Светлана Прокопьева в суде. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»
Шесть лет колонии и запрет на профессию — такого наказания для журналиста Светланы Прокопьевой прокурор потребовала за преступление, которого не смогла доказать. Судебное следствие по делу Светланы Прокопьевой, обвиняемой в пропаганде терроризма, длилось 8 дней. На 9-й день слушаний обвинение и защита выступили в прениях.
— В судебном заседании в достаточной степени представлены доказательства вины Прокопьевой Светланы Владимировны в публичном оправдании терроризма и пропаганде терроризма, совершенном с использованием информационно-телекоммуникационной сети, в том числе сети Интернет, — начала прокурор Наталья Мелещеня.
Ее выступление длилось час и четыре минуты. Она держала перед глазами листы, сцепленные скрепкой, и читала голосом учительницы, которой до смерти надоел ее предмет. Монотонно, спотыкаясь на словах так, будто текст этот видит впервые. В зале было очень жарко. Хуже всего, наверное, приходилось трем судьям в тяжелых черных мантиях поверх рубашек. Сверху их припекало солнце через окошко в потолке, расположенное как раз над их креслами. Председательствующий Андрей Морозов ослабил галстук. Прокурор переворачивала листы, и по тому, как много их еще оставалось внизу, можно было видеть, что закончит она не скоро.
Несколько раз Наталья Мелещеня, впрочем, проявит какие-то эмоции. Первый — когда будет упирать на то, что Прокопьева написала свою колонку умышленно. Другой — когда сообщит следствию, что изъятый при обыске айфон выдан журналисту «по договору с американской медиакорпорацией «Радио Свобода». Третий — когда уже после заседания, покидая зал, бросит людям, окружившим Светлану, сквозь зубы: «Дайте пройти».
Все, кто следил за процессом по делу Светланы Прокопьевой, столько раз слышали то, что читала по бумажке прокурор, что могли бы затянуть эту речь хором, как псалом. А ждали от нее другого:
предполагалось, что в прениях гособвинитель объяснит наконец, чем доказана вина Прокопьевой.
После восьми дней судебного следствия это оставалось не вполне очевидно.
Напомним, что дело слушает коллегия из трех судей Второго западного окружного военного суда на выездном заседании в Пскове. Светлану Прокопьеву, корреспондента «Радио Свобода», обвиняют в том, что 7 ноября 2018 года, через неделю после теракта в Архангельске, где молодой человек подорвал себя в здании ФСБ, она анализировала причины его поступка в авторской программе «Минутка просветления» на радио «Эхо Москвы в Пскове». Журналист рассуждала о том, что парень выбрал такой чудовищный (это слово из ее текста) способ протеста, потому что видел со стороны государства только репрессии и другого пути для себя не придумал. Днем позже текстовый вариант колонки был опубликован на сайте информагентства «Псковская лента новостей».
Как выяснилось уже в суде, ФГУП «Главный радиочастотный центр», подведомственный Роскомнадзору, ведет мониторинг СМИ на предмет нарушений закона.
В ноябре 2018 года компьютерная программа выловила текст Прокопьевой по словам «террорист» и «теракт».
Сотрудница центра, которая в суде прямо сказала, что специального образования не имеет, перепроверила за компьютером и тоже пришла к выводу, что в тексте имеется серьезное нарушение закона, а именно: «признаки оправдания идеологии и практики терроризма». Роскомнадзор вынес предупреждение обоим изданиям, опубликовавшим текст, суд их оштрафовал.
А в отношении автора Следственный комитет возбудил уголовное дело по новой на тот момент статье — об оправдании терроризма. Вокруг Прокопьевой завертелась машинка, которая умеет вырабатывать только один продукт: обвинительные приговоры.
