Владимир Зуйков: «Наш Винни-Пух самый душевный»

Он нарисовал Винни-Пуха и Пятачка, Льва и Быка, Халифа-Аиста и Робинзона, Придворную Корову и правильных пчел. А еще чудака и безумца Икара, который, несмотря на предостережения мудрецов, пытался полететь, как птицы. А еще коллег по кошмарному счастью снимать кино («Кто в этот мир попал, навеки счастлив стал») в сатирическом гимне кинематографу «Фильм, фильм, фильм». Иллюстрации Владимира Зуйкова мы видим в книгах Булычева, Линдгрена, Милна, Остера, Уайльда.

Великолепный триумвират — режиссер Федор Хитрук, художники Владимир Зуйков и Эдуард Назаров — высший пилотаж мастерства. Про Зуйкова Федор Савельевич говорил: «Знаю очень немногих художников, которые мыслят, как драматурги. Один из таких — Володя Зуйков. У меня с ним было немало стычек именно в этой области. И должен признаться, что в ряде случаев был прав он, а не я. Вот почему я всегда с радостью работаю с ним, хотя работать с ним чрезвычайно трудно».

Наш разговор состоялся в начале февраля.

— Моя связь с анимацией сложилась по географическому принципу. Я работал учителем рисования, а школа была напротив киностудии «Союзмультфильм». И хотя мультфильмов я видел буквально пару-тройку, всегда с любопытством посматривал на это здание. Однажды мне позвонил Хитрук и предложил встретиться. Оказалось, что его отношения с художником «Истории одного преступления» Сергеем Алимовым разладились. Я к тому времени, как и Алимов, уже активно работал иллюстратором в книгах и журналах. Хитруку показалось, что по стилю я ему подхожу. Я рисовал картинки для популярных изданий вроде «Советского цирка», «Знание — сила». Очень любил научно-популярные журналы и книжки. Наша работа с Хитруком началась с заставки к комедии Рязанова «Зигзаг удачи».

Помните: «Самая важная профессия на земле фотограф, потому что люди умирают, а фотографии остаются!» Там первобытный человек носился перед камерой фотографа, убивая динозавра, мамонта, бизона — и те превращались в экспонатов музея. Колумб открывал Америку в убранстве русского богатыря, а по черепу на наших глазах воссоздавался портрет Ивана Грозного. Это был практически завершенный маленький фильм».

— Рязанов был доволен и сделал его прологом своей киноистории. Когда мы встретились с Хитруком, я сразу признался, что анимации не учился, ничего про нее не знаю. А он говорит: «И ладно, вам помогут». Так началась работа над картиной «Фильм, фильм, фильм». Я ничего от Алимова не взял. Хотя Хитрук предлагал посмотреть их совместные картины. Но я не хотел сбиться на повтор. Думал: «Попробую делать так, как умею». Вообще, отнесся к этому как к приключению. Кто мог тогда представить, что анимация станет моей жизнью. Хотя, признаюсь, порой хотелось сбежать из кино, потому что больше чувствовал себя станковым художником. Но постепенно с головой окунулся в это искусство.

**— Создавая персонажей, на что или на кого ориентировались?**

— Поскольку я был недостаточно подкован в области анимации, стал рисовать свое. Как будто бы в журнал.

**— Говорили, что ваш встрепанный Режиссер в картине «Фильм, фильм, фильм» похож на Эйзенштейна.**

— Да, я слышал. Но я тогда не думал об Эйзенштейне. Мне кажется, что мой Режиссер скорее похож на Хитрука. А остальные персонажи напоминают тех киношников, которых мы увидели в группе Эльдара Рязанова, включая грудастую Помощницу с хлопушкой и Оператора.

Хитруку мои эскизы понравились. Помог опыт работы в «Советском цирке», острогротескные рисунки на цирковую тему. Хитрук что-то советовал, уточнял. Потом в дело включились аниматоры. Причем Хитрук выбирал самых лучших. Обычно его группа работала дружно. Встречались после работы. У него трудились такие ассы одушевления, как Колесникова, Сокольский, Восканьянц, Угаров, Петров. Выбирал тех, на кого можно положиться. И с каждым много работал.

Когда мы заканчивали «Фильм, фильм, фильм», я предлагал Федору Савельевичу сделать мультик о том, как снимается мультфильм. Кому-то может показаться, что это страшно забавное приключение. На самом деле, сидят люди с кипами кальки, корпят над тысячами рисунков, исправляют, бракуют… Кино — каторжный труд, превращающееся в «волшебный сон» только на экране.

На студии наш фильм хорошо приняли. У юмористического кино всегда больше зрителей. И если оно сделано точно, то и смеются зрители самых разных поколений.

Дальше мы уже работали втроем с Хитруком и Эдиком Назаровым, который пришел на «Винни-Пуха» моим ассистентом.  

— **Рассказывают, что сам Винни-Пух получился не сразу, поначалу он был похож то ли на ежика, то ли на «взбесившегося одуванчика». **

— Это нормальный поиск. Кстати, идею фильма нам посоветовал художник Аркадий Тюрин. Некоторые персонажи давались трудно. Винни-Пух действительно придумался поначалу встрепанным. Я же искал какой-то уникальный облик. И сочинить новый образ было нелегко. Впрочем, сказать, что это было мучительно, — не могу. Персонаж становился собой от эскиза к эскизу.

