Вот сквозь щекочущую снежную завесу-кисею
Гляжу с печалию безбрежною на родину свою —
И вижу злобной, обесчещенной, без двух минут в петле,
И думаю о камне с трещиной, о Симоне Петре.
Да! Райский сад, Христом обещанный, в парче и серебре,
Сооружен на камне с трещиной, на Симоне Петре,
Который титула «святейшество» к себе не применял,
Поскольку так и не утешился и все припоминал,
Как ночью длинною, мучительной, какой не сочинить,
Отрекся трижды от учителя вернейший ученик.
С тех пор, припомнив это таинство позора и греха,
Он всякий раз рыдал и каялся при крике петуха,
Дрожа от вопля петушиного, моля от всей души:
Царю небесный, придуши меня, как свечку потуши!
И вот ему-то, отреченному, воздали по грехам:
Не только райский ключ вручен ему — ему воздвигнут храм,
Высокий храм, с высот которого в главнейшей из коммун
Я озирал мерцанье города в рождественский канун —
С высот падения, прощения, отчаянья, стыда,
С высот такого ощущения, что больше никогда
Не видеть ни родного спутника, ни Божьего лица,
По гроб носить клеймо отступника и кличку подлеца.
Весь этот город, перекрещенный цепочками огней,
Теперь стоит на камне с трещиной, и мир стоит на ней —
На складке, трещине, излучине, а не тупом плато;
На тех, кто так себя измучили, как их не мог никто;
На бывших, павших, неуверенных, забредших в топь и падь,
Зато теперь уже намеренных ни в чем не уступать —
По воле мученика странного на тех стоит земля,
Кто зачеркнул себя и заново переписал с нуля.
Они и держат драгоценные ключи от райских врат,
А не простые парни цельные — Иуда и Пилат.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»