Евгений Сангаджиев: «Точечно, больно, расстрельно, затрагивая мое этническое происхождение»

Новый сериал от продюсеров «Психа» начинается 1 апреля, но сразу после выхода трейлера хейтеры начали жесткую атаку на режиссера. «Happy end» — кино для взрослых о запретном и притягательном. Его герои попадают в раскрученную индустрию Webcam. Высокотехничный стриптиз-бизнес, граничащий с порноиндустрией, построен на общении веб-модели и наблюдателя в онлайн-видеочате, где звезды площадки зарабатывают миллионы.

Обращает на себя внимание некоторая закономерность. Как только художник нетитульной национальности входит в зону рискованных тем, немедленно начинается травля. Недавно это коснулось певицы Манижи, борющейся за права женщин и поддерживающей ЛГБТ+-сообщество, а теперь режиссера Сангаджиева, посмевшего размышлять о виртуальной секс-индустрии. Говорим с ним о том, что происходит, почему он решил снимать восьмисерийную драму, будучи актером Гоголь-центра и до этого снимавшим только короткометражки.

— Я окончил Школу кино и телевидения «Индустрия». Начал фантазировать, что могу и что хотел бы снимать. Тут наши продюсеры предложили сделать небольшой тизер для сериала о балете… **— Видимо, решили, что поможет ваше хореографическое образование, вы же до ГИТИСа окончили хореографическое училище в Калмыкии?** — Наверное. В общем, я просто оказался рядом. И они дали мне почитать сценарий «Happy еnd». Я прочитал. И отказался.

**— Рискованная тема напугала?** — Да нет. Уже был снят пилот. И в том ключе я не мог бы продолжать: жанрово слишком гладкая история. Не моя. И тогда мы вместе с продюсерами Настей Корецкой и Лешей Киселевым (Студия Видеопрокат) начали обсуждать историю, трансформировать и актуализировать ее. Искать интонацию каждого героя, их конфликт. **— Что для вас было принципиальным в этом развороте?** — Хотелось наших героев настроить так, чтобы они стали близки молодому поколению, чтобы можно было им поверить. Отсюда и кастинг, чтобы фальшака было как можно меньше. Да и сам мир Webcam — странный, обольстительный и опасный. И внутри этого гигантского монстра есть разное: плохое и хорошее, есть заряд для конфликта.

**— Сюжет про приезд молодых провинциалов в столицу стар как мир, а в нашем телевизоре замылен до дыр. В чем вы искали свежий ход для своей «человеческой комедии»?** — Прежде всего — в правде характеров и реакций, реалистичности в немыслимых обстоятельствах. Поэтому мне было важно закрепить точку отсчета — город Н., откуда бегут наши герои. Для такого внезапного катапультирования нужен импульс. Обычно на подобное бегство толкает неустроенность. А нам нужен был обрыв связи. И не хотелось долго раскручивать понятную предысторию. А взять и как можно резче, внезапней — как это бывает в жизни — погрузить ребят в экстремальные обстоятельства. Чтобы динамичнее прибыть к точке «выбор». При этом наша история — про завоевание маленьким человеком большого города — со времен Чаплина или бальзаковского Растиньяка не потеряла актуальности. **— Вы сказали: «в правде». Так в чем правда, брат?** — Если говорить о фильме, у каждого она своя. Персонажи очень разные, и в различиях Леры и Влада спрятана энергия. В этой связке есть внутренний конфликт. Она видит во всем с ними приключившемся возможности, он — испытания.

**— А Москва и есть возможности. И испытания. За медными трубами — пожирающий огонь.** — И их очевидная разность и полярное отношение к происходящему, к соблазну таит возможность подключения к этому путешествию, дает зазор для шанса увидеть себя внутри этой истории. Мы пытались так выстраивать сюжетные линии, чтобы были «пропуски», не раскладывать все по полочкам. Чтобы можно было додумать. Вот есть конкретные персонажи, со своими светлыми и темными сторонами. Идем за ними, не очень понимая, что там сейчас за поворотом. **— А до этого «включения» вы знали про Webcam-индустрию?** — Я слышал о ее существовании. Но и представления не имел, что это гигантский мир, баснословные деньги.