**— Работа над фильмом немного напоминает детектив. Вы ищете портрет персонажа, место действия, «вещественные доказательства».**

— Да. А порой кто-то из героев может исчезнуть. Скажем, с подачи Хитрука из фильма исчез мальчик Кристофер-Робин. Хитрук решил, что он нам не нужен. Мы создаем отдельный от реальности фантастический мир со своим настроением, своими законами и обитателями. Это же замкнутый космос. И если бы в него пришел человек, он бы разрушил гармонию. Там же еще много персонажей: Сова, Ослик. Сова легко сочинилась. С Осликом немного повозился. Они для меня, с одной стороны, звери, но с другой —куклы. Условные герои. В этом была трудность. Я приносил эскиз, и мои коллеги участвовали в уточнении персонажа.

Пятачок получился практически сразу. Стоило лишь к розовому, как сарделька, телу пририсовать тонкую шейку. Пятачок стал уязвимым, хрупким. И Ия Саввина сказала: «О, я знаю, как его озвучивать. Он будет говорить, как Белла Ахмадулина». С голосом Евгения Леонова для Винни-Пуха мы не сразу определились, хотя сейчас невозможно представить другого актера. Но уже общеизвестно, что свой голос Винни обрел лишь тогда, когда запись ускорили. Голоса актеров чаще всего записывали сразу.

**— А вот это знаменитое примятое ухо Винни-Пуха, про которое Хитрук сказал, что он его «отоспал» .**

— Сначала оно нас смущало, а потом так и осталось. В детстве у меня была любимая игрушка. Плюшевый мишка с примятым ухом.

**— Каким было разделение вашего труда с Эдуардом Назаровым.**

— Эдик активно участвовал в компоновках. А я рисовал фоны. Мне помогала Аня Атаманова.

**— Как возник этот праздничный, разноцветно-карандашный мир с фантастическими деревьями и цветами в трилогии «Винни-Пуха»?**

— Стиль складывался и из материала: из пастели, мягкой, восковой. Когда я был учителем рисования в младших классах, я обращал внимание на детские рисунки. У детей поразительно зоркий глаз. Я старался своим ученикам давать полную свободу. Они рисовали по предложенным темам, но со своим взглядом и интонацией.

Я научился рисовать так, чтобы было похоже на детские рисунки, «детским почерком».

**— После третьего фильма о философствующем медведе Хитрук остановил работу, чтобы не превращать «Винни-Пуха» в дежурный сериал…  **

— Наверное, можно было снимать и дальше. Но у нас не было по-настоящему хороших образцов для сериалов. Поэтому и искали иную тему, сюжет. Да и хотелось делать что-то новое.

**— И нашли «Остров». Совсем иная стилистика, схожая с европейской школой анимации, трагикомедия об одиночестве человека в современном перенаселенном мире и о распространенных пороках этого мира. Фильм, как мне кажется, заслуженно наградили в Каннах.  **

— И стилистика, и графика, и настроение — все другое. Вообще, у меня все фильмы разные, каждый раз придумывал манеру, которая предъявляла бы свой мир. При этом себе не изменяю: говорят, что меня можно узнать.

**— Когда делали «Остров», испытывали влияние загребской анимационной школы?**

— Мне нравились их фильмы, эта лаконичность, гротеск, язвительность. Но я им никогда не подражал. «Остров» — свободный фильм. Нас никто не одергивал, поэтому в анимации мне было легко. Чаще всего Хитрук принимал эскизы, хотя бывали и разногласия. Тогда я что-то переделывал. Вообще, относился к этому, как к нормальному процессу.

**— Начиная работу, вы ориентировались на сценарий, на задачу режиссера?**

— По-разному бывало. Андрей Хржановский начинал «Королевский бутерброд» с другим художником, но там возникли проблемы. Я нарисовал эту историю в своем стиле. А когда делали «Льва и Быка», у Хитрука были собственные идеи по поводу персонажей. Я его понял и постарался в оригинальном рисунке воплотить его замысел. Если говорить о других режиссерах, мне нравилось работать с Валерием Угаровым. Он сам был замечательным художником, может, поэтому мы с ним так легко сошлись. Конечно, Хитрук был дотошнее, требовательнее. Но все споры шли на пользу, не было состязания амбиций. Все думали о будущем фильме. И ведь действительно — наш Винни уникален, не похож ни на американский, ни на книжный прототип, созданный соавторами Милном и художником Шепардом. Наш коллективно сочиненный Винни-Пух, мне кажется, самый душевный. Жаль, не сохранились оригиналы эскизов. Мы с Эдиком Назаровым к своим рисункам относились довольно небрежно, не берегли их. Такое отношение к пробам, эскизам было вообще на «Союзмультфильме». Тонны рисунков исчезли-пропали в «корзине». Потом пытались что-то восстанавливать, но это уже были работы другого времени. Может, где-то и отыщется тот самый Винни-Пух образца 1969 года.