Новая книга Михаила Зыгаря «Все свободны» посвящена 1996 году, моменту новейшей истории, в которой судьба России еще могла сложиться иначе — как свободной европейской страны.
Молодая российская демократия тогда делала свои ставки, каждая из которых вот уже четверть века определяет нашу политическую реальность. Итоги приватизации, первая чеченская война, резкое социальное расслоение и растущее влияние крупного бизнеса на политические решения задали вектор мутации России в сторону нынешней авторитарной клептократии. Ключевой вклад в становление новой постсоветской диктатуры внесло решение сторонников Ельцина любой ценой не отдавать власть своим конкурентам в ходе президентских выборов 1996 года: именно этот феномен находится в центре исследования Зыгаря.
«Новая» публикует отрывок из текста, посвященного рождению «залоговых аукционов», печально известной практики передачи крупнейших промышленных активов под контроль банкиров. Такие аукционы проходили в результате предварительного сговора, а стоимость приватизированных активов, включая крупнейшие нефтедобывающие и металлургические предприятия страны, систематически занижалась.
Результатом залоговых аукционов стало недоверие страны не только к новым владельцам предприятий, но и к институту частной собственности как таковой.
«Новая»
Банкир и красные директора
Егор Гайдар, глава «Демократического выбора России», лишившись денег Олега Бойко, зимой 1995-го обращается за финансовой поддержкой к Владимиру Потанину, совладельцу ОНЭКСИМ-банка. Потанин помогает небольшой суммой, а взамен просит бывшего премьера об одолжении — организовать встречу с Анатолием Чубайсом, единомышленником и бывшим подчиненным Гайдара. Тот не отказывает.
Егор Гайдар (в центре). Фото: РИА Новости
Потанин долго ждет в приемной — Чубайс принимает его ближе к полуночи. И хозяин ОНЭКСИМ-банка предлагает передать ему в управление акции «Норильского никеля» — одного из крупнейших предприятий России.
Заняться производством — давняя идея Потанина, хотя он никогда раньше не имел дело с промышленностью. Ему всего 34 года, он из советской золотой молодежи, сын торгового представителя СССР в Новой Зеландии. Окончил МГИМО, работал в системе внешней торговли. Знакомства отца, конечно, очень помогают в создании собственного банка, ведущего внешнеторговые операции. Но к середине 1990-х, рассказывает Потанин, он понимает, что ему не нравится банковская деятельность: «от пустой спекуляции он не получает никакого удовольствия — его тянет к производству».
К 1994 году он приходит к выводу, что большая часть предприятий в России управляется совершенно неэффективно. Старые советские руководители заводов, как правило, не знают, что делать с ними в новых условиях.
«Красные директора не платят зарплату, не могут ничего решить, неграмотно себя ведут, окружили себя бандитами, которые откровенно доят их предприятия, и так далее… — так размышляет Потанин. — Я вдруг подумал: если вот эти рулят такими колоссальными предприятиями... А они, кстати говоря, их не приватизировали, не купили, ничего не вложили, просто это все досталось им в управление... Так неужели я при тех преимуществах, которые у меня есть, при знании иностранных языков, при контактах, умении общаться, — неужели я не сделаю лучше?»
Красные директора — особый феномен 1990-х. Это старые советские руководители предприятий, оставшиеся у руля в момент распада СССР. Каждый из них за последние годы превратился в маленького царя — хозяина не только своего производства, но и окрестных земель.
Термин «красные директора» — наследие НЭПа, когда молодая советская власть направляла на предприятия молодых коммунистов проводить линию партии и правительства. К 1990-м смысл поменялся на противоположный: красные директора управляли государственными предприятиями как своей собственностью. Когда в 1992 году началась ваучерная приватизация, настал их звездный час. Они убеждали сотрудников соглашаться на следующий вариант: предприятие переходило в собственность трудового коллектива, а в реальности — руководства.
Используя свое положение, директора задерживали зарплаты, выплату налогов и расчеты за государственное сырье и энергию. Прибыльная часть бизнеса — например, экспорт или аренда помещений — выводилась за рамки предприятия, обогащая руководство, местную власть, а зачастую и преступные группировки.
