Полина Жеребцова — писатель, журналист, поэт. Родилась в 1985 году в Грозном и прожила там почти до 20 лет. В 1994 году начала вести дневники, в которых фиксировала происходящее вокруг. Дневники охватывают детство, отрочество и юность, на которые пришлись три чеченские войны.
Проза Полины Жеребцовой переведена на многие языки мира. Книга «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг. » вошла в лонг-лист литературной премии «Ясная Поляна» (2015). Жеребцова — финалист премии А. Д. Сахарова «За журналистику как поступок».
С этим спектаклем актеры пермской детской театральной школы «Пилигрим» уже выступал в Тюмени, в московском центре Сахарова и в «Театре.doc». Пять девушек по очереди читают отрывки их дневников Полины, в которых она рассказывает о жизни во время войны в Грозном, о смерти, любви и надежде.
На сцене почти нет декораций — стол с красной скатертью, на нем плюшевый заяц — подарок девочке от солдата. Кроме дневников, в спектакль вплетена речь Чарли Чаплина из фильма «Великий диктатор» и звучит «Богемская рапсодия» Фредди Меркьюри. Слова песни, включая фразу «Я только что убил человека», бегут по монитору в финале постановки.
Зрители на спектакле в Петербурге. Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
«Мы понимали, что будем говорить о не очень приятном. Но про войну надо говорить честно. И нас не смущает, что такую трудную тему поднимают юные актеры — ведь дневник писал ребенок девяти лет, — рассуждает Алла Светлакова, режиссер постановки. — Есть моменты, когда действие останавливается и девчонки говорят: «Сейчас идет война, пока мы играем спектакль!» И зал замирает. Хотя, казалось бы, люди так далеки от войны. Одна зрительница нам сказала: «Я хорошо, комфортно живу у себя в городе и не представляю, что где-то может идти война».
Фрагменты дневников юные актрисы выбирали сами — те, что им созвучны.
Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Лера
Меня как-то спросили: «Как вы это делаете, вы же не пережили войну?» И тогда я задумалась, неужели, чтобы показать войну, нужно через это пройти?
Я никогда не могла понять, как люди могут убивать друг друга. Почему в войне — например, за нефть или международное влияние — людей спрашивают в последнюю очередь?
Когда я была маленькой, то, конечно, не интересовалась политикой, но лет в 16 папа начал посвящать меня в разные серьезные вопросы. И тогда я поняла, что война до сих пор существует, она идет прямо сейчас, и от этого мне стало очень страшно.
Лера. Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Я выбрала фрагмент из дневника про обстрел грозненского рынка в 1997 году, где Полина была ранена — ей в ногу попало 17 осколков! Меня потрясло, как близко она была от смерти. И еще я поняла, что в этом эпизоде есть что-то про меня. Когда мне было 13 лет, я по глупости, из интереса и скуки, думала совершить суицид. В последний момент, конечно, не решилась, это было для меня игрой, хотелось привлечь внимание.
Но у меня был выбор, а фрагмент из дневника Полины зацепил именно тем, что у нее такого выбора не было. Не она решала, умирать ей или нет.
И когда я это прочла, то поняла, жизнь — самое ценное, что у нас есть.
Меня очень изменила работа над спектаклем. Я раньше была менее терпима к людям.
Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Когда мы играем для ровесников, часто чувствуем, что нет контакта. Я до сих пор не разобралась, почему так происходит: они боятся или не понимают? С другой стороны, никогда не забуду, как на спектакле в Тюмени сидел маленький мальчик. И когда мы читали про маму, он повернулся к своей маме, и я догадалась, что он говорит: «Мама, я тебя люблю». Они обнялись и плакали.
Вероника
Раньше я редко думала о войне, но все изменилось, когда я начала играть в спектакле. Для меня война — это не только то, что происходит во всем мире, но и агрессия в семье, на улице. Люди не понимают друг друга, не умеют разрешать конфликты, ведут себя как дети, которые не поделили игрушку, а потом это разрастается во что-то страшное.
Вероника. Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Мой отрывок из дневника о мечтах Полины, о ее будущей жизни, о том, кем она может стать, а война отобрала у нее то, что мы имеем сейчас так просто — свет, тепло, выбор своего пути.
