Замерзнут не цены, а население

— Во всем мире цены на продовольствие бьют рекорды. Такой ажиотаж — это следствие пандемии или не только?

— Есть несколько долгосрочных причин. Во-первых, медленно, но устойчиво продолжается рост населения на планете Земля. Во-вторых, идет внедрение зеленых технологий; в частности получение биодизеля или биоэтанола требует использования продуктов питания. В-третьих, сельское хозяйство в значительной степени зависит от капризов погоды: случаются то засухи, то наводнения. По этим трем причинам в основном подрывается стабильность мирового продовольственного рынка и медленно растут цены.

В этот раз риски выросли на фоне непрекращающейся пандемии. Страны закрылись, огромное количество сделок было сорвано, движение товаров было остановлено. Для современных аграрных технологий это очень опасно.

Если вы вынимаете с рынка системный гербицид, то падение урожая может составить половину от того, что было посажено. А его производят в основном в Китае. В 2020 с Китаем на два-три месяца закрывали все сообщения. Это вызвало у аналитиков аграрного рынка и у публичных компаний определенные опасения, связанные с производством пищевой продукции, без которой человечеству точно не обойтись. Доверие между крупнейшими корпорациями, поставщиками, держателями интеллектуальной собственности (Bayer, Monsanta) и их потребителями было нарушено форс-мажорными обстоятельствами. Последствия отразились на всех.

Я встречался с рядом видных российских аграриев из черноземной зоны. Они сетовали на то, что не смогли купить семена высокоурожайных гибридов кукурузы. И они прогнозируют, что даже при хорошей погоде урожай будет меньше, чем в прошлом году из-за того, что генетика посеянного существенно уступает генетике тех семян, которые они сеяли до этого. И так по целому ряду важнейших компонентов, которые формируют современные аграрные технологии.

— Повышенный рост цен на еду в России имеет отношение к этим процессам или у нас свои причины?

— Перекос в сторону крупных игроков в российском сельском хозяйстве привел к большой проблеме. Сегодня наши холдинги — это последнее звено в цепочке добавленной стоимости. Мы покупаем элитные семена, сперму быков, «кроссы», яйца курицы и комплементарную технологию (пестициды, гербициды). Это интеллектуальная собственность транснациональных компаний, таких как Bayer, Monsanto. Сегодня всю генетику птицы мы покупаем у двух крупных компаний.

И тут есть определенные риски с учетом нашего, мягко говоря, не теплого отношения с Западом. Угроза не в том, что SWIFT отключат или введут эмбарго на покупку углеводородов из России. Если сегодня, например, две компании, которые поставляют нам всю генетику птицы, получат по экономическим соображениям или по политическим соображениям приказ прекратить поставки яйца, то 

Львиная часть расходов в современных аграрных технологиях делается сегодня за пределами Российской Федерации. Аграрные холдинги — «колоссы на глиняных ногах», которые чрезвычайно зависят от динамики валютного курса, инфляционных ожиданий и политических рисков, поскольку мы берем «под ключ» технологии и инкорпорируем их тут. Если мы не получим семян, например, сахарной свеклы, 80% которых мы покупаем за рубежом, уже через год сахара не будет.

Нам давно пора обратить внимание на это, у нас еще есть шанс нагнать других в сельскохозяйственной науке. И поэтому в рамках нацпроекта «Наука» надо перераспределить ресурсы и выделить средства, для того чтобы заместить наиболее критичные для нас технологии. Тогда инфляционные риски, связанные с динамикой валютного курса, волатильностью рубля и политическими рисками существенно снизят продовольственную инфляцию в стране.

— Если говорить об официальных данных по инфляции, то насколько цифры Росстата отличаются от того, что люди реально видят в магазинах?

— Существует потребительская инфляция и инфляция продовольственная. Это две не пересекающиеся прямые. Если средняя семья тратит не менее 35% на продовольственную корзину, то это критерий по методике ОЭСР. А российская семья тратит сегодня 44% на продовольственную корзину.

Вся проблема в том, что покупку почти всего можно отложить: ботинок, автомобиля, мебели. Покупку еды отложить нельзя. При такой структуре расходов семейного бюджета, когда более 40% доходов уходит на покупку того, что нельзя отложить, а кроме того, надо оплатить коммунальные платежи, купить самые необходимые лекарства и билеты на общественный транспорт, денег ни на что больше не остается. Такая структура расходов ставит крест на попытках правительства запустить экономический рост за счет увеличения внутреннего спроса, как сейчас в Китае делают.

Продовольственная инфляция в этом смысле отличается тем, что она бьет по самым бедным. Человек, который подъезжает на «Лексусе» и закупается в «Азбуке вкуса», и человек, который идет в «Светофор» или другой дискаунтер, к сожалению, в глазах статистики не различаются. Хотя у одного расходы на продовольствие составляют 5–7%, у другого — скорее 50–60%.

В России есть еще такой фактор, как монополизм торговых сетей. Сегодня отдельные магазинчики практически прекратили свое существование, уже не говоря про фермерские. С этим надо бороться: внести поправки в закон «О торговле», обязать крупные торговые сети выделять 10–15% своих площадей для мелких производителей. Те быстро сольются в кооперативы и будут поставлять продукцию в эти сети, а у покупателя будет выбор. Ближайший фермер, садоводческие и огороднические хозяйства, которые не знают, куда девать избыток урожая, таким образом придут на рынок, и это обязательно снизит цены. Такое уже сделано в ряде европейских стран, потому что ясно, что фермеры никогда не смогут построить современную торговую сеть типа «Пятерочки».

