, хотя у нас принято давить на энтузиазм. Учительство — не больше и не меньше, чем работа. Да, эта профессия требует большой самоотдачи, но не принесения себя на алтарь. Важно еще видеть альтернативу. Если меня перестанет устраивать сегодняшняя работа, я могу вообще уйти из школы и вести кружки в доме творчества».