К творчеству Максима Смольникова, полному пацифизма, борьбы за права заключенных, протеста против пыток, полицейского произвола, прочих «примет прекрасной эпохи», у силовиков, впрочем, вопросов будто бы не возникало. Проблема нашлась в посте, который появился два с половиной года назад в сети «ВКонтакте». Судя по блокноту оперативника центра Э, случайно оставленному в перевернутой квартире Хадада, раскручивали расследование «злодеяния» планомерно и скрупулезно. По этой статье Максиму может грозить до 7 лет.

Корреспондент «Новой» узнала детали дела и побеседовала с заключенным.

Кто такой Хадад

Художник Максим Смольников, известный под псевдонимом Хадад, — автор стрит-арт работ, посвященных протестам в России и за рубежом. Кроме того, он политический активист. Своим творчеством поддерживал Сергея Фургала, требовал освободить политзаключенных, выступал против диктатуры, «обнуления», пыток в тюрьмах, фашизма, полицейской жестокости, войн. Его человечки в масках давно стали постоянными обитателями хабаровских улиц.

Последний месяц в разных городах России и зарубежья его имя звучит в новом контексте. Антифашисты, активисты, уличные художники требуют: #FreeXadad, «Свободу Максиму Смольникову». Такие надписи и стикеры появляются на стенах и на плакатах пикетчиков. О нем говорят на митингах. Проходят встречи, посвященные художнику (например, ближайшая — 27 июня, вечер писем Хададу в творческом пространстве «Только сами» в Москве).

Почему его держат за решеткой

К Максиму пришли 11 мая. Причиной стал его пост 2018 года на странице в «ВКонтакте» о 17-летнем студенте Михаиле Жлобицком, который взорвал себя на входе в здание ФСБ в Архангельске, тогда ранения получили трое сотрудников. По всей стране прокатилась волна преследований тех, кто позволил себе публично размышлять по этому поводу. Более 20 человек обвинили в публичном оправдании терроризма (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ). По совпадению задержанные, арестованные, осужденные — активисты в разных областях. Самый известный случай — с псковской журналисткой Светланой Прокопьевой, которая в эфире «Эха Москвы: Псков» рассуждала над причинами теракта. Ей, можно сказать, повезло — гособвинение просило 6 лет колонии, суд назначил штраф в 500 тысяч рублей. При этом, допустим, телепропагандиста Владимира Соловьева, также начавшего искать причины самоподрыва Жлобицкого (правда, в акциях оппозиционных политиков и журналистов), система не тронула.

Художник Максим Смольников высказал свое мнение о том, что именно толкнуло Жлобицкого на самоубийственный акт. Кроме того, как анархист Хадад не мог не отметить, что совершивший самоподрыв студент, хотя тоже называл себя анархистом, ни в одной из соответствующих организаций не состоял. Лично, по словам Максима, знакомы они не были.

Стоит заметить, что пост был опубликован 31 октября, сразу после случившегося, — тогда никто еще не успел признать действия Жлобицкого терроризмом.

О том, как это было, супруга Максима, Светлана Гордиенко, рассказывала уже не раз. В апреле 2019-го его вызвали с работы и попросили дать объяснения по поводу поста. Он их дал, и вроде бы все затихло. В публикации на «ОВД-Инфо» по итогам этой «встречи» Смольников еще раз прямо заявляет, что поступок с самоподрывом не поддерживает.

Через два года, в марте 2021-го, Смольникова пригласили в центр Э. Но разговаривать не стали, отправили домой прямо из коридора — может, потому, что пришел с адвокатом. А еще через два месяца, 11 мая в 6.50 утра, к Гордиенко и Смольникову ворвались 11 силовиков, вооруженные ломами. Как водится, не показав ордер на обыск, перевернули квартиру вверх дном, напугали детей, забрали технику (телефон Светлане так и не вернули), 

Кажется, если так дело пойдет и дальше, студентам-историкам и студентам-философам безопаснее будет прогуливать часть занятий в вузах…

…Прямо с допроса Хадада увезли в СИЗО. За решеткой Смольникова, по мнению следствия, надо держать потому, что он по профессии айтишник и может каким-то образом помешать ходу расследования, используя технику своих близких. Да, Максим — руководитель отдела технического и программного обеспечения в хабаровском Региональном центре оценки качества образования (КГКУ РЦОКО). Эта государственная организация занимается проведением ЕГЭ, и можно представить, какой переполох вызвал арест одного из ключевых сотрудников прямо перед экзаменами.

«…и манипулятор типа «мышь»

Пост опубликован в группе «Xadad», где на момент составления «протокола исследования предметов и документов» состоял 381 человек, и на личной странице Максима. Судя по материалам дела, исследование страницы сообщества (эти действия буквально так и называются) проводил оперуполномоченный отдела ФСБ России в/ч 3603 капитан Д.А. Сушков еще 19 августа 2020 года. В присутствии двоих человек — Романа Шеленговского и Владислава Канакаева — «с участием специалиста Хамитова Айдара Айратовича». В какой области он является специалистом и в качестве кого там вообще присутствовали эти трое, в протоколе не уточняется.