Вина Светланы Прокопьевой, объявила прокурор, подтверждается следующими доказательствами. Колонка была «опубликована в свободном доступе для просмотра неограниченным кругом лиц». С этой целью Прокопьева «использовала средства массовой информации и информационно-телекоммуникационную сеть Интернет», это подтверждается показаниями главного редактора псковского радио и других свидетелей. В ходе обыска дома у Прокопьевой был изъят ноутбук, на котором обнаружился текстовый файл. Компьютерная экспертиза подтвердила, что именно на этом ноутбуке создан текст. В редакции «Эха Москвы в Пскове» нашли «оптический диск» с аудиозаписью программы. А в офисе «Псковской ленты новостей» обнаружили еще и сохраненные страницы сайта с опубликованной колонкой. А главное, обвиняемая «хотела и желала достичь цели максимального распространения своего информационного материала».
С таким букетом доказательств и таким обвинителем можно любого журналиста сажать на шесть лет прямо сейчас.
Загадкой осталась процедура публикации текста. Из речи прокурора, ссылавшейся на свидетелей, получалось, что журналист пришла на радио и, не умея пользоваться аппаратурой, все-таки сама тайно записала звук, а потом он каким-то образом вышел в эфир. Главный редактор не давал добро на публикацию, потому что был еще в отпуске — как раз возвращался домой. Его зам тоже не давал добро, потому что был уже в отпуске — как раз ехал из дома. В общем, все были за рулем, но передача все равно вышла. На следующий день Прокопьева, не имея доступа к админке сайта «Псковской ленты новостей», как-то сумела опубликовать ее и там «с целью донесения своей позиции до максимально широкой аудитории».
Ключевыми доказательствами вины Прокопьевой должны были стать выводы экспертов — лингвистов и психологов. Экспертиз, заказанных следствием, в деле три штуки. Рефреном гособвинитель читала фразу о «признаках публичного оправдания и пропаганды идеологии и практики терроризма». Но ни сама, ни со ссылкой на экспертов не привела ни одной цитаты, где содержались бы эти признаки.
Впрочем, одна цитата, если это можно так назвать, все-таки прозвучала. Четкий «признак признания идеологии и практики» терроризма прокурор увидела в словах: «Этот взрыв, на мой взгляд, лучше, чем любая колонка политолога». На этом она поставила точку.
На самом деле в тексте у Светланы это выглядело так: «Этот взрыв, на мой взгляд, лучше, чем любая колонка политолога, доказывает, что в России нет условий для политического активизма».
Экспертизы, в которых нет выводов о «признаках оправдания терроризма», по мнению гособвинителя, «не могут быть приняты во внимание, поскольку носят субъективный характер». К тому же проведены они по инициативе защиты, а не «в рамках комплексных экспертиз в процессе уголовного производства по делу», сказала прокурор. И напоследок привела убийственный аргумент по части «уголовного производства».
— Уровень образования Прокопьевой, — заявила обвинитель, — ее социальное положение, уровень общения и информированности о происходящих событиях в стране и мире позволяют сделать вывод, что она понимала, разделяла приведенные в ее тексте доводы. И намеренно желала ознакомления с ними слушателей радиоэфира и пользователей сети Интернет, осознавая преступность своих действий.
Светлана Прокопьева и два ее адвоката в суде. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»
Окончательная экспертиза
Адвокат Тумас Мисакян (Центр защиты прав СМИ), в отличие от гособвинителя, цитировал колонку. Напомнил, что поступок террориста в ней назван чудовищным, теракт — «неприемлемым способом» решения проблемы, а сам подрывник — террористом, что само по себе предполагает негативную оценку. Зато, признал адвокат, в тексте есть критика в адрес государства, где «власть принадлежит силовикам». Прокопьева называет его «суровое государство», «жестокое государство», «безжалостное государство».
Но критика в адрес государства у нас вроде бы пока преступлением не считается.
