Она получила Нобеля «за безошибочный поэтический голос, умеющей с простой красотой придать универсальность индивидуальному существованию». Решение — неожиданное для всех. Уверенные позиции в списках книжных букмейкеров занимали Людмила Улицкая, Харуки Мураками, Маргарет Этвуд и даже Стивен Кинг. Глюк была на 19-м месте между Юне Фоссом и Сколастик Муказонга. Но шведский комитет уже не первый год обманывает ожидания книжных фанатов и профессионального сообщества: никто не ждал пару лет назад победы Боба Дилана. Его появление среди лауреатов убавило снобизма у премии.
Но Нобелевка за сложные стихи — это удивление и большая радость.
Поэзия, к сожалению, в России редко пользуется вниманием широкой аудитории.
На русском языке выходили две книги Глюк: сборник стихотворений «Стихи» и «Дикий ирис», ее тексты опубликованы в журналах «Иностранная литература», «Воздух» и в антологии «Шесть поэтов».
Поэтическую карьеру Глюк начала в 25 лет в 1968 году. Пока в мире начиналась сексуальная революция, Глюк выпустила злой сборник стихотворений «Первенец». В нем она начинает работать над формой, над тем, как говорить об изменениях в теле и сознании, и где между ними граница. В подростковом возрасте у Глюк диагностировали анорексию на нервной почве, и позднее поэтесса годами занималась психоанализом, который и оказал самое большое влияние на ее творческий метод вместе с творчеством Уильяма Блейка и древнегреческими мифами.
Вместо рифмы поэтесса часто повторяет то, о чем хочет сказать, создавая тем самым пространство пристального взгляда.
Луиза Глюк, 1977 год
В следующих книгах она рассматривает влияние культурных образов на повседневную жизнь человека, например, реконструируя женские образы мировой культуры (Гретель, Жанна Д’Арк). В 1985 году за сборник «Триумф Ахилла» Глюк получает национальную премию американских критиков за переосмысление мифологической и религиозной природы человека. Поэтесса считает признание смертности условием для реализации человека при жизни.
В 1992 году Глюк получает Пулитцеровскую премию за сборник эссе «Дикий ирис», в котором цветы говорят садовнику о своем существовании, Боге и культуре. Человек в стихотворениях Глюк осознает уникальность мира вокруг и часто отступает на второй план, чтобы на расстоянии увидеть и мир, и себя:
Сестра-земля, в чём твоё горе?
Солнца луч тебя предал?
Не разберу, горе это или усталость.
Постоянная тема стихотворений Глюк — осознание телесности, попытка побыть вне культурных смыслов и социальных границ наедине с самой собой:
Что другие нашли для себя в искусстве,
я нашла в природе.
Что другие нашли в земной любви,
я нашла в природе.
Утопическое желание сквозь информационный шум разглядеть и услышать каждую часть нашего мира — миссия Луис Глюк. Часто этому мешают социальные условности и одержимость выбранной позицией — феминистской, националистической или иной другой.
При всем внимании к природе и тем самым критике социального, Глюк в 2004 году выпускает книгу стихотворений «Октябрь» в ответ на теракты 11 сентября 2001 года. В сборнике, анализируя мифы, поэтесса показывает травму как неотъемлемую часть человеческой культуры. Неизбежность травмы — радикальная честность, которую предлагает нам Глюк в век непрекращающегося психоанализа. Единственная защита человека от давления культуры и цивилизации — это умение услышать как можно больше голосов вокруг и внутри себя.
Публикуем фрагмент стихотворения Луизы Глюк в переводе Ивана Соколова.
«Октябрь». Луиза Глюк. Фрагмент
Лето после того, как лето закончилось,
утешенье после насилия:
обращаясь с собой хорошо,
я делаю себе только хуже;
насилие изменило меня.
Заря. Низкие холмы сияют
охрой, огнём, даже поля сияют.
Я знаю, чтО вижу: солнце, какое
бывает в августе, солнце, что
возвращает всё утраченное —
Слышишь голос? Это мой внутренний голос,
тела моего тебе теперь не коснуться.
Оно уже изменилось, оно очерствело,
не надейся, что вновь отзовётся.
День словно день лета.
Необычайно тихо. Лиловы на гравии
длинные тени клёнов.
А ввечеру — тепло. Ночь словно летняя ночь.
От этого только хуже; насилие изменило меня.
Моё тело остыло, как оголившиеся поля;
остался только разум, опасливый, недоверчивый,
не испытывают ли его.
Солнце снова всходит, как всходило летом;
щедрый дар, утешенье после насилия.
Утешенье после того, как сменился цвет листьев,
и поле убрали и перепахали.
Скажи, что это и есть будущее,
я не поверю тебе.
Скажи, что я жива,
я не поверю тебе.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»