«Мы не оппозиция, нас большинство»

«Остановить это все и привлечь силовиков к ответственности». Лица белорусского протеста. Часть первая: рабочие трех заводов, фельдшер скорой помощи, судмедэксперт, бармены и художник

Алексей Потапов

— Я свое заявление [об увольнении] на стол положил в среду, 12 августа. Мое заявление было одним из первых. Тогда я еще не думал, что это будет иметь такие масштабы, это была моя личная принципиальная позиция как журналиста. Мы все вышли из одного журфака БГУ, и нас учили не этому. Я свою профессию очень люблю и пять лет своей жизни отдал не для того, чтобы врать людям, по крайней мере, в такую тяжелую пору для страны.

Журналисты государственных СМИ, в общем-то, и раньше были не согласны с политикой этих СМИ в отношении освещения одних вещей и неосвещения других, но после выборов, протестов и особенно после столкновений эта ситуация резко накалилась. Внутренне несогласных было достаточно много и раньше, но они ощущали себя меньшинством, и никто не хотел терять работу. Сейчас, впервые за всю историю Белтелерадиокомпании (БТ), люди стали смелее высказывать свою позицию. У нас государство имеет монополию на вещание, но всему есть предел. На той неделе в БТ ушли как минимум один ведущий информационной службы и один ведущий вечернего шоу, начали уходить журналисты, после чего возникла инициативная группа. В пятницу на прошлой неделе стали распространяться листовки, в которых сотрудников призывали к саботажу эфира всеми возможными способами — не обязательно увольнением, но уходом в отпуск за свой счет, заявлением о том, что невозможно добраться до работы, например из-за проблем с транспортом. Так как БТ подчинена напрямую администрации президента, то информация о листовках ушла наверх, и, надо думать, именно по этой причине в субботу сотрудников срочно созвали на встречу с Кочановой и Эйсмонт (глава администрации и пресс-секретарь Лукашенко — прим. И. А.). Ни к чему на встрече не пришли, риторика с их стороны была привычной для наших чиновников. Обещали, что у тех, кто бастует, перестанут работать пропуска (в среду утром 19 августа так и случилось — прим. И.А.) После этого люди с канала, по сути, объявили забастовку. В понедельник дали укороченную версию новостей, а планировали вообще не давать. Тогда группа журналистов и видеоинженеров подготовила материал, объективно освещающий количество людей, пришедших на митинги в поддержку действующего президента и против него. Чисто визуально, конечно, это сравнить невозможно. Материал не вышел, руководство компании приняло решение, что [выход возможен], только если придет указка сверху. А ведь ОНТ и СТВ показали в эфире возгласы «Уходи» на встрече Лукашенко с рабочими. Но и у нас, к удивлению, показали в дневных новостях сам факт произошедших митингов не в поддержку Лукашенко. Не говорили о цифрах и деталях, но подчеркнули, что шествие было мирным, и выразили надежду, что так будет и дальше. Это была очень короткая информация, но она была.

Многие пришли брать длительные отпуска. Раньше бы никого не отпустили больше чем на две недели, а тут массово люди берут паузу до сентября и дальше. Я в системе БТ работаю давно, до этого три года работал на государственной радиостанции в системе холдинга, а с лета 2018 года — корреспондентом здесь с перерывом на армию. Меня [отсутствие свободы слова в белорусских государственных СМИ] достаточно давно волновало, но все воспринимали это как данность. Может быть, это часть белорусского менталитета, к сожалению. Потом настал коронавирус, начались экономические трудности, вслед за этим — выборы, и все это катализировало недовольство, а сейчас беспрецедентные события в истории нашей страны и кампании привели к взрыву несогласия. Очевидно, что менеджмент БТ испытывает сильное моральное давление, потому что игнорировать происходящее невозможно, но пока что играют роль подчиненность АП и личные связи (председатель Белтелерадиокомпании Иван Эйсмонт женат на пресс-секретаре Лукашенко. — прим. И. А.). Недовольство внутри канала и за его воротами будет расти, хочется верить, что изменения [в редакционной политике канала] произойдут, но, кажется, уже только после того, как изменения произойдут во власти. Я выходил на протесты в пятницу, был на митинге-реквиеме на Пушкинской в субботу утром, а вечером постоял с митингующими у здания своей Белтелерадиокомпании, постарался поддержать присутствующих. Я принял решение сейчас уйти из профессии на неопределенный срок, а в перспективе рассматриваю вариант переезда в Россию, потому что если у нас все СМИ однозначно под колпаком, то в России простора для деятельности больше, да и журналистика более качественная.

