«Хватали всех иностранцев и тех, кто похож на иностранцев»

Далекий от политики Михаил неожиданно для себя стал одним из сотен политзаключенных. 25 августа он возвращается в Петербург и первое, что планирует сделать, — начать писать книгу о пережитом в Минске.

Михаил приехал в Минск в приподнятом настроении. До отъезда к отцу в Оршу два дня — 8 и 9 августа — гулял и фотографировал. В фейсбуке успел опубликовать два поста — он на фоне чистого города, украшенного флагами ко дню выборов. Последнее видео не такое жизнерадостное — на нем скейтера задерживают и запихивают в автомобиль без номеров.

«Я не знаю, как брат и отец собирались голосовать, — я политикой не интересуюсь. 8 августа я прошел через весь город. Наутро встретился с другом, потом поехал на вокзал, купил билет в Оршу и снова гулял. Я слышал, что будут протесты, поэтому хоть и был в центре, но туда, где митинги, не совался. Вечером — билет был на 23:16 — поехал на вокзал.

По пути видел десятки микроавтобусов ОМОНа без номеров и оцепление курсантов милиции. Я знал, что они хватают людей с белыми лентами, браслетами или в красно-белых футболках, поэтому надел бежевую рубашку. Мне казалось, что я не попадаю в категорию тех, кого могут взять».

На вокзале его и задержали.

«Оказалось, что хватают всех иностранцев и тех, кто похож на иностранцев. Когда я уже сидел в камере, с нами был бурят — гражданин России, жена — белоруска, пять детей-белорусов. Он тренер, вечером закончил заниматься с детьми на Уручье и шел к метро. Его взяли, потому что он бурят. Также гребли таджиков, узбеков».

У вокзала Михаил имел глупость сфотографировать оцепление. «Мне тут же сказали, что фотографировать милицию запрещено. Я удивился — за 20 лет с этим никогда не было проблем. Курсант подвел меня к микроавтобусу без номеров, потребовал стереть фотки, я извинился, показал паспорт, билет в Оршу, свидетельство о рождении, где написано, что я там родился.

А еще через полминуты Михаила запихали в микроавтобус без номеров и повезли в РУВД, где составили два протокола — о том, что он приставал к прохожим, и о сопротивлении милиции. Следователь объяснил, что это два штрафа или 30 суток ареста. «Сотрудник милиции, такой большой, жирный, говорит мне абсолютно серьезно — да ты боевик, у тебя тактические ботинки и страйкбольные перчатки!»

Михаилу объяснили, что он посидит какое-то время, и если на него «ничего не найдут», то отпустят.

Михаила отправили в ЦИП, где составили еще один протокол: «Там была нестыковка. В протоколе говорится, что в то время, когда я уже сидел в РУВД, я якобы участвовал в шествии и кричал "Стоп Таракан" и "Свободу Статкевичу". Я даже не знаю, кто такой Статкевич! (лидер незарегистрированной Белорусской социал-демократической партии [Народная Грамада] — ред.). Был суд, мне дали 7 суток по этому протоколу, а 13 августа был еще суд, и мне дали по двум первым протоколам по 7 суток. Итого — 21 день. Потом неведомым образом один суд растворился, и мне осталось сидеть 14 суток. Столько я и отсидел».

Михаил Дорожкин сменил 4 камеры. Из двухместной 8 человек перевели в камеру 2,2 на 5,3 метра, где уже находились 25 человек.

«Это была парная — по стенкам текла вода. Я спал на полу, под голову клал пустую пластиковую бутылку. Постельного белья не было, его выдали только через двое суток, три дня не кормили, мы пили только воду из-под крана. Если кто-то жаловался — выводили в коридор и избивали резиновыми дубинками. 4 лампы горели всю ночь. Мы слышали крики из других камер по ночам».

Михаил называет чудом то, что его не били, потому что на его глазах били практически всех: «Я могу засвидетельствовать, что я слышал и видел, как были избиты десятки, а может, и сотни человек. Ставили на колени у стены и дубасили резиновыми палками. Ни за что».

Дорожкин говорит, что скоро ему стало страшно: он не понимал, почему к нему не идет российский консул. Всех иностранцев постепенно выводили из СИЗО, и в какой-то момент он остался в камере один.

«Вся эта история тянулась очень долго.

Я знал, что российский консул бывает тут каждый день, знал, что выводят наших, и не понимал, что за шпионская история вокруг меня...»

Потом, когда Михаил наконец увиделся с консулом через 10 дней, тот рассказал, что на официальный запрос им отвечали, что никакого Дорожкина в ЦИП нет, хотя в списках задержанных он значился. Консульский сотрудник был счастлив обнаружить Михаила живым и даже непобитым.

В камере почти 30 человек были «политическими», хотя лишь один из них был активным оппозиционером, остальные — сочувствующие или случайные прохожие. Затем Михаила перевели в камеру к иностранцам — там были ребята из Швейцарии, Турции, Польши, Туркменистана, Таджикистана, россияне и украинцы с Донбасса.

«Когда я остался один, ко мне подселили двух постоянных клиентов ЦИП, спецов по мелким кражам из магазинов. Они почти все время проводили за решеткой. “Украл, выпил, в тюрьму” — это про них. Очень много рассказали интересного, — вспоминает Михаил. — Последний из россиян, с кем я сидел, был Намазов Роял. Родился в Грузии, азербайджанец, гражданин РФ, живущий в Беларуси. Его знали многие омоновцы, так как он раньше был их тренером. Его тоже избили во время приема».

Перед самым освобождением из камеры пропала тетрадь, в которую петербуржец записывал свои наблюдения: «Украли во время проверки, как и флешку из фотоаппарата».

«Спрашивать об этом было бесполезно. Ни у кого нет никаких прав. Ты не можешь ни спросить, ни потребовать. В Беларуси сотрудники МВД — это наивысшая каста. Полное бесправие».

За два дня до выхода к Михаилу пришла девушка из отдела миграции и сообщила, что он выходит 23 августа в 21:30, а в 00:00 его не должно быть на территории Беларуси.

А вдруг меня выпустят и тут же посадят в машину и увезут куда подальше. На этот случай я продумал план: я выхожу и кричу сокамерникам номер машины, а они потом эти данные передают волонтерам».

Михаил не хочет вдаваться в подробности, как его вывозили: «Пусть это останется за кадром». Его встретили брат и консульские сотрудники: «Представляете, ночью в воскресенье, им утром на работу, а они мной занимаются. Я крайне благодарен им за оказанную помощь. Они работают 24 часа последние 2–3 недели».

«В этой стране нет закона. Мне могли нарисовать сколько угодно суток… Полное, абсолютное бесправие. Я и раньше понимал, что там полицейское государство, но чтобы настолько! А еще меня поразило, что они прячут лица за масками. Если ты служишь государству, если ты сотрудник правоохранительных органов, ты охраняешь право — почему ты снимаешь знаки отличия, скрываешь лицо и снимаешь номера с автомобилей?»

Официально Михаилу Дорожкину запрещен въезд на территорию Белоруссии до 2026 года.