Самой безжалостной к людям была сталинская денежная реформа 1947 года. Две трети военных расходов СССР напрямую оплатил советский народ за счет экстремально повышенных налогов и выдачи части зарплат облигациями государственного займа.

Но после войны товарищ Сталин рассудил, что денег у людей все равно скопилось слишком много. Поэтому их решено было отобрать — в прямом смысле слова.

Изначально целью реформы было резкое — на 35% — сокращение покупательной способности зарплат советских трудящихся за счет резкого повышения цен. Согласно расчетам министра финансов Арсения Зверева, уровень розничных цен в 1948 году должен был быть повышен по отношению к довоенному в 2,3 раза, в то время как уровень зарплат должен был вырасти в среднем в 1,7 раза.

Считалось, что на 1 января 1946 г. в обращении находилось около 73,9 млрд рублей против 18.4 млрд на 21 июня 1941 года. Согласно первоначальному расчету Министерства финансов, население теоретически могло предъявить к обмену 60 миллиардов рублей, и в этом случае должно было получить «на руки» не более 12 миллиардов рублей нового образца. Таким образом, обмен по курсу 1:5 вернул бы денежную массу к довоенному уровню, и потери граждан ограничились бы только сокращением реальных зарплат.

Однако товарищ Сталин решил пойти дальше и лишить людей 90% сбережений. Курс обмена был установлен 1:10, что фактически означало аннулирование денежной массы.

Вся наличность, находившаяся у населения, обменивалась, за исключением разменной монеты, на новые деньги 1947 г. по соотношению десять старых рублей за один новый. Вклады в сберкассах в сумме до 3 тыс. руб. не конфисковались, но вот по суммам от 3 до 10 тыс. людям оставлялась 2/3, свыше 10 тыс. — половина.

В результате из 43,6 млрд старых рублей, оказавшихся «в народном обращении», на руках у граждан осталось всего 4 миллиарда новых. Что же касается вкладов в сберкассах, то их остатки уменьшились с 18,6 до 15,0 млрд руб., т. е. почти на 20%.

Однако это было еще не все. Мы помним, что труженики тыла во время войны получали облигациями до половины зарплаты. Облигаций таких «военных займов» находилось в обращении еще на 76 млрд рублей. А на руках у людей были еще облигации займов второй и третьей пятилеток, а также облигации «выигрышного» 3%-ного займа 1938 года. По этим долгам советское правительство платить фактически отказалось — облигации займа 1938 года конвертировали в аналогичный заем 1947 года по курсу 1:5, а облигации «займов пятилеток» и военные облигации были конвертированы по курсу 1:3 в новый 2%-ный заем 1948 года.

Денежная реформа стартовала 16 декабря 1947 года и должна была занять неделю. Как отмечал российский экономист Сергей Журавлев, это было сделано для того, чтобы государство успело полностью рассчитаться по зарплате за ноябрь, тем самым реально уменьшив ее в 10 раз.

Гражданами, которые пытались спасти свои деньги от Министерства финансов, занялось Министерство внутренних дел. За «попытки подрыва денежной реформы» к уголовной ответственности было привлечено около 20 тысяч человек.

Что же касается макроэкономических последствий реформы, то реальные доходы и сбережения населения оказались такими скромными, что советская торговля столкнулась с невозможностью полной реализации даже того незначительного объема потребительских товаров, который производила советская промышленность (в этом, кстати, и причина знаменитых шести ежегодных снижений цен, которые до сих пор преподносятся как великое сталинское достижение). И только после смерти Сталина его преемники задумались о повышении реальных доходов граждан, что позволило как-то сбалансировать товарно-денежное обращение.

Однако не прошло и пятнадцати лет, как власти снова решили отобрать у людей часть заработанного. Правда, в отличие от сталинской реформы, готовившейся в обстановке секретности, хрущевская деноминация широко рекламировалась.

Согласно официальной версии, реформа проводилась «…в целях облегчения денежного обращения и придания большей полноценности деньгам». Впрочем, слово «реформа» официально не употреблялось, речь шла исключительно «Об изменении масштаба цен и замене ныне обращающихся денег новыми деньгами». И наличные деньги, и вклады в сберкассах обменивались из расчета 10 старых рублей за один новый, а цены в государственной торговле были также понижены в 10 раз.

Однако за пределами государственных магазинов цены почему-то снизились не в десять раз, как того требовало правительственное постановление, а всего в три-четыре раза. Да и в государственной торговле все было не так просто. Люди словно почувствовали, что с новыми рублями что-то не так. Даже появился анекдот: «Чем отличаются старые десять рублей от новых десяти рублей? На старые десять рублей можно было жить один день, а на новые десять рублей — два дня!»

А ведь верно почувствовали люди! Одной из реальных (но не заявленных публично) целей реформы была девальвация рубля по отношению к доллару в два с половиной раза. Дореформенный курс обмена составлял 4 рубля за доллар. Понятно, что никаких долларов советский человек приобрести не мог, но этот курс служил ориентиром для установления государственных рублевых цен на продукты и товары, приобретенные или продаваемые за валюту.

Формально курс доллара после реформы должен был снизиться до 40 копеек за $1. Однако курс был объявлен на уровне 90 копеек за $1 — с соответствующим уменьшением официального золотого содержания рубля.