Алеся Носова,

— Мы каждый день даем концерт [на ступенях филармонии], которым мы хотим поддержать всех, кто пострадал от действий ОМОНа. Мы против насилия и всего беззакония, которое происходит у нас уже на протяжении многих лет. В Беларуси происходят совершенно недопустимые вещи, когда люди просто не имеют права голоса, человеческое мнение и человеческую личность вообще ни во что не ставят. Все произошедшие у нас события — это не причина, а следствие. Следствие того, что власть ведет себя не просто беззаконно, а по-террористически, проводит геноцид общества. У нас культура в стране всегда находилась далеко не на первом месте, а я считаю, что первый показатель развития государства в целом — это уровень развития его культуры. Музыкантов у нас никогда особо не поддерживали. Да, есть президентские премии и стипендии, но их мало, все это голословно. Мы готовы к тому, что нас могут уволить. Мы знаем, как пополняется государственная казна и куда идут наши деньги, — на оплату зарплат высокопоставленных людей. Уже и ОМОН был вознагражден за те бесчинства, которые он творил. Мое личное мнение, что надо устраивать забастовку на общегосударственном уровне. Мы [в филармонии] пока выходим только в обеденный перерыв. Я думаю, что это надо делать на более серьезном уровне, но наше руководство против. Они поддерживают наше мнение, но [опасаются], что произойдет как с [экс-директором Купаловского театра] Латушко.

Я хожу на протесты, но каждый день, когда выхожу на улицу, у меня такое чувство, что я выхожу на фронт. Говорили, что у нас нет войны и у нас можно ходить спокойно по улицам, но людей хватали по дворам возле подъездов. Это страшно. Я восторгаюсь нашим народом за то, что он так сплотился и един сейчас, но главное — не останавливаться.

Артур Саблиенко

— Я в 2010 году, когда призвался в армию, сам лично голосовал за Лукашенко, думал, что будет в стране порядок, будет нормально все, будем деньги зарабатывать. Извините, я сейчас работаю на Тракторном заводе, гроблю свое здоровье и даже 500 долларов не получаю. Зачем это мне? Пора диктатору этому уже пойти на свой покой.

[object HTMLElement]

Игорь Шостак,

сотрудник службы досмотра в Национальном аэропорту Минска

— Я давно работаю в Национальном аэропорту Минска в службе авиационной безопасности, то есть на досмотре багажа и ручной клади. Моя задача в том, чтобы не было терактов. У меня свободный доступ даже к борту номер один, я могу везде ходить, в том числе в правительственный зал, где все шейхи и премьеры. У нас в коллективе процентов 20% готовы ходить со мной на демонстрации, а [против Лукашенко], наверное, процентов 98%, но просто они боятся потерять работу или оказаться в автозаке и подвергнуться издевательствам. В прошлый понедельник заместитель генерального нашей службы попросил не участвовать в митингах и собраниях, так как это противоречит, по его словам, нашим должностным обязанностям. Попросил никуда не лезть, потому что это чревато для них проблемами, а для нас увольнениями. Я через три часа подошел к начальнику, попросился в простой, потому что мне нужно было на митинги. Я и 30 июля участвовал в митинге в поддержку Тихановской, на который пришли 63 тысячи человек. Я написал с 14 августа заявление на увольнение для подстраховки, чтобы в случае попадания в КГБ или больницу у моего начальства не было проблем. Это моя гражданская позиция, я сам за себя отвечаю и что хочу, то и делаю со своей судьбой. Хотя и уволить меня практически невозможно, слишком у меня хорошие связи в органах. Я всегда был против Лукашенко, с 1994 года. Я состою в двух штабах волонтером — у Цепкало и Бабарико. Я внес туда четыре предложения, например, про то, чтобы использовать везде российские флаги вместе с флагами ЕС. Сейчас [возмущение] прорвалось из-за неправильных действий Лукашенко. Все совпало: коронавирус, врачи, которым так до конца и не выплатили деньги, парад, который даже Путин перенес, ну и, конечно, выборы, на которых Лукашенко сделал грубейшие ошибки. Вокруг него, среди его преданных псов нет тех, кто могут ему открыто сказать.

Мы победили уже в воскресенье, остались формальности. И вряд ли это затянется, ведь события происходят быстрее, чем летят мысли. Думаю, все случится уже в августе. У нас уникальный подход к митингам, у нас не будет ни «бархатной», ни «цветной революции», у нас будет своя — белорусская. Не знаю, как ее назовут. Но все на 100% отсюда пойдет и в Россию. С Беларуси начнется новая история.

