Решение Собянина оставить Лубянскую площадь без памятника — по сути правильное, а по форме патерналистское и высокомерное, ведь мэр единолично выбрал третью опцию, которой москвичей лишили. И проблему оно не закрывает, а пролонгирует. Дело ведь не в том, какой памятник поставить, а в том, что у нас вообще возможен настолько архаичный спор.
Дзержинский/Невский, особенно в отсутствие опций третьей (ничего) и четвертой (Немцов? Ельцин? Горбачев?), современным молодым людям безразличны. Но с тем, что будут ставить сегодня, спустя некоторое время разбираться именно им. Попробуем представить, как в новой России могли бы обойтись с памятниками обоим претендентам.
Первый — Александр Невский. Идея монумента дискурсу Святой Руси, в действительности памятник никому и ничему. Его сделали бы в стиле путинского фэнтези — вслед Рэмбо-Калашникову и Гэндальфу-Владимиру, и нахождение его в центре великого города, одной из мировых столиц, мегаполиса — генератора смыслов и эстетических горизонтов, будет восприниматься глупо с точки зрения не морали, а вкуса.
Разрушать такие памятники никто не будет. Они нелепые, но в будущем эта линейка станет ценным напоминанием о странном времени.
Вероятно, в новой России все такие «памятники» будут собраны и свезены в заповедник — например, в парк «Патриот», рядом с Главным храмом русского космодесанта.
Фрески с Путиным и Шойгу, надеюсь, внутри храма тоже восстановят.
Других идей, что с ними делать, у меня нет: они не интересны ни современникам, ни потомкам. Это эрзац-память, фейк-символы, в них нет даже заряда провокации, они просто лишены смысла. Жаль только, что на них тратят деньги, которые могли бы пойти на помощь реальным живым людям, но это тоже важная традиция сегодняшней России — больше заботиться о призраках и мертвых, чем о живых.
Второй — Феликс Дзержинский. В отличие от Невского это символ настоящий, не сам по себе, но вкупе с историей — как его тридцать лет назад снесли, так теперь могли бы вернуть. Если не вынесенный из мавзолея Ленин — это спящий, который еще не проснулся, то Дзержинский — это империя наносит ответный удар. Свидетельство и доказательство, что страна вернулась назад — к античеловеческому режиму подавления, полноценному, взрослому авторитаризму. Без гибридных масок законов, прав и конституций, выборов и международных обязательств, вместе с обнулением и поправками Россия — антизападная автократия, и ей нужна подобающая символическая свита.
Дзержинский в этом контексте, конечно, честнее. И если он все-таки вернется на Лубянку (а, как мы понимаем, вопрос не будет снят до тех пор, пока гарантом власти будет госбезопасность, а не демократические институты) — то снова убрать этот памятник из центра города не выйдет. Второй раз эту ошибку не стоит повторять. Можно, конечно, снести и утилизировать — но это сценарий инфантильный. Он подходит обществу, которое стремится прошлое даже не забыть, а переписать. Поскольку прошлое, в данном случае имеется в виду не столько «советское», сколько «путинское», полагаю, есть решение лучше.
Здоровое общество, каковое, надеюсь, мы застанем в постпутинской России, не будет безоглядно ставить/сносить памятники, девальвируя их ценность. Если Дзержинский вернется на Лубянку, то его нужно там оставить: только не в том качестве, в котором реваншисты хотели бы его там видеть. Нужно превратить этого Дзержинского в арт-объект.
Первое, что приходит в голову, — установить рядом с ним стенд с ружьями для пейнтбола, чтобы каждый желающий мог выстрелить по нему краской; такой постоянный сатирический перформанс похлеще, чем «Смерть Сталина» Ианнуччи. Это забавное решение, но банальное.
Другой вариант: взять памятник Дзержинскому и накрыть его сверху. Накрыть тюремной клеткой, осудить и арестовать постфактум, хоть бы и сто лет спустя. Или — совсем классно — черным монолитом, кубом из тусклого стекла. Поместить не в буквальную, но в темпоральную тюрьму: и чтобы памятник был бы виден сквозь стекло, но только под подходящим углом и в подходящую погоду, при особом освещении.
Сделать это правильно — и визуально прекрасный памятник работы Вучетича обратит свою красоту против своего «героя». Это зло — красивое, притягательное и оттого вдвойне страшное — заключенное в ловушку зло, которое мы победили, но о котором не забыли. Невидимое на первый взгляд — но всегда присутствующее здесь, рядом, как напоминание о прошлом и предупреждение о будущем. Оно не ушло — оно всегда рядом, и достаточно поменять точку обзора, дождаться погоды, часа, света — и вот, оно уже проступает, поверженное, заточённое, но всегда готовое вырваться на волю.
Иногда, чтобы победить чудовищ, нужно дать им воплотиться.
И даже если Дзержинский триумфально вернется на Лубянку, то рано или поздно он найдет себя запертым внутри черного куба.