Вы заметили, насколько в последние годы актуализирована фигура Лаврентия Берии? Даже старый лимоновский слоган «Завершим реформы так — Сталин, Берия, ГУЛАГ» в нашем сегодняшнем политическом контексте уже не кажется просто эпатажным «красно-коричневым» юмором из 90-х. Это все ближе к реальности.
У Берии, конечно, нет столь внушительной фанатской базы, как у его босса Иосифа Виссарионовича. Но все чаще слышны разговоры о его менеджерском гении. Об атомном проекте: госкорпорация «Росатом» — то есть государство — даже обещает установить на ВДНХ две статуи палача. Вспоминают об амнистии заключенных 1953 года — главном личном пиар-проекте Берии.
Наконец, вспоминают о трогательной заботе Лаврентия Павловича о беспризорниках. Которые, правда, оттого и появлялись, что миллионы людей были загнаны в лагеря.
И не кто иной, как Берия, превратил ГУЛАГ в беспрецедентный по масштабам конвейер эксплуатации бесправной рабочей силы. В ссылках погибли сотни тысяч. Тот же Норильский комбинат в буквальном смысле стоит на костях.
Но современное российское государство, очевидно, не считает это чем-то особо криминальным.
Иначе чем еще объяснить, что на днях профильный комитет Госдумы «не рекомендовал» к принятию поправки в законопроект правительства «О реабилитации жертв политических репрессий», обязывающие государство вернуть жилье на исторической родине тем полутора тысячам человек, которые до сих пор живут там, куда были высланы?
Казалось бы, совсем не грандиозная стройка для великой державы — 1500 квартир. Ну смогла же наша «элита» дворец за десятки миллиардов отгрохать. И, возможно, не один.
Накануне рассмотрения поправок я [отправил](https://www.youtube.com/watch?v=xEePfgMDfW0) каждому депутату Госдумы три открытки с фотографиями и пересказом трагических судеб Елизаветы Михайловой, Алисы Мейсснер и Евгении Шашевой. Их родители были репрессированы, а жилье «экспроприировано». Всем им сейчас за 70.
Вот для примера одна биография. Елизавета Семеновна Михайлова родилась в 1948 году — между первым и вторым арестом отца. В 1938 году по вымышленным обвинениям он получил 8 лет лагерей. После освобождения ему было запрещено жить в крупных городах. Семен Михайлов перебрался из Москвы в Молдавию, но вскоре был арестован и осужден уже на 25 лет. Чекисты давили на беременную жену Михайлова за то, что она не донесла на мужа. Незадолго до родов женщина вынуждена была бежать из Москвы.
Члены семьи «врага народа» жили бедно и голодно, но это не помешало Елизавете Семеновне выучиться на стоматолога. Всю жизнь она посвятила помощи людям, работала врачом общей практики на БАМе.
Развал Союза застал Михайловых в Молдавии. Русские тогда старались возвращаться в Россию, однако на родине потомкам жертв репрессий оказались не рады. Московские суды отказали Елизавете Семеновне в праве на компенсацию утраченного жилья — они сказали, что муж, жена и дети не обязательно должны жить вместе, а значит, ее мать покинула столицу добровольно.
Сейчас 72-летняя Елизавета Семеновна и две ее дочери живут в бараке в 300 км от Москвы. В этом поселке нет даже аптеки, а в доме — горячей воды. Их изгнание продолжается.
Елизавета Семеновна дошла до Конституционного суда — и выиграла. Но чиновники написали законопроект, по которому она попадет в общую очередь на жилье длиной в 30 лет.
То есть Конституционный суд вроде бы зафиксировал право на возвращение «детям ГУЛАГа» жилья. Но закон был скорректирован так, что вернуть квартиры теперь фактически невозможно. Российское государство равнодушно предложило этим людям постоять в общей очереди. Где-то четверть века, а то и больше.
Самое безумное, что на заседании комиссии представитель Минстроя Олег Сперанский сослался на то, что реабилитировано было 776 тысяч узников — дескать, на всех денег не хватит.
Только вот он назвал общее число реабилитированных (данные 2006 года), а не число тех, кто нуждается в жилье. Таковых, повторюсь, около 1500 человек. Кажется, Сперанский, как и депутаты, живет в параллельной реальности. Впрочем, мы это и так знали.
Возвращение жилья семьям узников ГУЛАГа — это не только вопрос судеб тех, чья жизнь была искалечена. Это вопрос моральной парадигмы, в которой предстоит жить всем нам и нашим детям.
Важно не только помочь этим полутора тысячам человек в элементарном восстановлении справедливости. Нам важно понять, что, пока на государственном уровне не будет дана оценка большевистским практикам, и практикам ГУЛАГа в частности, мы не сможем сделать ни шага вперед. Мы будем вечно воспроизводить государственное насилие и пренебрежение к человеку. Ходить по кругу, время от времени плюхаясь в грязь.
И оценку сталинско-бериевскому «менеджменту» можно было бы дать, начав с извинения перед теми, кто до сих пор не может вернуться домой из ссылки.