Екатерина Кривичанина,

старший научный сотрудник, председатель профсоюза Института истории Национальной академии наук Беларуси, кандидат исторических наук

— Мы выходим с 18 августа поддержать протест [на проспект Независимости около Академии наук]. В своем институте мы написали обращение, в котором высказались против того, что происходит у нас в стране после так называемых выборов, и потребовали вернуться к законности. 35 человек из 100 сотрудников института его подписали, а ведь сейчас многие в отпуске. На выборах было зафиксировано очень много нарушений. Мы все это сами переживаем, на моем избирательном участке вывесили протокол, и когда ожидавшие этого люди увидели цифры от комиссии, то были в шоке. У нас в районе в основном живет молодежь, у нас были на участке огромные очереди, а в итоге нам сфальсифицировали не только результат за кандидата, но еще и явку. У нас появилась инициативная группа, которая за два дня собрала подписи, которые свидетельствовали, что за Тихановскую подали почти в четыре раза меньше голосов, чем потом собрали подписей. Письмо они направили в ЦИК и прокуратуру. [В первые дни после выборов] были задержаны сотрудники нашего института, члены семей наших сотрудников. Задержаны даже не на митинге, а просто, к примеру, человек шел домой в своем районе и присел на лавочку. Подошла пара молодых людей, они присели возле него, прибежал ОМОН и в своей манере стал предъявлять претензии, и [сотрудник] заступился, задал вопрос «за что», после чего его забрали в отдел милиции, а потом [в изолятор] на Окрестина. Непонятно, на каком основании! Почему люди сейчас возмущены? Потому что в любом трудовом коллективе есть те, кто пострадали в результате незаконных действий силовых структур. Или же члены их семей. Ни один коллектив это не обошло стороной, поэтому такая сейчас солидарность. В Академии наук есть те, кто более активны, и те, кто менее, и с первого взгляда кажется, что больше молодежи, но из наших частных разговоров ясно, что люди со степенями и званиями тоже с нами солидарны и нас поддерживают. Есть те, кто боятся увольнения, ведь [директора Купаловского театра Павла] Латушко уволили сразу, как он заявил о своей позиции. В администрации многие говорят, что они вне политики.

Наши друзья, коллектив, соседи и вообще все люди видели, как у нас борются с коронавирусом и какие были комментарии [властей] о нем. Людей это просто возмутило. Наш коллега полежал в больнице в июне и посмотрел, как 4–5 мешков в день вывозят из реанимации, поэтому с обманом столкнулись широкие слои населения. Это не протесты в 2010 году, сейчас это коснулось всех. Все поняли, как к ним относится власть. Люди сами скупили все бело-красно-белые флаги, скупили в крупнейших магазинах белую и красную ткань, чтобы шить флаги самим. Тихановский (блогер, незарегистрированный кандидат в президенты, сейчас под арестом. — прим. И. А.) поехал в регионы, стал разговаривать с людьми в небольших городах и деревнях, и люди там возмущены. Говорят, что там основной электорат Лукашенко, но это все видимость, эти вот агрогородки — это потемкинские деревни. Работать людям негде. Мои родители живут в коллективном хозяйстве, в районе нищенская зарплата, и им ее еще задерживают. Деревня белорусская начинает погибать, у нас уже поля остались только у дороги. Сейчас народ подает свой голос, и нельзя сказать, что это оппозиция.

Ян,

— Вообще непонятно, о чем Лукашенко думает. Недавно он выступал и говорил, что бастующих так мало, что их легко заменить, но кем он заменит тех, кто вышел в последние дни? Заменить нужно одного человека — его. Я знаю много знакомых, которые были за него, но в этом году все поменялось. Очень многие стали против него еще до выборов.

Если будет [общенациональная] забастовка, то ему придется уйти. У нас начальник хороший, попросил только беречь себя, чтобы нас не поранили. Сплетни у нас ходили, что уволят, но ни от одного руководителя я такого сам не слышал. Пока у нас забастовки нет, пока мы просто поддерживаем и смотрим на остальных, потому что остановка железной дороги — это самый край, это коллапс. Не знаю, дойдет ли до этого, хотя народ у нас об этом уже поговаривает.

Евгений,

— Эти агрессия, жестокость и ненависть — неоправданны, люди не заслуживают этого, многие в страхе, многие ранее задержанные сломаны, кто-то уехал, потому что морально не могут все это вынести. Жаль, что так происходит, что приходится переживать такое обычным людям, которые хотят того, на что у них есть право, а них его забирают и говорят, что все, что вы думаете, вам навязали. Это все только начало тяжелых перемен. И если власть изменится, то мне кажется, в любом случае, в стране будет тяжело. Я не верю, что в один миг всем станет хорошо жить. Люди начали бастовать массово, и это будет бить еще и по экономике.