Капитан Сушков, используя ноутбук Acer Extensa, включенный в электрическую сеть, стандартную клавиатуру и манипулятор типа «мышь», — как сказано в документах, — браузер «Яндекс», провайдер Yota, с помощью функции (клавиши) PrintScreen изготовил фотографии экрана и распечатал их на принтере Xerox Phaser. Бумажные скриншоты и диск с электронными копиями приложены к протоколу.

Расследование ведет старший следователь СО по Центральному району Хабаровска СУ СК России по Хабаровскому краю и ЕАО Е.П. Рожкова.

Блокнот

Один из названных визитеров, сотрудник хабаровской полиции, 11 мая во время обысков оставил в доме Гордиенко и Смольникова блокнот и почему-то потом решил его не забирать. В нем, помимо прочих планов, — ход работы по делу Хадада с начала января, расписание встреч. В общем, буквально каждый шаг, включая даже биллинг или истребование записи с художником у телеканала «Губерния». Судя по всему, у оперативников и следствия уже гора материалов по делу, включая лингвистические исследования. Каким образом в таком случае «айтишник» может помешать вести следствие, не очень понятно.

«Делом Хадад» (его имя полицейский почему-то не склоняет) занимались буквально каждый день. Оперативная работа раскручивается как спираль: сперва о Максиме вспоминали редко, потом чаще. С некоторого времени в блокноте ни дня без строчки про Хадада.

24.02.21. «Хадад лингвистика и вызов для опроса» (не «допроса»! — прим.ред.).
25.02.21. «Хадад исследов.».
01.03.21. «Хадад лингв. !!! Следствие».
02.03.21. «Хадад опрос пригласить».
03.03.21. «Хадад вызвать!!! Гордиенко Светлана Валерьевна [дата рождения; телефон]. Хонда ЦРВ синего цвета, 1996 г.в.».
04.03.21. «Хадад созвониться пригласить».
09.03.21. «Хадад».
10.03.21. «Хадад встреча с СО».

И так далее…

Судя по вложенному в блокнот расчетному листку за январь, можно предположить, принадлежит он старшему оперуполномоченному по особо важным делам УМВД России по Хабаровскому краю Алексею Илюхину. Подразделение — Отделение центра Э по противодействию экстремистским организациям и объединениям, лицам и группам, совершающим преступления по мотивам национальной и религиозной ненависти или вражды.

«Такова сущность системы»

«Новая» через адвоката передала Максиму Смольникову вопросы, на которые он ответил письменно.

«Я участвую в оппозиционной деятельности со студенчества. Состоял раньше в партии КПРФ, участвовал в митингах, традиционных для этой организации, предвыборных мероприятиях. Был наблюдателем на нескольких выборах, например. Еще раньше, до вступления в партию, осознал свою симпатию к либертарным идеям, к анархизму. Выпускал небольшую листовку-газету для студентов из родного института и общежития. Занимался различного рода активизмом — например, экологической направленности. Позже я все больше разочаровывался в компартии, сталкивался с репрессивной и догматической составляющей ее основных идей. <…> Также я участвовал в белоленточных протестах и вступил в «Пиратскую партию» по защите прав граждан в информационном пространстве. Ее не зарегистрировали, к сожалению, попыток было несколько. 

и более полно выражать свои внутренние потребности, реализовываться через созидание. О том, что это было верным направлением, говорит множество положительных откликов от совершенно незнакомых мне людей. Порой это невероятно воодушевляющие истории о том, как мои рисунки помогают кому-то справляться с депрессией и направляют в творческое русло, помогают раскрыть себя.

Я считаю себя либертарием, в максимуме это анархизм. Но я не столь радикален, чтобы считать себя фанатиком. Мне кажется, в политике есть место гибкому подходу, и стоит поддерживать разные направления, если они способствуют расширению свобод человека, его вовлеченности в общественные процессы, в процессы принятия коллективных решений, во взаимопомощь и кооперацию. Если они ведут к расширению свободы слова, защите прав людей в интернете, их анонимности и свободе обмена информацией. Также мне близка экологическая тематика. Многие мои рисунки посвящены историческим событиям, которые легли в основание социалистических и оппозиционных движений сегодняшнего дня. <…>

Трудно сказать в паре строк, как я пришел к своему мировоззрению. Тут можно начать с момента, когда маленький мальчик оплакивал дерево, спиленное напротив окна его дома… Или с небольшого парка возле дома, который снесли ради площадки для погрузки леса (впоследствии испорченного короедом и проданного за бесценок). Засадить это место деревьями мог отец много лет спустя. А можно говорить о прочтенных книгах, фильмах, знакомстве с философией и политикой. Можно говорить о том, как в определенный момент личных неурядиц человек принимает решение не врать себе и окружающим, поддерживать близких, прощать обиды и долги, по мере сил помогать. И стараться каждую частичку своей жизни направлять в позитивное русло, хоть как-то улучшающее мир. Такими были и цели. Жить не во вред себе и окружающим, делать мир позитивнее в противовес мраку».

