В конце апреля студентка исторического факультета МГУ Дарья Варакина рассказала о домогательствах со стороны профессора Дмитрия Функа. В мае в фейсбуке активно обсуждали случаи харассмента и проявления сексизма уже на филологическом факультете. Студенческий журнал DOXA опубликовал открытое письмо студентов, аспирантов, выпускников и преподавателей МГУ, которые выражали обеспокоенность проблемой сексуальных отношений между студентами и преподавателями университета.

«Подобные отношения ставят студентов в уязвимое положение. Также студенты и студентки подвержены проблеме харассмента со стороны преподавателей: зачастую преподаватели позволяют себе делать неоднозначные намеки, нарушать личное пространство, флиртовать со студентками, что определенно выходит за рамки академической этики. Это кажется нам недопустимым», — говорят авторы письма.

Отрытое письмо студентов МГУ поддержали выпускники СПбГУ, которые подготовили собственное письмо на имя ректора университета Николая Кропачева с требованием признать недопустимыми отношения между преподавателями и студентами.

Под понятие харассмента в разных странах подпадают разные действия, говорит юрист и руководитель центра «Насилию.нет» Анна Ривина.

«Харассмент бывает не только сексуальный. Это любые действия, когда один человек намеренно делает неприятно другому человеку, пользуясь его уязвимостью. Это может быть цвет кожи, ориентация, пол или гендер, специфика здоровья.

В России харассмент и вовсе юридически не определен. Но, говоря о харассменте, чаще всего имеют в виду ситуацию, когда «один человек в силу какого-то сексуального подтекста делает другому человеку неприятно, пользуясь своим преимуществом».

«Харассмент и сексуальные домогательства — это не про отношения, это не про секс, это про власть. Про то, что один человек, который, как правило, уже имеет какую-то власть в своих руках, хочет продемонстрировать ее другому», — рассказывает журналистка Анастасия Красильникова, которая сейчас работает над документальным фильмом о харассменте.

Истории, которые удалось собрать Красильниковой, свидетельствуют о том, что домогательства на работе гораздо более серьезная проблема, чем кажется многим из нас.

В декабре 2019 года стало известно о доведении до суицида полицейской из Сочи Марии Клочковой.

«Она пришла работать в Хостинский отдел полиции, и за ней начал ухаживать опер, который работал там уже давно. Она очень быстро ему сказала, что у них ничего не будет, ей неинтересно. Она была девственницей, и он на нее, как потом стало понятно, поспорил с коллегами», — рассказывает Анастасия Красильникова.

Родственники Марии Клочковой уверены, что опер изнасиловал девушку, — после полового акта Марию увезли в больницу с маточным и влагалищным кровотечением.

«Это, мне кажется, иллюстрация того, до чего проблема может быть страшной. Она может стоить людям жизни. И, конечно же, уголовное дело по статье "Изнасилование" до сих пор не заведено, хотя есть медицинские документы, подтверждающие криминальный характер ее травм. Мы живем в России, и тут все очень сложно. А тот самый опер, который все это сделал, продолжает работать в отделе полиции в Сочи».

Однако проблему харассмента многие до сих пор считают надуманной или преувеличенной. Оценить ее реальный масштаб сложно, во-первых, потому что о ней только недавно начали открыто говорить, а во-вторых, потому что до сих пор признание в том, что человек пострадал от харассмента, связано для него с большими рисками.

Потому что от этой работы зависит их выживание. Они об этом не говорят просто потому, что им нужны деньги, и они не уверены, что они найдут себе другую работу. И даже боюсь себе представить, сколько таких женщин в России», — говорит Анастасия Красильникова.

По словам Анны Ривиной, харассмент может быть вербальным и невербальным. Причем нежелательные знаки внимания иногда принимают форму, которую общество одобряет. Например, многочисленные подарки, в том числе цветы, или назойливое ухаживание.

«Могу проиллюстрировать классической советской историей: студент за девушкой три года ходил, четыре ходил, а на пятый она сдалась и согласилась. Вот если за вами годами ходят или вы за кем-то годами ходите, то никакого четкого "да" там нет», — поясняет Ривина.

Юрист обозначила несколько условий, благодаря которым можно понять, желательны или нежелательны знаки внимания для человека.

- Четкое согласие. У человека должна быть положительная ответная реакция на ваши слова или действия. Не стоит верить мифу о том, что женское «нет» значит «да». - Активное физическое участие.Если один человек обнимает другого, а тот цепенеет или сторонится, значит, активного физического участия нет. - Равенство сторон. Когда взаимодействующие люди не равны по своему статусу (начальник и подчиненный, преподаватель и студент), велик риск, что человек, обладающий бОльшей властью, захочет ей воспользоваться, а человек, обладающий меньшей властью, от этого пострадает. - Право отмены. Даже если раньше человек положительно реагировал на действия другого человека, за ним остается право в любой момент сказать: «Нет, это недопустимо» — и прервать взаимодействие.

По словам экспертов, определенной схемы борьбы с домогательствами нет (поскольку нет необходимых законов), однако можно выделить несколько общих рекомендаций.

- Защитой трудовых прав занимается Центр социально-трудовых прав. Они помогают женщинам, которые столкнулись с дискриминацией на рабочем месте. - Человек, который пострадал от харассмента, также может обратиться за частной юридической помощью — к адвокатам и правозащитникам (например в Насилию.нет).

- Открыто рассказать о дискриминации и домогательствах — это непросто. Однако в условиях отсутствия специальных регламентов, закрепляющих принципы общения на работе и в учебных заведениях, и действующих механизмов защиты от домогательств, это может стать единственным способом решить проблему. - Специальные образовательные тренинги на работе (когда специалисты рассказывают всему коллективу, что такое харассмент и как вести себя в той или иной ситуации) — хорошая профилактика дискриминации и домогательств.

Незадолго до карантина Анна Ривина провела такой тренинг в редакции «Новой газеты».

Елена Долженко, Зинаида Бурская— «специально для Новой»