Злате Аскерко шестнадцать. Когда случился теракт в Театральном центре на Дубровке, ее мама Лилия была на шестом месяце беременности. Вместе с мамой Злата пережила захват, освобождение и действие усыпляющего газа, который российские власти применили при штурме. Она родилась с признаками поражения нервной системы, симптомами перенесенной в утробе гипоксии и задержкой развития. В полтора года Злате диагностировали церебральный паралич. Все Златино детство Лилия как львица билась с государством за здоровье дочери. Сейчас они бьются вместе.
Сегодняшнему развитию Златы могут позавидовать взрослые: она занимается верховой ездой, стрельбой из лука, рукопашным боем, лазает на скалодроме, пишет стихи, участвует в конкурсах, олимпиадах, фестивалях. И — ведет в «Новой» колонку о жизни в России людей с особенностями.
В прошлом году моему другу пришла повестка. Он отправился в военкомат с мамой. Итог — военный билет с отметкой «годен с незначительными ограничениями» за подписью военного комиссара Андрея Вадимовича Гаранина.
— Ну что, сын, хватит сидеть, ты нужен Родине, — попыталась пошутить мама.
Мой друг передвигается на электрической коляске. Он инвалид с детства. Он плохо говорит, а в руках — страшный гипертонус.
Можно подумать, что это нелепая, редкая ошибка. Но повестка пришла и другому моему знакомому, парню в тяжелом лежачем состоянии. Когда же мама этого мальчика позвонила в военкомат насчет «ошибки», то услышала, что ей нужно еще доказать неспособность своего ребенка служить в армии. Больше того: ей сказали, что в случае неявки она должна выплатить штраф. Этой семье дорога каждая копейка на реабилитацию.
И вот мама с сыном стоят у военкомата, но даже не могут войти туда, потому что для тяжелой коляски нужен подъемник, которого в военкомате, конечно, не оказалось.
Как говорят, один раз — случайность, два — совпадение. Третья история будет о племяннике нашей знакомой, у которого неизлечимое генетическое заболевание — мышечная дистрофия Дюшенна. С таким заболеванием доживают максимум до 18 лет. Но даже это не остановило военкомат.
— Его, бедного, к 18 годам так скрутило, что он даже подняться с постели не мог. Когда я получила повестку, меня начал забирать странный смех. Какой из моего сына воин? Но уже через минуту я плакала и еще долго потом не могла успокоиться, — вспоминает мама особенного ребенка.
Вывод: если еще жив, то вперед — защищать Родину.
У меня достаточно таких историй. Глухонемые братья.
Мальчик, который приехал в военкомат на коляске (это случилось в последний призыв, осенний) и сказал: «Да, берите меня в снайперы, я могу долго и тихо сидеть в засаде!»
Парень, который живет на искусственной вентиляции легких. Все эти ребята по какой-то рассогласованности медицинского и военного ведомств получили повестки, а некоторые, несмотря на свое состояние, даже были признаны в целом годными к службе. К какой службе может быть годен колясочник, с какими такими «незначительными ограничениями»? Почему семьи, которые и так ведут ежедневную войну с чиновниками за здоровье своих детей, за льготы, лекарства, реабилитацию, должны переживать еще и по поводу повесток и тратить время на поездки до военкоматов, в которые невозможно зайти?
Я предлагаю ребятам с особенностями, которых признали годными к службе в армии, и их родителям написать мне и вместе со мной отправиться к военным комиссарам, чтобы, согласно закону о СМИ, потребовать ответы на эти вопросы и предотвратить такие случаи.
Связаться со Златой Аскерко по этой и другим темам можно по адресу: 2020@novayagazeta.ru
Ответ Министерства обороны на запрос «Новой»
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»