Самые знаменитые красные директора — это, к примеру, Виктор Черномырдин из «Газпрома» или его первый зам, бывший директор Карагандинского металлургического комбината Олег Сосковец. Многие красные директора были неплохими инженерами, но очень редко оказывались успешными бизнесменами. В 1990-е почти все предприятия на территории России под руководством красных директоров начинают загибаться: не платят налоги и зарплаты работникам, копят долги, останавливают производство.
«По складу характера и по опыту они были не руководителями компаний, а начальниками цехов. В ситуации, когда надо было становиться руководителями, они не смогли в них превратиться, — так описывает красных директоров Михаил Ходорковский.
[object HTMLElement]
С «Норильским никелем» и его красным директором Анатолием Филатовым Потанин пытается выстраивать отношения. ОНЭКСИМ-банк дал предприятию кредит и предложил сотрудничество. Филатов руководит предприятием с 1989-го — он, собственно, и сделал «Норникель» концерном, подобно тому, как Черномырдин придумал «Газпром». Филатов — полновластный хозяин Норильска. Он прекрасный главный инженер, но не самый успешный бизнесмен — под его руководством «Норникель» становится убыточным и перестает платить налоги. По легенде, Филатов изобретает хороший способ избегать претензий центра: всякий раз, когда из Москвы прилетают чиновники за деньгами, норильские рабочие выводят на взлетную полосу несколько экскаваторов. Самолет с непрошеными гостями не может сесть и улетает.
«У тебя весь сбыт в бандитах и непрофессионалах, финансовой дисциплины никакой, с налогами полный завал, — так описывает свой диалог с Филатовым Потанин. — Мы в нашем банке создали под тебя специальный департамент, который ведет твои дела. Давай ты там командуй людьми, энергетикой, хозяйствуй, а мы будем бэкофисом, грубо говоря». Филатов отвечает, что не против.
Первый вице-премьер Чубайс внимательно слушает рассказ Потанина. Идея отдать предприятие в управление молодому банкиру кажется ему интересной. Хотя он и высказывает опасение, что без конкурса это нехорошо. «90% страны лежит в руинах, не платятся налоги, не платится зарплата, вы сейчас между кем и кем собираетесь проводить конкурс? — убеждает его Потанин. — Вот если бы у вас здесь стояла очередь из таких, как я, которые говорили бы: давайте мы чем-нибудь поуправляем — да, тогда бы вы между нами устроили конкурс. А у вас очередь из тех, кто хотел бы, чтобы им просто поправили ситуацию». «Не издевайтесь», — соглашается Чубайс.
Анатолий Чубайс. Фото: РИА Новости
Но, несмотря на положительную реакцию Чубайса, план не реализуется. В последний момент, в конце 1995-го, Филатов понимает, что теряет контроль над предприятием, и идет к главному оппоненту Чубайса — первому вице-премьеру Олегу Сосковцу. Тот блокирует постановление об акциях «Норникеля».
Первый первый и второй первый
Формально должности Чубайса и Сосковца называются одинаково — они оба «первые вице-премьеры». Чубайс курирует экономические реформы, а Сосковец — промышленность. Но, как рассказывает сам Чубайс, есть «первый первый» и есть «второй первый» — и это очень разные величины.
Сосковец — «первый первый» вице-премьер, а Чубайс — только «второй первый», а значит, Сосковец намного влиятельнее.
В 1995 году Сосковец — фактически альтернативный глава правительства. Заседания кабинета под председательством премьера Черномырдина проходят по четвергам, а по вторникам собирается «комиссия по оперативным вопросам», которую возглавляет Сосковец. И в эту комиссию входят почти все министры, кроме силовиков, и решает она почти те же вопросы. То есть получается, что по четвергам премьер-министром работает Черномырдин, а по вторникам — Сосковец.
Олег Сосковец (в центре). Фото: РИА Новости
Еще сила Сосковца в том, что он дружит с Коржаковым. Они почти ровесники (Коржакову — 45, Сосковцу — 46), любят выпивать вместе, легко находят общий язык. Ненавидящий Черномырдина Коржаков именно в Сосковце видит идеального премьера.
Наткнувшись на сопротивление Сосковца, Потанин решает зайти через него. Он излагает первому вице-премьеру предложение, как можно наполнить бюджет деньгами, не продав при этом никаких госпредприятий. Оно как нельзя кстати перед думским голосованием по бюджету-1995.
