«Обнажение приема» следствия

Всем подразделениям по борьбе с экстремизмом необходимо постоянно с кем-то бороться. А наши граждане не сильно складываются в экстремистские организации — это не наше национальное увлечение. Но отчитываться надо, поэтому приходится что-то конструировать, чтобы потом разоблачать.

Дело «Сети» по сравнению с другими политически мотивированными процессами более экзотично. «Московскому делу» предшествовали выборы в Мосгордуму и массовые митинги, были информационные поводы, на которые нельзя было совсем закрыть глаза. С делом «Сети» сложнее: предшествующих заметных эпизодов, заметных даже на уровне воображаемой «мальцевской революции», не было. Участники не совершили никакой громкой акции, они не были ранее видны в информационном поле. «Прославились», скажем так, благодаря самому процессу.

В таких делах важно рассматривать, кто его заводит и ведет следствие. Уголовные дела «Сети» и «Нового величия» появились и развивались, потому что нужно было продемонстрировать «усиление работы на молодежном направлении» после архангельского теракта (17-летний Михаил Ж. 31 октября 2018 года совершил самоподрыв у здания архангельского УФСБ. —Ред.). Хотя дело «Сети» возникло за год до этого, его публичная раскрутка должна была показать, как спецслужбы работают с молодежью, потенциально способной создавать экстремистские и террористические ячейки.

Так появляются расходящиеся круги жертв, не имевших отношения к самому теракту, но страдающих от него.

Важно понимать такую на поверхностный взгляд парадоксальную вещь: следствию и суду было бы удобнее, если бы к этим делам не привлекалось никакого общественного внимания. Ликвидировали ячейку в положенные сроки, галочку поставили и отчитались, что работа проведена и малолетних экстремистов больше не осталось. С точки зрения этой конечной цели общественное внимание не полезно, а вредно, оно затрудняет работу, пуб­личность создает риски. Благодаря общественному вниманию появляются качественная защита и грамотные адвокаты, возникает пространство для межведомственной конкуренции, когда другие административные и политические акторы могут захотеть вмешаться в процесс, чтобы, например, скомпрометировать или ослабить ведущее следствие ведомство.

Но одно дело желать минимального общественного внимания, другое — закрыть процесс. Процессуально это не так-то просто сделать после общественной огласки, когда на дело уже обращено много глаз. С этим успехом можно поздравить защиту, прессу и гражданских активистов, сделавших процесс громким.

Надо понимать, что организаторам процесса важна их собственная ведомственная отчетность. Если приговор будет обвинительный (а он будет обвинительный, других приговоров у нас не бывает), его можно записать как собственный успех. Но есть минусы: процесс затянули, сделали его громким, сумели вызвать к обвиняемым общественное сочувствие. Кроме того, в ходе процесса проявился и стал понятен общественности механизм изготовления такого рода дел: роль в них провокаторов. Процесс прославил «Руслана Д.» (секретный свидетель по делу «Нового величия», защита считает его провокатором спецслужб. —Ред.): дело, разумеется, не в нем лично, а в том, что в литературоведении называется «обнажением приема». Это не то чтобы знак качества след­ствия, скорее наоборот. Не исключено, что после общественной огласки и давления получится кого-то освободить или минимизировать наказание.

Еще один успех общественного давления заключается в том, что дело не расширяется. Ведь чем опасны политические процессы?

Если есть центральный политически квалифицируемый эпизод — массовые беспорядки или экстремистская организация, — к этому центральному эпизоду или объекту можно пристегивать неограниченное количество людей. Это и есть схема больших политических процессов 30-х годов.

Ни в случае с «московским делом», которое не единое дело вовсе, ни в случае с делами «Сети» и «Нового величия» расширить круг причастных не получилось. В «москов­ском деле» вообще выпал центральный эпизод — массовые беспорядки, а в «Сети» и «Новом величии» не появляется никаких новых фигурантов. Для сравнения давайте вспомним дело об организации Хизб ут-Тахрир, признанной террористической, которое развивается как раз по принципу воронки: с 2016 года под него подпадают новые люди.

Что касается заявленной цели таких дел — предотвращения радикализации молодежи, — то радикализации, что молодых, что старых, способствует отсутствие легального политического пространства, в котором можно участвовать. Молодые и немолодые люди желают принимать участие в жизни своей страны, хотят выступать «за» или «против» чего-нибудь, выходить на митинги и не быть побитыми, видеть своих кандидатов в бюллетенях и голосовать за них. Это естественный гражданский инстинкт. Когда такой легальной возможности нет, люди ищут другие пути и другие каналы проявления своей политической активности, которые гораздо менее общественно полезны и более опасны.