Ископаемые

У зайца 100 песен, и все они про морковку. Правительство неизменно в приоритетах, и экология не должна мешать поступательному движению энергетической державы к зияющим вершинам. Эта линия неизменно проводится уже два десятилетия, однако осенью прошлого года премьер Медведев подписал постановление «О принятии Парижского соглашения» (направленного на снижение эмиссии СО2). То есть Россия вроде как поддерживает усилия большинства развитых стран (195 государств и ЕС) и стремится перейти к хозяйствованию с нулевым углеродным следом, видит глубокие структурные изменения мировой экономики. И соглашается с тем, что уголь — это не то, что следует в XXI веке сжигать для получения тепла и тока, это про то, чтобы чистить, лечить, получать продукты переработки с добавленной стоимостью: сорбенты, компоненты для нефтехимии, полукокс для черной металлургии и т.д.

Но вот месяц назад сменщик Медведева Мишустин утвердил программу развития угольной промышленности России до 2035 года: рост добычи с 439 млн тонн в 2018 году до 485 млн по консервативному сценарию и до 668 млн тонн — по «оптимистическому».

Это происходит в одних и тех же кабинетах и почти одновременно с исторической точки зрения. Ну, на то и две головы у российского орла.

В августе 2018 года президент призвал расширить присутствие России на мировом угольном рынке, удвоив поставки на Восток к 2025 году и доведя их до 200 млн тонн. В феврале 2019 президент призвал увеличить пропускную способность Восточного полигона в полтора раза к 2025 году (в основном для перевозок угля в страны АТР). Через пару месяцев, в апреле 2019, внезапно рассказал о планах ратифицировать Парижское соглашение. А в декабре 2019 вновь вернулся к вывозу угля:

Как трактовать эти зигзаги?

Минутка конспирологии: обратите внимание, где с 2018-го кипят наиболее жаркие политуголовные страсти и идет смена губернаторов. Это — борьба за то, чтобы всю азиатскую Россию превратить в Восточный полигон. Кузбасс, Хакасия, Красноярск — угледобыча. Иркутск — Транссиб, БАМ, логистика. Хабаровск, Владивосток — выход на страны АТР. Это огромные деньги.

А еще удобрения и зерно. При этом в угледобыче, перевозке и отгрузке есть масса способов уйти в тень. Расширение пропускной возможности Транссиба и БАМа даст гигантские, в т.ч. теневые, деньги. Поэтому нужны в губернаторах в доску свои. Поэтому иркутского Левченко убрали, приморскому Ищенко не дали победить, хакасский Коновалов, видимо, на очереди (это все кадры КПРФ), элдэпээроввский Фургал — тоже не совсем свой. И вот последствия.

Хабаровские протесты, как и намеченные рубки лесов на Байкале — это все об одном, это вехи особого пути России: власть не верит, что прошлый мир закончился. Хабаровск и Иркутск это видят, а она, власть, — отказывается. В частности, столица Сибири и Дальнего Востока Москва вытаскивает из сундука замшелую и крайне циничную аксиому Ломоносова о прирастании могущества российского Сибирью и размахивает ею. И экономические решения, духом соответствующие первым советским пятилеткам, сталинской индустриализации, требуют соответствующей политической надстройки.

И сибирякам, и дальневосточникам эту надстройку, тоже поросшую мхом и клюквой, без устали демонстрируют, и конца не видно. Все это — прошлогодний, если не сказать из прошлых столетий, снег. Чиновникам, наверное, кажется, что Ломоносов оправдывает их экстенсивную колониальную политику в азиатской России. Но эти бесконечно повторяемые ими слова лишь показывают, категориями какого времени они думают.

Сплошных вырубок леса на Байкале для коммерческих целей не допускалось. В 1996-м не без усилий российского государства Байкал признали объектом Всемирного природного наследия. А сейчас тут немного поработают дровосеки — а чего нам теперь до ЮНЕСКО? В апреле 2006 Путина надоумила отвести трубопровод ВСТО от Байкала Меркель. Сегодня от кого ждать помощи? От Додона и Рахмона?

Но, впрочем, что Байкал — такие пробивные возможности угольно-рудного лобби означают, что азиатским городам России газа так и не видать.

Им — рост показателей добычи и экспорта. И деньги. Так просто: раскопал родину, отгрузил ее часть — и кури бамбук. Нам — черное небо над головой (и уголовный закон внутри).

Кстати, об особом пути и скрепах. Российские цари повелевали не вырубать леса у дорог, а высаживать: естественное заграждение для снега, ориентир в пустынных землях и защита путникам от солнца. Например, Сибирский тракт на отрезке от Екатеринбурга до Тюмени долго называли «Екатерининской аллеей»: Екатерина II распорядилась высадить березы и ухаживать за ними. У засохших деревьев нерадивых местных мужиков пороли. Американцы Кеннан и Фрост в 1880-е восхищались этой «сводчатой, обвитой цветами галереей», все остальное было много хуже: Кеннан из Сибири вернулся в шоке, Фрост вовсе сошел с ума.

По свидетельствам того же времени публициста-народника Энгельгардта, мужики шли на хитрость: «нарубят перед приездом исправника березок, заострят комли и втыкают в землю».(Совсем как красноярские власти перед Универсиадой-2019 и приездом иностранцев — только сосны да елки втыкали в снег). Рубить березы мужикам тогда запрещали даже на Троицу: «кто-то в Петербурге пожалел бедные деревца».

Перевернулось все: сейчас народ пишет петиции в защиту лесов от власти. Петербургским уже ничего не жалко?