Адвокат Виталий Черкасов («Агора») остановился на главном доказательстве вины Прокопьевой — психолого-лингвистических экспертизах. Две из них следствие назначило еще в 2019 году. Но в декабре прошлого года, когда следствие уже готовилось передать дело в суд, прокуратура отказалась утвердить обвинение, обнаружив, что выводы двух экспертных центров противоречат друг другу. В декабре 2018 года лингвист и психолог Южного экспертного центра уверенно написали о «признаках оправдания терроризма» в материале Прокопьевой. В марте 2019-го специалисты Северо-Западного регионального центра судебной экспертизы Минюста выявили эти признаки только в текстовой версии, да и то за счет иллюстраций и выделенных фраз, а это уже было делом рук никак не Прокопьевой. В аудиопрограмме нарушений они не нашли.
Таким образом, требовалась еще одно, третье заключение лингвистов и психологов: окончательное и решающее. На него, казалось бы, и должен будет ориентироваться суд.
Новую комплексную психолого-лингвистическую экспертизу следствие поручило специалистам из Хакасии. Лингвист Юлия Байкова значится в документе как преподаватель Хакасского госуниверситета, психолог Ольга Якоцуц — директор ООО «Консорциум» в Абакане. За работу они взялись в январе 2020-го. Светлана Прокопьева написала об этом в соцсети — и Ольга Якоцуц подала на нее в суд, требуя с журналиста 500 тысяч рублей в возмещение ущерба деловой репутации.
Адвокаты потребовали отвода специалиста, который теперь явно не беспристрастен, но следствие им отказало.
В феврале эксперты подписали заключение о том, что Прокопьева пропагандировала и оправдывала терроризм.
Защита настаивала на том, что ни Ольга Якоцуц, ни Юлия Байкова не могли считаться квалифицированными специалистами в том предмете, по которому давали заключение. Ольга Якоцуц, сообщил суду адвокат Черкасов, имеет квалификацию детского и школьного психолога, специализируется на реабилитации и коррекции личности, защитила по этой теме кандидатскую диссертацию. Кроме того, она — автор разработок по части безопасности и улучшения условий труда. По состоянию на сентябрь 2019 года Ольга Якоцуц числилась начальником физкультурно-оздоровительного центра в эксплуатационном локомотивном депо Абакана, структурном подразделении ОАО «РЖД». Эту информацию Виталий Черкасов нашел на сайте республиканского избиркома Хакасии: Ольга Якоцуц регистрировалась как кандидат в депутаты регионального парламента.
Юлия Байкова указывает в заключении на свое высшее профессиональное образование по специальности «филология» и ученую степень кандидата наук. Научные работы, которые приведены в подтверждение ее квалификации, все без исключения посвящены исследованию творчества Евгения Евтушенко. Кандидатскую она тоже защищала по теме, связанной с поэзией Евтушенко. Иначе говоря, резюмировал адвокат Черкасов, Байкова может считаться литературоведом, но никак не лингвистом. Данных о том, что она получила специальное образование в области судебной лингвистики, эксперт не предоставила.
Что касается заключения, подписанного этими специалистами, то в суде выяснились удивительные вещи об этом документе. На его титульном листе в качестве учреждения, проводившего исследование, значится Хакасский государственный университет. Указан юридический адрес вуза. Написан исходящий номер. Правда, отсутствует печать университета.
В мае в ответ на запрос адвоката Черкасова Хакасский госуниверситет сообщил, что к производству упомянутой экспертизы отношения не имеет. В вузе ее не проводили и регистрационного номера, указанного на титульном листе, не присваивали. Бланки, на которых выполнено заключение, не соответствуют бланкам университета. На нем даже название университета и экспертного подразделения указано неверно. Если университет проводит экспертизы, то поручает их только штатным сотрудникам, а Юлия Байкова, сообщал проректор вуза, не работает в штате с 2016 года.
Уголовное дело в отношении Светланы Прокопьевой насчитывает 12 томов. Предварительное следствие длилось полтора года. И это вся доказательная база, которую следствие собрало, чтобы теперь прокурор просила отправить журналиста на шесть лет в колонию с запретом на профессию. Приговор суд огласит 6 июля.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»