Люмос максима

Вы видите, что «они» запрещают фонарики, не научили для судебного процесса над Навальным внука отчеству собственного деда и так далее. Естественная реакция — идиоты, откуда руки растут и прочее. Психологически выгодная позиция — по сравнению с «ними» мы оказываемся умными и достойными.

Выгодно, приятно, но опасно — противника, чтобы победить, надо понимать. Надо взглянуть на ситуацию их глазами. Акция с фонариками на первый взгляд совершенно вегетарианская. Оттого, что мы посветим в небо, «стены этой тюрьмы» уж точно не падут. Так чего они переживают, с ума сходят? На самом деле власть очень четко и правильно почувствовала опасность. 

Мы, которые за добро против зла. Во всех революционных песнях первое лицо употребляется во множественном числе — «Отречемся от старого мира» — мы с тобой отречемся, не один я. Это чувство «мы» возникает мгновенно, когда люди стоят перед цепью ОМОНа. Но после акции оно начинает растворяться.

Важнейшая задача — поддерживать это ощущение, не давать ему угаснуть, уйти в воспоминания. Но продолжать прямое противостояние невозможно — и по моральным соображениям, и по прагматическим. Активисты будут подвергаться все более жестким репрессиям, народу будет выходить все меньше, впереди неизбежное разочарование. Вообще, переход от штурма к позиционной борьбе очень сложен психологически. Люди охотно идут даже на серьезный риск, когда считают, что победа близка, как казалось многим в 2011–2012-м. Вспомните один из лозунгов того времени: «Жулики и воры — пять минут на сборы!» А когда она отодвигается на неопределенное будущее, энтузиазм спадает.

Человечество выработало множество ритуалов для поддержания коллективной идентичности. Приверженцы мировых религий в одно и то же время совершают определенные действия, зная, что прямо сейчас вместе с ними то же самое делают еще многие миллионы незнакомых им, но принадлежащих к одной с ними вере людей. Нас много! В политике для этого нужен креатив — значки «Ни едны капли!» (ни капли воды оккупантам) в Праге в 1968-м, красно-белые цвета в одежде в современной Беларуси. Хотя иногда символы принадлежности формируются сами, как портреты Хемингуэя в домах советской интеллигенции.

Штаб Навального предложил фонарики. Многим, в том числе и мне, акция показалась какой-то несерьезной — ну выйдем, ну посветим, и что? Но, судя по реакции властей — предупреждения прокуратуры, злобный бред Петра Толстого, готовность органов, — мы ошибались. Власти считают, что фонарики будут способствовать консолидации и именно ее пытаются предотвратить. В интернете кто-то уже вспомнил, что на самых распространенных смартфонах с Android фонарик включается голосовой командой «Люмос максима» — так что акция превращается в противостояние Гарри Поттера и Волан-де-Морта.

Конечно, своими действиями против фонариков власти укрепляют столь опасное для них чувство «мы» больше, чем укрепила бы сама акция, если бы они просто не обратили на нее внимания.

Но это уже вопрос их совокупного интеллекта. Отрицательный отбор, никуда не денешься!

Но, в принципе, реакцию властей можно понять. Это «мы» — база страшного сна Кремля — политической консолидации. Такая консолидация представляет собой уже не конкурс экономических программ или разных вариантов социальной политики. Она предполагает открытую борьбу добра со злом. Людей разных взглядов — либералов, националистов, поклонников Летающего макаронного монстра — объединяет ощущение невозможности и дальше мириться с ложью, лицемерием, несправедливостью. Речь идет о полном отказе в доверии властям предержащим, это требование «Долой!», это ощущение невозможности ни компромисса с властью, ни вообще дальнейшего с ней сосуществования. Уже нет требования реформ или уступок, как было, кстати, в 2011–2012-м.

Когда такие чувства охватывают большую часть общества, удерживаться можно только силой, которой надо не просто угрожать, но использовать ежедневно, как в Минске. У нас пока не так — речь идет не обо всем обществе, а лишь о его активной части. Соответственно, и задача властей — остановить распространение подобных настроений. 

Поскольку речь идет именно об экзистенциальном, нравственном противостоянии, то и власти вынуждены выходить на моральное поле.

Изобразить из себя образец честности и бескорыстного служения уже не получится — в это не поверят даже и те, кто на самом деле голосует за власть и искренне ненавидит оппозицию, которая, по их мнению, действует по указке Америки. Даже отряды погромщиков, если власть их сможет создать, будут вдохновляться не любовью к царю, а ненавистью к его врагам, которые еще хуже, чем он. Значит, надо дискредитировать оппозицию, обвиняя ее не в некомпетентности — это для нормальной политической борьбы, до которой мы, даст бог, когда-нибудь доживем, — а в нарушении моральных норм.

Ради этого был затеян процесс по ветерану. Тут даже срок Навальному нельзя увеличить — статья предполагает максимум принудительные работы — срок ему увеличат за другое, статья найдется. Он, кстати, прекрасно понимая отсутствие практических последствий процесса, ни в чем себе не отказывает, выставляя судью, прокурора, свидетелей обвинения настоящим клоунами. Какими они, заметим, и являются! Но власти действуют правильно. Те, кто следит за судом по интернету, видит торчащие белые нитки и аплодирует Навальному, — все равно враги, воздействовать на них власть и не пытается.

удовлетворяющимся лишь короткими резюме по телевизору — Навальный, сукин сын, дошел до предела морального падения, оскорбив старика-ветерана, надругавшись над памятью миллионов, отдавших жизнь за Победу. Да, мы, власти, может, и не сильно хороши, но все же не такие негодяи, как он.  

Для этого же рассказ о невероятной роскоши, в которой он жил в Германии, — два дивана, да еще и кофемашина. Для этого и придерживаемое до поры дело о том, как он разворовывал пожертвования, которые ему направляли простые, обманутые западной пропагандой люди. Плохой он человек!

И вот на этом поле идентичности, чувства «мы» и моральных оценок и решается сейчас будущее нашей страны.