Эту операцию провернули для того, чтобы сделать прибыльным экспорт нефти с точки зрения советского Госплана. До реформы каждый экспортный баррель приносил советской нефтяной отрасли 11,52 старого рубля, а вот после реформы, вместо того чтобы стоить 1,15 рубля новыми, баррель стоил уже 2,60 руб. Соответственно, также резко выросли цены на импортные товары, ставшие фактически недоступными для большинства потребителей.

В целом же цены выросли. В секретной «Справке о розничных ценах на товары народного потребления», направленной в ЦК КПСС в 1965 году, за подписью заместителя председателя Государственного комитета цен Кузнецова, говорилось:

«По сравнению с уровнем розничных цен в капиталистических странах, относительно высок уровень розничных цен в СССР на сахар (примерно в 3 раза выше), на масло животное, сыр, масло растительное и маргарин (в 2–3 раза), на рыбные консервы (в 3–3,5 раза), на вина виноградные (в 4–5 раз), на шоколад (в 10 раз)». Гораздо дороже, чем на Западе, продавались в СССР и промтовары. Обувь стоила от 2 до 3,5 раз дороже, ткани — от 2 до 5 раз, а женское белье — вчетверо дороже.

В общем, из этих двух историй видно, какие обстоятельства подталкивали советское руководство убирать нули с денежных знаков. Первое обстоятельство — это избыток наличных денег на руках у населения, а второе — желание максимизировать валютную выручку, одновременно сокращая спрос на валюту со стороны населения.

В принципе, сочетание этих обстоятельств тревожит российское начальство и сейчас. Согласно оценке ЦБ РФ, опубликованной 10 июля, выручка от продажи нефти в апреле — июне 2020 года составила $12,8 млрд, сократившись почти в два с половиной раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, — тогда было $30 млрд.

Экспорт нефтепродуктов уменьшился на 43% — было $16,5 млрд, стало $9,5 млрд. Подвел и газ — его экспорт составил $3,5 млрд — это вдвое ниже суммы I квартала и втрое — показателей 2019 года. Объем несырьевого экспорта уменьшился до $40 млрд. В результате общий приток валюты от экспорта сократился на треть и составил $67,9 млрд.

При этом, несмотря на все усилия начальства по зажиму потребления (ограничение торговли, снижение зарплат), радикально сократить импорт не удалось. Он, конечно, уменьшился, но всего на 14%, сократившись до $53,6 млрд. «Оставшиеся» $14,3 млрд также ушли из страны — $2,1 млрд были потрачены на оплату зарубежных услуг, а $10,2 млрд — на выплаты по внешнему долгу и зарубежные инвестиции.

В результате чистый приток валюты в страну составил всего $0,6 млрд. В 36 раз меньше, чем в I квартале.

Почему не рухнул рубль? Потому, что ЦБ за три месяца продал на рынке $12,9 млрд из ФНБ и золотовалютных резервов.

Кроме того, в России стало много наличных. Все началось еще в марте, когда упали цены на нефть, а страну посадили на карантин. В марте наличная денежная масса выросла на 700,9 млрд рублей, в апреле — на 544 млрд, в мае — на 248,8 млрд, в июне — еще на 391,8 млрд рублей.

Ничего подобного статистика ЦБ еще не фиксировала. За неполные 4 месяца в обращение поступили купюры на 1,9 трлн рублей. Общий объем наличной денежной массы на 1 июня достиг исторического рекорда в 11,2 трлн. Оперативные данные регулятора показывают, что на 2 июля наличных в экономике стало еще больше — около 11,6 триллиона.

За март и апрель корпорации взяли в банках 1,444 триллиона рублей новых кредитов — больше, чем за предыдущие 12 месяцев, вместе взятых (913 млрд). И одновременно со счетов юридических лиц «ушло» 804 млрд рублей.

Но, так или иначе, сочетание этих двух обстоятельств запросто может подтолкнуть власти к радикальным решениям в сфере денежного обращения. Не дожидаясь, пока окончательно удастся закрутить налоговый пресс и заместить свои нефтяные доллары вашими трудовыми рублями, начальство вполне может устроить сокращение денег, доходов и потребления под благовидным предлогом борьбы с серыми зарплатами или чем-нибудь в этом роде. И сам факт появления в публичном пространстве идеи «деноминации» может свидетельствовать о том, что такие планы существуют и обсуждаются.

Как может выглядеть конфискационная реформа в текущих условиях? Тайно напечатать триллионы наличных и потом заменить одни деньги другими в наше время не очень просто — все-таки не 1947 год (да и тогда о реформе многие смогли узнать заранее).

Поэтому с поправкой «на цифру» проще все сделать по-другому — в открытую заявить о деноминации, но проводить ее через счета в банках — например, купюры нового образца граждане смогут получить только через банкоматы и только после того, как зачислят все свои сбережения на банковский счет к определенному времени. Можно приказать принимать к оплате только мелкие купюры, заставив обменять все банкноты крупнее 200 рублей.

Кроме того, можно до последнего сохранять в тайне курс обмена и его масштаб. Например, до определенного порога сбережения можно обменивать по курсу 1:10, а выше него — 1:100 или даже 1:1000. Понятно, что даже слухи о такой процедуре вызовут ажиотажный спрос на валюту или товары, — отлично, скажет начальник, валюту мы тоже можем продавать исключительно в безналичной форме, да и зачем она вам, когда границы фактически закрыты?

Впрочем, если хочется — покупайте, только по повышенному курсу.

В общем, новая реформа, если она и произойдет, будет сочетать в себе черты сталинской конфискации сбережений и хрущевской девальвации рубля. Такая химера окончательно съест наши скромные капиталы.