Всемирная история ошибок

Сегодня, когда пандемия COVID-19 заставляет нас ежедневно следить за сводками о числе заразившихся и погибших от нее людей, нельзя не отметить, как мало мы знали об этом заболевании еще в начале года. Однако многое из того, что мы услышали об этой болезни впервые, давно было известно не только эпидемиологам, но и историкам. Общество могло быть гораздо лучше проинформировано о возможном развитии главной трагедии уходящего года.

В 1918 году в мире началась эпидемия «испанки», которая, по некоторым оценкам, могла убить больше людей, чем Первая мировая война. Многое в истории этого заболевания схоже с тем, что мы наблюдаем в этом году.

Например, сложность выбора и оппортунизм властей. Часть пандемии «испанки» пришлась на окончание Первой мировой, поэтому властям государств, принимавших участие в этой войне, приходилось решать несколько задач одновременно: продолжать участие в боевых действиях, сдерживать развитие пандемии и сохранять экономическую активность.

И шаги, направленные на решение одной из этих задач, затрудняли решение другой. В частности, чтобы продолжать участие в боевых действиях, нельзя было прерывать рекрутирование и отправку новобранцев на фронт. Нельзя было сокращать и военное финансирование. Поэтому из Соединенных Штатов в Европу отправлялись корабли, заполненные заболевшими рекрутами, многие из которых по пути умирали.

А в конце сентября 1918 года в Филадельфии прошел парад, который был частью кампании сбора средств для финансирования участия США в Первой мировой войне. Главным его результатом стал всплеск заболеваемости. При этом до парада власти и пресса успокаивали общество, вводили его в заблуждение, утверждая, что уровень заражаемости мал, а медицина уже сделала ключевые шаги, позволяющие взять пандемию под контроль.

Например, некоторые черты самих заболеваний, включая цитокиновый шторм — чрезмерную реакцию иммунной системы, в результате которой организму наносится дополнительный ущерб.

Раздел о пандемии «испанки» в школьном курсе истории приходился бы на то же время, когда в курсе биологии изучают анатомию человека. Поэтому изучение истории этой пандемии можно синхронизировать с изучением инфекционных заболеваний, тем самым развивая мультидисциплинарность.

В результате большего внимания в курсе истории к пандемии «испанки» и другим заболеваниям люди сегодня лучше понимали бы механизмы распространения и развития коронавируса, его угрозы, важность социального дистанцирования и многое другое. А благодаря мультидисциплинарности школьная программа стала бы более научной.

Изменение акцентов в изучении истории, в курс которой можно было бы добавить фактов о развитии науки, помогло бы и лучшему пониманию того, как получается научное знание. В случае той же «испанки» предпринятые десятилетия спустя попытки получить вирус из тканей погибших людей, захороненных там, где, как предполагалось, вирус мог сохраниться лучше всего (в районах вечной мерзлоты), долгое время терпели неудачу.

В истории другого заболевания — бешенства — французский микробиолог Луи Пастер убедил мир, включая своих критиков, в эффективности полученной им вакцины, сохранив жизнь 16 из 19 смоленских крестьян, заразившихся этим заболеванием. Пастеру вовремя телеграфировал следивший за его экспериментами житель Смоленской губернии, и в тот же день Пастер дал ответ, попросив незамедлительно отправить крестьян на лечение в Париж.

И в этом эпизоде вновь есть место мультидисциплинарности — биологии (вакцина), физике (телеграф) и истории. В нем снова ярко отражен процесс получения научного знания. Успеху Пастера предшествовало пять лет кропотливых экспериментов на животных, подавляющее большинство которых закончилось неудачей. Через ряд неудач прошел и Роберт Кох, прежде чем ему удалось идентифицировать туберкулезную палочку и убедиться в том, что именно она является возбудителем заболевания.

Все эти истории дали бы будущим гражданам представление об экспериментальном характере и высокой стоимости научных исследований. Сегодня же у многих чиновников, когда-то тоже учившихся в школе, а теперь участвующих в процессе контроля за проведением научных исследований, сформировалось впечатление, что научные достижения определяются размером финансирования и установленными начальством сроками. Даже если на школьной скамье чиновники что-то и слышали о высокой неопределенности научных исследований, то такая «прививка» оказаласьслишком слабой против бюрократических представлений.

Мировая история полна подобных примеров, которые могут помочь нам избежать ошибок. Но для этого нужно «светить фонариком» не только на ту часть истории, где речь идет о правлениях монархов и генеральных секретарей или о сражениях и войнах. Чтобы история учила граждан «учиться на ошибках», она должна об этих ошибках хотя бы рассказывать.