Замуровать Бродского

Розы вянут у крашеной стены. Под аляповатым слоем краски не рассмотреть портрета Иосифа Бродского, но он там есть — напротив дома Мурузи, на стене школы № 189 на улице Пестеля. Появился 24 мая, в день 80-летия поэта. Не успели горожане порадоваться новому месту для селфи, как администрация школы распорядилась портрет закрасить.

Народ отозвался фотожабой: место поэта занял президент с ведерком и малярным валиком. В Сети ходит видео с закрашенным портретом, который возвращается на стену.

Непрошеный подарок

Автор настенного Бродского — Олег Лукьянов, бизнесмен, бывший военный, родом из Тамбова, не новичок в уличном арте, свои изображения на стенах домов называет «урбан-фресками». На улице Радищева он уже устроил галерею с сомнительной концепцией: Боттичелли, Никас Сафронов, лубочный лебедь. Никаса Сафронова называет гениальным «в плане маркетинга», с восхищением отзывается о его иконах, потому что они «цепляют».

Лукьянов печатает в своей фирме иконостасы, состоит в группе «Сорок сороков», но говорить предпочитает не о политике, а об искусстве. Чтобы приблизить искусство к народу, обращался к депутату-единороссу Денису Четырбоку — просил поддержать его работы на Радищева.

Говорит, идея была такая: выходит человек на балкон поэта в доме Мурузи — и встречается с ним взглядом на стене… Но руководство школы, фасад которой послужил холстом для акции, как и Комитет по градостроительству и архитектуре (КГА), не оценили его творческих планов. Сам Лукьянов уверяет, что не знал, чья это стена. Если бы речь шла о юном художнике, поверить в незнание законов было бы можно. Но опытному граффитисту не знать, что за несогласованные изображения на фасадах грозят штрафы, нельзя.

После того как картину замазали, взволнованная общественность ополчилась на нечуткую к поэзии завхоза школы и «палача искусства» в лице рабочего из Средней Азии. И хотя многие горевали об утраченной красоте, в художественной среде еще громче заговорили, что у Лукьянова репутация производителя китча и «фотообоев». Более того, Олег Лукьянов уверяет, что под его фресками стена «дышит» и не разрушается, но по мнению Дмитрия Пиликина, искусствоведа, научного сотрудника Института исследования стрит-арта, технология Лукьянова губительна для стен: «Он использует бумагу, покрытую водорастворимым клеем, краской и коллоидным лаком. Водоэмульсионку, которой обычно красят здания, легко смыть и картинка появится снова. Чтобы убрать такой постер, его придется соскабливать шпателем с повреждением штукатурки».

Картина в законе

Казалось бы, инцидент исчерпан — «шедевр» худо-бедно замазали, еще раз преподав граффитистам урок: с незаконными рисунками боролись и будем бороться. Но возникает вопрос: как уличному художнику легально оформить свое творчество? Хорошие граффити уже давно стали частью облика европейских городов. И если не свирепо запрещать, а сотрудничать, то на улицах можно получить новые яркие произведения искусства.

Из КГА «Новой» прислали регламент настолько путаный, что ясно одно: согласовать изображение на фасаде в центре невозможно. В комитете подчеркнули, что всегда учитывают «контекст среды» при согласовании эскизов. «В городе официальных граффити нет, — заявили в пресс-службе КГА. — Нужно приносить в комитет на согласование проект, но никто этого не делает, хотя регламент существует». С вопросом, как же тогда быть с рекламными щитами, далеко не всегда гармонирующими с памятниками архитектуры, нас послали в Комитет по печати.

«Для подачи на задание на разработку проекта благоустройства» надо всего ничего: собрать заявление, удостоверение личности, фотоматериалы объекта благоустройства фасадов (общий вид, увеличенный фрагмент для каждого из фасадов), перечень проектируемых элементов благоустройства с обозначением их на фотоматериалах, поэтажный план здания/сооружения/помещения, на нем обозначить проектируемые элементы благоустройства, представить заверенные копии или оригиналы правоустанавливающих документов на земельный участок и (или) объекты капитального строительства, помещение, кадастровый паспорт земельного участка».

Тот же Лукьянов утверждает, что еще год назад получил предложение от школы в Адмиралтейском районе украсить их фасад. Но согласование с администрацией района, по его словам, длится бесконечно, и до КГА документы все еще не дошли.

По словам Анастасии Владычкиной, стрит-художника и лидера арт-группы «Явь», у нее тоже есть заказчики, которые уже год согласовывают роспись во внутреннем дворе в центре города. Пока безрезультатно. «Я учусь в ВШЭ на юридическом факультете, моя магистерская работа посвящена правовым проблемам согласования уличного искусства в Петербурге. Но это тема даже не для кандидатской, а для докторской», — сокрушается Анастасия.

«Нас приглашали рисовать Маяковского во дворе библиотеки его имени, — продолжает художница.

Когда в КГА или районных администрациях говорят: надо делать согласованные работы, они забывают добавить, что не согласовывают ничего».

Ее коллега стрит-художник Владимир Абих согласен: работа должна гармонировать с местом. Но подчеркивает, что искусство граффити всегда носит партизанский характер. Если ты что-то рисуешь на улице, то должен быть готов к короткой жизни своей работы.

«Понятно, что попытки регулировать стрит-арт бессмысленны, — поясняет Дмитрий Пиликин. — Это уже неотъемлемая часть урбанистической культуры, маркер наличия гражданских свобод и развития общества, пусть и выраженный в формах, которые законодателям в силу возраста и личного опыта кажутся неприемлемыми».

Портрет Бродского — не единственный исчезнувший городской стрит-объект. Хотя были и выжившие. Так, на фасаде дома на улице Маяковского, 11, где жил Хармс, четыре года назад появился его портрет художника Паши Каса.

«Его пытались закрасить, и активно, но там без крана и спецтехники нельзя было ничего сделать, — вспоминает Дмитрий. — А пока собирались, поднялся шум, Хармс всем страшно понравился, и портрет — как частный и уникальный случай — остался жить. Но у того же Каса несколько очень интересных работ были замазаны моментально».

Работа Каса «Советский Новый год» появилась в прошлом январе в серой нише дома на углу Суворовского и Невского: за приоткрытой дверью девочка в школьной форме наряжала елку. Прожила та девочка недолго: несмотря на выходные, ее моментально закрасили коммунальщики, предъявив миру голую стену.