Нынешним летом ожидается урожай в 127-128 миллионов тонн, выше среднего за последние пять лет. По прогнозу аграрного ведомства США (USDA), Россия останется крупнейшим экспортером пшеницы пятый сезон подряд. Минсельхоз РФ полагает, что за границу будет продан 51 миллион тонн зерновых.
В этом году сельхозпроизводителям достанется меньшая доля прибыли, чем в прошлом. С июня введена плавающая экспортная пошлина на зерно, растущая в зависимости от мировых цен. Показатель пересчитывается Министерством сельского хозяйства раз в неделю. Сейчас пошлина на пшеницу составляет 31,4 доллара за тонну, ячмень — 38,5 доллара, кукурузу — 49,9 доллара. Трейдеры перекладывают новые расходы на фермеров. В результате закупочные цены упали на 20–25 процентов. Сельхозпроизводители говорят, что будут вынуждены отказаться от покупки удобрений и запчастей, которые не дешевеют.
Минсельхоз полагает, что новые пошлины помогут сдержать рост цен на прилавках. Пекари объясняют, что мука составляет 35–40 процентов себестоимости буханки. Другие затраты — на упаковку, транспорт, электричество, растительные масла, сахар (хлебопеки получали эти виды сырья не по замороженным, а по рыночным ценам) — значительно увеличились. Президент Российского союза пекарей Алексей Лялин говорит, что многие хлебозаводы имеют отрицательную рентабельность и, несмотря на подешевевшее зерно, не могут не повысить цены на продукцию. Председатель правления Национального союза хлебопечения Сергей Щедрин напоминает, что большую долю в цене на полке занимает маржа торговой сети.
Деньги из земли
«Коммунистический плуг — одна из причин снижения урожайности в нашей страдающей от эрозии местности. Плугом выворачиваем глину на склонах, а плодородный слой — в речке. Мы 15 лет мечтали о современном дисколаповом культиваторе и вот наконец купили», — фермер Дмитрий Худошин, косясь в мой блокнот, следит, чтобы название его сбывшейся мечты было записано верно.
Хозяин показывает новый трактор и погрузчик для семян. «Преподаватель в сельхозинституте говорил, что трактора и культиваторы — это поэзия. Мы смеялись. Но теперь я его в чем-то понимаю».