Я не сразу прониклась серьезностью темы и делала все вполсилы. Не очень понимала, что играть и как чувствовать, поэтому плакала на репетициях. Алла Олеговна сказала: не нужно себя жалеть, все мои слезы от жалости к себе и зависти к тем, у кого получается лучше.
Мои одноклассники не ходили на спектакль, но расспрашивали про него. Учителя интересовались больше.
Особенно после того, как я в школе выступила на конкурсе с монологом Чарли Чаплина. Взрослых это очень тронуло. Одна девочка из параллельного класса тогда призналась, что она со мной согласна, а еще кто-то написал: «Ты круто рассказала, но я ничего не понял».
Описание к изображению
Диана
Мои родители, бабушки и дедушки никогда не касаются темы войны. Мы как-то сидели с мамой на кухне, и я спросила: «Почему есть люди, которым нужна власть и война? Они несчастливы, никому не нужны?» Мама только пожала плечами. Грустно, что наше поколение задумывается о политике, а родители, бабушки и дедушки обходили ее стороной, шли за властью.
Я понимаю, что их по большому счету уже не исправить, они прожили жизнь в этой стране и при таких обстоятельствах. Но молодому поколению полезно приходить на такие постановки, видеть дальше своего носа.
Диана. Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Ведь каждый человек достоин того, чтобы у него была нормальная еда и одежда, и забирать это у людей — просто свинство. И когда я думаю, что люди во власти — слуги народа, а живут слуги лучше, чем сам народ, это просто взрывает мне мозг.
Одноклассники, когда я только начала играть в спектакле, отнеслись к этому с насмешкой, а сейчас интересуются, что мы там обсуждаем, кто к нам приходит. То, что спектакль про войну, многих из них пугает, но когда я рассказываю, что это про дневники маленькой девочки, некоторые приходят посмотреть.
Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Ирина
Когда я начала играть в спектакле о войне, впервые задумалась, что не хочу, чтобы такое случилось со мной и с моими близкими. Раньше я просто хорошо жила в своем уголочке, а после «дневников» — выросла.
Мой отрывок о том, как Полина почти решилась на кражу, когда у нее износились сапожки. Но когда она узнала, что произошло с семьей человека, у которого она хотела их забрать, передумала. Меня поразило, что она нуждалась в таких элементарных вещах. Это оторвано от моей реальности, поэтому и зацепило.
Ирина. Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Важно не просто говорить о войне, а что-то делать. Вот мы и пытаемся своим спектаклем расшевелить людей. Бывало, к нам подходили люди и говорили: «Спасибо, я никогда об этом не задумывался».
Мы теперь и дома с папой ведем разговоры о политике. Раньше он думал, что у нас в «Пилигриме» всё шуточки, но когда посмотрел спектакль, сказал: «Я вас уважаю».
Алиса
Война — это что-то очень темное, когда внутри человека гаснет свет. Я могу это представить, потому что, когда мы работали над спектаклем, пересмотрели очень много фотографий и видеоматериалов. Раньше о чеченской войне я не знала ничего. То ли мы это пропустили в школе, то ли в учебнике было полтора слова.
Алиса. Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Меня тема войны занимала с детства, но я не задумывалась над деталями. Над дедовщиной, над тем, что и мирных людей могут убить. Друг нашей семьи воевал в Афганистане и рассказывал моему папе: «Мы знаем, что там мирные, но поступил приказ, мы стреляем и плачем, потому что иначе нас самих убьют». Я услышала об этом от папы, когда мы начали работать над спектаклем. Папа, кстати, очень боялся, что к нам на спектакле заявятся фээсбэшники. Бабушка удивилась: «Зачем маленьким девочкам лезть в сложное?» А как не лезть, если это важно!
Мои ровесники не интересуются темой войны и политики. Принято считать, что раз у нас все хорошо, то можно сидеть на попе ровно и не вякать. Зачем думать о том, сколько денег тратится на оружие и армии? А ведь без этих трат можно накормить всех голодных мира.
Я теперь понимаю, что, если у меня есть позиция, я ее выскажу и не буду прятаться. Иначе это бессмысленное существование.
Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»