**— Число подписок на Webcam-площадки за пандемию увеличилось на 800%. За минуту общения с моделью платят тысячи долларов. Но я даже не удивлена, что вас уже обвиняют — мол, по скользкой дорожке пошел дебютант. Начал с «нехорошей квартиры».** — Я не вижу в этой истории эпатажа, не стремлюсь рассказывать про секс или порно. Генеральная ситуация — два молодых маленьких человека и их непомерные желания. Типичная проблема времени. Да и если говорить про Webcam, вы не задумывались, откуда эта миллионная армия виртуальных любовников?

Я думал, что готов к волне хейта. Но вот сегодня целый день идет жесточайшая атака на мой инстаграм. В комментах такой кошмар, страшно заглядывать.

**— То есть пишут, что затрагиваете непозволительные темы, развращаете молодежь…** **—** Вы так хорошо говорите… А там точечно, больно, расстрельно, затрагивая мое этническое происхождение, вероисповедание. **— С этим у нас просто. И ведь люди, которые, как я видела, начинают пост со слов «чурка узкоглазый», ратуют за «высокое, светлое, доброе». При этом есть ощущение, что они-то точно знают, что такое Webcam. Поэтому особенно болезненно реагируют, будто их поймали за руку. Ведь они и фильм не видели.** — Никто его еще не видел. Но есть постер, обложка, трейлер, в котором мы показываем, что это динамичная, откровенная, хлесткая история. Готовя второй трейлер, я думаю прежде всего о нежности, которая для героев может стать спасательным кругом. Но какая тут нежность, когда вокруг нас такая ненависть! Посмотрите, что происходит с Манижей, какая волна ксенофобии и мизогинии. Причем на гребень этих волн поднимаются те, кто обычно не на виду. **— Часто в подобных «движениях войны» объединяются крайние силы: от «Мужского государства» до активистов «Сорок сороков».** — Ящик Пандоры открывает ритуальный призыв «Не позволим!». Он институирует традиционное — право быть моральным лакмусом под знаменами, быть белее, чище. Возможно, написав мне проклятие, они становятся морально устойчивей, как-то самоутверждаются… Кто-то ждет моего ответа, чтобы получить дополнительную энергию, набрать воздуха для следующего плевка.

**— Уже сложился сценарий подобных хайпов. Ханжество, ксенофобия соединяются с патриотикой. Важно, чтобы не обнаружились благонравные депутаты, которые эту отрицательную энергию используют в личных целях самопиара. Как это было с «Братством» Лунгина.** — Анализировать подобные процессы — не мое дело. Возможно, это все от большого количества свободного времени. От нереализации. Людям, наверное, нечем заняться. А мне некогда отвечать. И не хочется. **— Конечно, неприятие прежде всего связано с пограничьем вашего сюжета с индустрией порно. Когда вы снимали, как обозначали границы запретного и возможного?** — Есть конкретная граница, которая называется «Уголовный кодекс», есть юристы нам в помощь. Но ведь и задачи не было демонстрировать «клубничку», тело ради тела, секс ради секса. Откровенные сцены подчинены драматургии. В какой-то момент даже мне показалось, что их слишком много. Но мы рассказываем историю о тонких отношениях, о неумении говорить друг с другом и договариваться. О неумении признаваться в ошибках. О разрушительности успеха. О разрушительности ослепительной бациллы столицы и наших главных врагов — желаний, которые нас пожирают. Но еще это романтическая история о молодом человеке, родившемся не в то время и не в том месте. **— Юный Вертер попал в Webcam ХХI века и побежал вслед за бедной Лизой топиться… На наших глазах мир необратимо меняется. Люди удаляются друг от друга с космической скоростью в социальной, интимной жизни.** — Во взрослую жизнь вошло поколение, родившееся не с ложкой во рту, а с гаджетом в руке. Супертехнологический скачок произошел. А с ним обновляется этика, степень искренности, коммуникация. Им удобнее писать. По телефону уже не говорят. И вот парадокс. С одной стороны — очевидное стирание границ: все говорят по-английски, больше нет языковых барьеров. Могут общаться через океан в режиме онлайн. И при этом вроде бы сближении — стали по-человечески дальше друг от друга. Кроме того, все доступно, с доставкой на дом. Без усилий. Представьте, если бы локдауны случились в 1982-м. Люди сошли бы с ума. Интернет с его зумами, чатами, телеграм-каналами позволил пережить эту «консервацию». Возникла устойчивая иллюзия общения.

