Список Дзюбы

11 мая, через несколько часов после казанского колумбайна, министр образования Мурманской области Ольга Дзюба [разослала](https://novayagazeta.ru/articles/2021/05/11/minobrazovaniia-murmanskoi-oblasti-posle-strelby-v-kazani-prikazalo-sobrat-bazu-neblagonadezhnykh-podrostkov-s-personalnymi-dannymi) по учебным заведениям письмо. Из послания, которое имеется в распоряжении редакции, следует, что дети, вызывающие подозрения, а равно и студенты, и даже выпускники прошлых лет, должны быть подвергнуты мониторингу на предмет склонности к противоправному поведению. Данные о подозрительных личностях оказались доступны всем желающим: открытая ссылка на таблицу в облачном хранилище была прямо в тексте письма Дзюбы. А в ней — имена и фамилии молодых людей и их родителей, место работы последних, домашние адреса, телефоны. И… краткие характеристики, так сказать, обоснования для включения в черный список. Например: «курит», «приносил в школу нож», «участник митинга за Навального».

В списке к моменту, когда он оказался в руках журналистов, было около 300 фамилий, при этом известно, что часть удалялась по мере обработки, так что, сколько всего подростков попало в таблицу, неизвестно. После того, как приказ Дзюбы опубликовал оппозиционер Леонид Волков, ссылка была закрыта или удалена.

Разъяснения от пресс-службы правительства области появились только на следующий день. В ответ на присланные накануне запросы был распространен спич недавно назначенного главы Мининформа г-на Беляева. Пересказать его адекватно почти невозможно в силу особенностей чиновной стилистики: «С целью обеспечения безопасности в образовательных учреждениях Мурманской области совместно с правоохранительными структурами ведется профилактический мониторинг подростков, склонных к противоправным действиям. После трагедии в Татарстане было проведено совещание с представителями силовых ведомств, на котором было принято решение об актуализации сведений».

Или более жестко: учителя сливают данные учеников правоохранительным органам. При этом единых требований к форме согласия на обработку персональных данных учащихся де-факто нет. Например, в положениях об обращении с таковыми в московских школах можно найти пункт о запрете работникам учебного заведения «сообщать персональные данные обучающегося третьей стороне без письменного согласия одного из родителей», а также ограниченный перечень сотрудников, имеющих доступ к персональным данным. На сайтах школ Мурманской области ничего подобного найти не удалось. Зато на некоторых бланках согласия на обработку данных, которые дают подписать родителям, указано, что школа, в том числе, собирает информацию о «поведенческом статусе» ученика и имеет право на его «внешнее распространение».

Стандартные бланки подписывают при поступлении в школу, не читая, а правом отзыва разрешения на обработку личных данных редко кто пользуется. Это дает условной Мариванне, имеющей склонность к конспирологии либо зуб на родителя, возможность капитально испортить школьнику биографию.

Иначе отчего в реестре Дзюбы появились даже первоклашки (видимо, их опасность для общества еще не до конца изучена), причем в качестве основания для подозрений было указано, например, такое: «Эмоционален». Или такое: «Свободолюбив, проявляет четкое стремление к избавлению от границ».

Поданный как профилактика колумбайна «мониторинг» обернулся содержательным доносом. И составлен он был коллективно учителями наших детей. Сеятели «разумного, доброго, вечного» оказались стукачами. Интересно, педагоги, вносившие детей в списки «для передачи правоохранительным органам» за выход на митинги (таких в таблице много), они что-то слышали про Корчака? Наверняка.

А как изощренно подбирались все новые и новые характеристики. Это ведь нонсенс, если все школы нашли в своих рядах подозрительных, а твоя — нет. Раз министр сказал, надо назначить опасным хоть кого-то! И постарались, нашли такое, что каждого первого подростка можно ставить на учет: «нецензурная брань», «бродяжничество», «участник акции в поддержку Навального», «увлекался военным снаряжением» (привет, Юнармия и парады детсадовцев!), «состоит в группе Навального, выступает против российского законодательства», «воровство», «курит», «не признает авторитета». А кто его признает в 13-то лет?

Нет, преступление, конечно, должно быть предотвращено. И оперативники соответствующих служб обязаны этим заниматься. Вот только в черном списке не было графы «совершил преступление или правонарушение», не было юридических фактов. Были мыслепреступления плюс обвинения, не подкрепленные доказательствами.

Ну и самое печальное. Поможет ли сбор таких сведений в борьбе с колумбайнами? Вряд ли.

«В этом документе собрана симптоматика, которая может свидетельствовать о самых разных вещах: о депрессии у подростка, о насилии дома. Но никак не говорит, что подросток или молодой человек способен причинить боль другим людям, — замечает кандидат психологических наук Валентина Лихошва, много лет проработавшая с трудными подростками. — Нет никаких критериев, на основании которых попадают в эти списки. То, что в таблице и приказе министра перечислено, вообще не связано с агрессией или особенностями личности, которые могут сделать человека опасным для окружающих. Если бы я столкнулась с такой симптоматикой, я бы заподозрила у ребенка депрессию, она у подростков проходит совершенно иначе, нежели у взрослых. И еще есть такой момент: кто вносит в списки, по каким параметрам? Если делать это всерьез, а не «из пальца», должна работать психолого-педагогическая комиссия, которой необходимо несколько недель, чтобы диагностировать детей и собрать весь материал. А я так понимаю, какие-то педагоги просто по своему усмотрению, произвольно составляют этот список».

Действительно, из письма министра следует, что на все про все у школ и вузов было меньше суток. Чтобы успеть, руководство расписало исполнение подчиненным.

Но правительство в упор этого не видит. Министр информационной политики Беляев заявил, что некие «мы» сейчас проверяют «достоверность информации, которая появилась в Сети. Нельзя исключать, что данные были сознательно вскрыты и обнародованы». Конечно, сознательно: трудно предположить, что министр подписывал письмо с незащищенной ссылкой в бессознательном состоянии.

Но, как видно, правительство области пошло испытанным путем — ищет виноватых на стороне. Местные блогеры тут же вспомнили ставшее мемом сообщение того же Мининформа об «умышленном расшатывании третьими лицами» крыши катка, [сооруженного](https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/06/88623-raskachivanie-lodki-tretimi-litsami) на центральной площади, рухнувшей вскоре после открытия. Тут, видимо, тоже «третьи лица» постарались.

Мурманская область вообще отличается альтернативными методами работы с молодежью: то колючей проволокой [попытаются](https://novayagazeta.ru/articles/2020/05/04/85219-egoza-ot-pechenegov) школы обнести, то теперь такое. ГУЛАГовское прошлое региона сказывается?

«Детям нужна помощь в депрессии, при столкновении с травлей, домашним насилием и насилием со стороны учителей. Но вместо усиления психологической службы речь идет о сборе персональных данных с непонятной целью. При этом как был один психолог на 300 учеников, так и останется, — говорит Валентина Лихошва. — Как не закупались новые, современные методики для его работы, так и не будут.

А в списки попадут те дети, которые просто нуждаются в ином подходе, одаренные. Те, на работу с кем у учителей не хватает компетенции».

Прокуратура области в ответ на запрос «Новой» сообщила, что проводит проверку законности действий Министерства образования. Также заявление в Следственный комитет подала мурманская оппозиционерка Виолетта Грудина, она потребовала привлечь Дзюбу к уголовной ответственности по ст. 286 УК РФ — за превышение должностных полномочий.