— Подорожание каких категорий продуктов сильнее всего ударит по кошелькам россиян?

— Больше всего по кошелькам граждан будет бить повышение цен на качественные продукты натурального происхождения. При их подорожании люди переходят на дешевые заменители. Человеку все равно нужно набрать хотя бы 1200 калорий в сутки, чтобы не испытывать чувство голода. Соответственно, человек начнет отказываться от продуктов животного происхождения в сторону растительных: сливочное масло он начнет заменять на растительное или спрэды. Начнет питаться углеводами, например, картошкой или крупами, замещать ими мясо птицы или свинину.

Подсолнечное масло, сахар — это базовые продукты. Приготовить кондитерские изделия без сахара невозможно. Растительные масла используются в целых отраслях промышленности. То же пальмовое масло добавляют в продукты из-за падения доходов населения, чтобы таким образом поддержать рентабельность производства сельхозпродукции без поднятия цен. Или 

Но он вреден для здоровья, и в долгосрочной перспективе обязательно сократит среднюю продолжительность жизни россиян.

Есть такие понятия, как высокая и низкая эластичность рынка. Средняя семья в России тратит более 40% на продовольственную корзину. А в Европе эта цифра равна 8–10%. Повышение цены из-за такой высокой степени расходов на продовольственную корзину в структуре расходов домашних хозяйств может резко снизить спрос на продукцию. Если у вас цена сливочного масла повышается на 10%, совокупный спрос падает на 50%. Это высокая эластичность по спросу.

И опять мы упираемся в порочную систему расходов домашних хозяйств на продовольственную корзину. Это блокирует возможность экономического роста за счет внутреннего спроса и в значительной степени сегодня ставит на грань выживания огромное количество людей.

— Как вы оцениваете меры, которые принимает правительство для сдерживания инфляции? Например, создание интервенционных фондов и заморозку цен на базовые продукты?

— Заморозка цен — очень плохая идея. Она не сработает, она приведет фактически только к уходу в тень, либо вообще к закрытию предприятий. Особенно это касается мелких производителей.

Вот интервенционные фонды — идея правильная. У нас два года назад было перепроизводство сахара. А в прошлом году Минсельхоз дал команду уменьшить посевы семян. Кроме того, случился неурожай сахарной свеклы. Если бы 2 года назад запасы сахара от гигантского урожая сахарной свеклы положили бы в интервенционные фонды и Минсельхоз бы не отдавал команды об уменьшении посевов, то сейчас государство выбросила бы его из интервенционных фондов. Это помогло бы сгладить пики, которым сфера сельхозпроизводства подвержена из-за капризов погоды и ситуации на мировых продовольственных рынках.

— Есть ли еще какие-то меры, которые могли бы помочь в этой ситуации?

— На самом деле вся проблема российской системы поддержки малоимущих в том, что она не адресная. Поэтому давно назрела необходимость внедрить систему адресной продовольственной помощи, так называемую food stamps. Мы уже потратили огромные деньги из бюджета на цифровизацию, у нас везде висят кучи видеокамер. Сегодня всю эту систему можно использовать для идентификации человека по уровню доходов.

Если у человека нет никаких официальных доходов, но у него зарегистрирована дорогая машина, он имеет несколько объектов недвижимости, с помощью которых зарабатывает или за границу ездит отдыхать, хотя формально он нигде не работает, то, понятно, что у него скрытый доход, и он не попадает под эту категорию. Все эти данные есть у налоговой службы, в ГИБДД, у Федеральной пограничной службы. Нет никакой проблемы привести это все к общему знаменателю, отделить бедных от богатых и помочь бедным.

Для этого нужно эмитировать примерно 25 миллионов food stamps из расчета 5 тысяч рублей в месяц на человека. Семья из трех человек будет получать дополнительно 15–20 тысяч. На это надо тратить по полтора триллиона рублей в год. Но это, во-первых, гарантированно адресно поможет бедным и даст спрос на отечественную продукцию для наших аграриев, у которых сегодня есть такие проблемы, как падение среднего чека в торговой сети и перепроизводство. Ну и, наконец, мы выполним наши обязательства перед ВТО по мерам поддержки конкуренции в торговле.

 как использовать возможности цифровой экономики. И как помочь малоимущим, а не пытаться регулировать цены.

— Росстат недавно объявил, что будет считать инфляцию не только по индексу потребительских цен, но и с помощью данных с контрольно-кассовых аппаратов. Что это изменит?

— Один из основателей системы Росстата академик Струмилин в свое время сказал: «Лучше стоять за высокие экономические показатели, чем сидеть за низкие». Росстат — структура, которая как раз не заинтересована показывать совсем уж печальную картину, особенно в преддверии выборов в Государственную думу. Поэтому непрерывное изменение методик оценки инфляции является завуалированным способом скрыть печальные показатели о продовольственной инфляции в стране.

— Можно ли сказать, что инфляция в России может стать серьезной угрозой политической стабильности?

— Конечно. Самый известный бунт — бунт пустых кастрюль. Чем быстрее правительство примет решение о введении адресной продовольственной помощи, тем быстрее она повысит политическую лояльность населения и снизит риски социально-экономических взрывов. Это один из способов управления электоратом.