**— Иллюзия, как тень — не знает своего места, постепенно подменяя реальную близость?** — Мне видится это время чрезвычайно ярким, интересным. Невозможно эти процессы оценивать с точки зрения «хорошо» или «плохо». Невозможно и не нужно с ними бороться. Да и как? Но в конфликте поколений у гаджетов — «роль со словами». Родители дистанцируются от детей, гаджеты, мультики их подменяют. Дома перестают разговаривать. **— Кстати, есть любопытное наблюдение. Родители, чьи дети учатся в других городах и странах, начинают больше общаться по скайпу, зуму. А скажите, в чем преимущество видеосервиса с собственным производством перед сериалом на федеральном канале?** — Платформа начинает выигрывать, она дает возможность расширения спектра проблем, жанров, тем. В частности, нашу историю нельзя было бы рассказать на госканале. Кроме того, это новое пространство, созданное по твоему запросу. И если компьютер подключен к кабелю, то на мониторе у тебя слева — Денис Власенко, справа — Том Круз… Не могу сказать, что на платформах неограниченная свобода. В частности, есть возрастные ограничения, но внутри них — возможность снимать и говорить более открыто.

**— На днях в соцсетях разгорелась дискуссия о преимуществах платформ перед госканалами. И среди прочих высказано мнение, что платформы отличаются лишь тем, что там позволены обсцен и обнаженка, а никакой другой свободы нет.** — Свободы больше. Но платформы в основном принадлежат госкорпорациям. Поэтому ограничения есть, в том числе политические. Хотя я с ними не сталкивался… **— До поры до времени…** — Пока нет возможности все тотально контролировать и отключать контент. С одной стороны, интересное время, с другой — ты сам должен чувствовать настройки. **— Время мутное и смешанное, вот на вас нападают «дружинники» в инстаграме… А на какую аудиторию вы ориентировались?** — Мы старались снять человеческую историю, которая не обязательно должна нравиться каждому. Реакция может быть полярной. Если вы видели наши заставки, то на них Happy and перечеркнут. Для меня это не зачеркивание, а тонкая линия между низом и верхом. С точки зрения обывателя, который не смотрит, но осуждает — это нижняя история. Для других — сюжет про ребят с их мечтами и крушениями. А мы идем по этой тонкой линии…

**— Что такое линейка more-tv—original?** — Это собственные проекты. Платформа финансирует, производит, транслирует, продает такие сериалы, как «Чики», «Псих», демонстрируя, что сериальные проекты могут быть самых разных жанров, в том числе это драмы, трагикомедии. Казалось бы, как может подключиться мой соотечественник в Калмыкии к страданиям героя, живущего в 250-метровой квартире? При этом история «Психа» задевает самых разных людей. **— Жители Калмыкии будут смотреть «Happy еnd»?** — Надеюсь, да. Не только потому, что режиссер из Элисты. Хочется, чтобы больше людей посмотрело. Даже неважно, понравится им сериал или нет. Это всего лишь кино. Но что-то не так во времени, когда из-за кино тебя могут оскорбить. Когда любой может мне публично писать мерзости, звонить в видеочате. Узнать, где я живу. Выследить. Тревожно очень.