По словам Максима Смольникова, пост на странице в «ВКонтакте» он написал из сочувствия к молодому парню из неблагополучной социальной среды, однако его поступок не оправдывает, а, напротив, считает, что такая форма борьбы совершенно не конструктивна. «Я убежден, что, будь он окружен друзьями, с которыми имел бы возможность поделиться своими эмоциями, перед которыми чувствовал бы некоторую ответственность, он бы нашел способ иначе привлечь внимание к беспокоящим его событиям, оказать прямую помощь пострадавшим от несправедливости, за которых так переживал». Этим постом, пишет Хадад, он хотел предостеречь других людей, в том числе своих знакомых, «от подобных не то что действий, даже тенденций».

«К тому же для меня как для человека, одно время испытывающего трудности депрессивного характера, важна установка на непринятие суицидальных действий. Это в том числе моя психологическая самозащита», — отмечает Максим Смольников.

Рассуждая о том, зачем государству делать преступников из вполне себе мирных людей за посты на сайте «ВКонтакте», Хадад шутит, что вопрос этот тянет на отдельную диссертацию. «Такова сущность системы, которая занимается сначала самозащитой, а потом наращивает ее неограниченно до саморазрушающих явлений».

В заключении Смольников мало рисует, но много читает. «Прочитал Куприна, — делится он. — Мне присылают письмами отрывки книги «Крестьянство — неудобный класс» («Неудобный класс: Политическая социология крестьянства в развивающемся обществе. Россия, 1910–1925» Теодора Шанина. — В. Ф.), которую мне передали через библиотеку СИЗО, но которую я все никак не могу получить».

Недавно Максим переехал в камеру, где есть телевизор. Но там о мероприятиях в его поддержку, конечно, не говорят. Зато о них узнику сообщают через систему «ФСИН-письмо»: концерт, аукцион, маркет, коллаж-движ, стрит-арт акции, организованные и друзьями, и незнакомыми людьми… В СИЗО Хададу постоянно пишут, отправляют передачи — и это помогает чувствовать себя терпимо, насколько это может быть в отрыве от родных и близких. С соседями по камере отношения хорошие, человеческие. Их там постоянно 8 человек, заключенные уезжают и приезжают, поскольку Хабаровское СИЗО работает в том числе как пересыльная тюрьма.

«Соседи по камере и другие арестанты с пониманием относятся к моей ситуации, рассказывают истории про других осужденных за что-то подобное, — пишет Максим. Жалко, конечно, что обстановка к творчеству не располагает: —Много сил и времени уходит на другие занятия, невероятно тяжело выстраивать свой порядок активности в условиях того сложного быта, что обусловлен скученностью тюремной жизни, необходимостью выстраивать определенного рода взаимоотношения с окружением и абсурдностью, антипрагматичностью (античеловечностью) режимных мероприятий. Наверное, неплохой иллюстрацией была бы нарисованная мною настольная игра, в которую мы теперь играем, выполненная черной ручкой на куске простыни. Но сфотографировать ее не на что нельзя».

«Для меня как для юриста непонятна логика следствия. Вот смотрите. Михаил Жлобицкий совершил свои противоправные действия 31 октября 2018 года. Максим Смольников тогда же размещает пост со своей оценкой этой ситуации.

Пост размещен до того, как было принято окончательное решение по делу М. Жлобицкого, в котором его действия были названы террористическими. То есть на момент размещения поста Максим не мог знать, что действия Жлобицкого будут признаны террористическими. Возникает логичный вопрос: как можно оправдать терроризм, если само государство еще не дало окончательной оценки действиям Жлобицкого как терроризму, ст. 205 УК РФ?

Ситуация становится еще более интересной, если взять разъяснения Верховного суда РФ о том, что посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов, совершенное путем взрыва, поджога или иных действий подобного характера в целях воспрепятствования их законной деятельности либо из мести за такую деятельность, квалифицируется соответственно по ст. 295 УК РФ или ст. 317 УК РФ. То есть если бы действия Жлобицкого были квалифицированы по ст. 317 УК РФ, а не по ст. 205 УК РФ, было бы уголовное дело в отношении Максима вообще заведено?

На момент ареста Максима подозрение его в оправдании именно терроризма формально никак не обосновывалось.

Я связывался с адвокатами по другим аналогичным делам об оправдании действий Жлобицкого. Один мой коллега рассказал, что по делу, в котором он работал, он постоянно указывал на аналогичные обстоятельства. И доводы его жалоб постоянно игнорировались сначала прокурором, потом судом первой инстанции, потом апелляционным. «Игнорировались» в данном случае означает, что прокурор и суды ведут себя так, словно этих доводов не существует.

К сожалению, я не имею права раскрывать обстоятельства расследования уголовного дела. Но, безусловно, мы рассчитываем на его прекращение по реабилитирующим основаниям».