Дело в том, что в Думе, избранной в 1993 году, ни у кого не было большинства, спонтанные коалиции складывались под каждый новый законопроект. Проведение через Думу бюджета каждый год оказывалось делом для правительства нелегким. Как правило, депутаты утверждали бюджет уже в начале финансового периода, в феврале или в марте. С начала 1995 года депутаты готовятся к новым парламентским выборам, назначенным на декабрь, поэтому особенно критично настроены к правительству и выдвигают еще несколько любопытных требований к содержанию бюджета-1995.
С одной стороны, они поручают правительству провести в 1995 году приватизацию, с тем чтобы привлечь в бюджет не меньше миллиарда долларов. С другой стороны, запрещают продавать в частные руки стратегически важные предприятия, например, нефтяные или металлургические компании. Как выполнить предписание парламента: заработать миллиард и не тронуть крупные производства? Задача выглядит неразрешимой. Но владелец ОНЭКСИМ-банка предлагает выход:
частные банки могут выдать государству кредит под залог акций добывающих предприятий. По истечении кредитного периода, если государство не возвращает полученные деньги, то банки могут эти предприятия продать с аукциона —
осуществив при этом предпродажную подготовку и приведя предприятия в надлежащий вид. Сосковцу идея Потанина нравится: государство получает деньги прямо сейчас и ничем не рискует.
Олег Сосковец вызывает к себе Альфреда Коха, чиновника из Госкомимущества — ведомства, которое отвечает за приватизацию. И говорит ему: «Слушай, тут ко мне заходил Потанин Владимир Олегович. Знаешь такого?» — «Знакомы шапочно», — отвечает Кох. — «У него есть несколько идей, поговори с ним». На самом деле, конечно, Кох знает Потанина — они тесно общаются. С этой встречи, как уверяет Кох, и начинается приватизация. Крупнейшие российские предприятия, бывшие в СССР государственными, в течение ближайшего года перейдут в собственность нескольких банкиров. А самих этих банкиров станут называть олигархами.
30 марта 1995 года Потанин едет на заседание правительства. Его сопровождают — для моральной поддержки — два других крупных банкира: владелец Столичного банка сбережений Александр Смоленский и владелец банка «Менатеп» Михаил Ходорковский. Они нужны скорее для массовки: Потанин говорит на заседании, что его идея — это предложение консорциума крупнейших российских банков, но на самом деле он еще ничего ни с кем из коллег не обсуждал. Зато в правительстве уже все согласны.
Потанин выступает перед членами правительства и предлагает государству кредит в размере 9 триллионов рублей (примерно 1,8 миллиарда долларов по тогдашнему курсу) под залог акций РАО «Единые энергосистемы», «Норникеля», Ростелекома, ЮКОСа и еще нескольких компаний.
Правительству страшно нужны деньги. Нефть в 1995 году стоит 16 долларов за баррель, ВВП России — менее 400 миллиардов долларов. Доходы — около 37 миллиардов долларов, расходы — примерно 52 миллиарда, дефицит — 15 миллиардов. Платить зарплаты и пенсии нечем. Каждую неделю к Черномырдину приходит министр финансов с ведомостью, и премьер-министр галочками обозначает, на что тратить деньги, а на что нет.
Виктор Черномырдин. Фото: РИА Новости
Поэтому Черномырдин внимательно слушает выступление Потанина и уточняет: «А вы с кем-то из правительства это уже обсуждали?» — «Да, с Олегом Николаевичем», — отвечает Потанин. Сосковец подтверждает, что он одобрил предложение банкира. Чубайс тоже кивает.
Присутствующие в шоке — это едва ли не первый случай, когда Сосковец и Чубайс одновременно «за».
О выступлении Потанина пишет вся пресса — в 1995 году в России расцвет печатных СМИ, все интересуются экономикой и бизнесом. Впрочем, журналисты едины во мнении, что ничего из предложенного плана не получится: протащить какую-то идею через российский госаппарат — дело непростое. Бюрократия похоронит любую инициативу, уверены журналисты.
Сам Потанин понимает, что его идейный сторонник — это именно Чубайс, потому что сама мысль заменить государственную собственность на частную Чубайсу кажется крайне важной. «Чубайс играл роль такого прогрессивного рыночника, а Сосковец — ретрограда, которой за красных директоров, — рассказывает Потанин. — Вот так мы и поделились на две команды, как во дворе во время футбола».
Как вы видите, все обрывается на самом интересном месте. Но это легко исправить, купив книгу Михаила Зыгаря «Все свободны».
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»