Злате Аскерко шестнадцать. Когда случился теракт в Театральном центре на Дубровке, ее мама Лилия была на шестом месяце беременности. Вместе с мамой Злата пережила захват, освобождение и действие усыпляющего газа, который российские власти применили при штурме. Она родилась с признаками поражения нервной системы, симптомами перенесенной в утробе гипоксии и задержкой развития. В полтора года Злате диагностировали церебральный паралич.
Все Златино детство Лилия как львица билась с государством за здоровье дочери. Сейчас они бьются вместе. Сегодняшнему развитию Златы могут позавидовать взрослые: она занимается верховой ездой, стрельбой из лука, рукопашным боем, лазает на скалодроме, пишет стихи, участвует в конкурсах, олимпиадах, фестивалях.
А теперь еще — ведет в «Новой» колонку о жизни в России людей с особенностями.
Полгода назад я выступала на «инклюзивном концерте» и познакомилась с одной девушкой, которая тоже приехала туда со своим номером. Обстоятельства, при которых мы узнали друг друга, были для такого концерта самыми типичными.
Дело было так. Выступления закончились, и все участники мероприятия стали подниматься на сцену для финальной песни. За сценой была крутая лестница, по которой даже здоровому человеку подняться сложно, не говоря уже о людях с ограниченными возможностями.
В толпе я увидела Веру. Она с трудом ставила ногу на первую ступеньку. Позади нее стояли двое мужчин в голубых футболках и все шептали: «Что же так медленно? Можно побыстрее?»
Я подошла к девушке и подала ей руку.
— Тут разве нет подъемника?
— Мне сказали, что он сломан… — Она поднялась на ступеньку выше.
— А эти двое в голубых футболках — волонтеры? — спросила я. Вера кивнула. — Непохоже, что их позвали сюда для того, чтобы помогать людям. Наверное, они надели эти футболки только для красоты. Зря, они им явно не к лицу.
Я сказала это громко и встретилась с волонтером взглядами. Шепот сразу прекратился.
Как только мы добрались до сцены, девочку подхватили ведущие концерта и стали делать с ней селфи. Потом все дружно спели финальную песню и побежали фотографироваться со зрителями.
Мы с Верой медленно спустились вниз.
Через несколько минут зал опустел. Мы сели в два кресла в первом ряду. Перед нами на большом белом экране горела зеленым надпись: «Давайте создавать мир без границ вместе».
Разговорились. Вере семнадцать. Учится в одиннадцатом классе. Отличница. Два года назад ее перевели на надомное обучение. Были проблемы с учителями, и мама забрала ее из школы.
— Взрослые — вообще жуткие зануды! — Я хотела направить разговор в позитивное русло.
— Не в этом дело. Перед тем как мама меня забрала, я сильно болела и не появлялась в школе три месяца. За это время никто мне не прислал домашнее задание, а когда я вышла в школу, на меня свалили контрольные и диктанты. Их было так много, что я не смогла выдержать такого потока информации. Когда учителя увидели, что я начала ошибаться, они стали занижать оценки из-за медленного темпа письма… Да из-за чего угодно! Потому что знали: на четыре я по-любому напишу, а за пятерку нужно отвечать. Из-за перегрузки и нервного потрясения у меня случился приступ.
— Может, они не знали, что с тобой может произойти такое? —попыталась я успокоить Веру.
— Да всё они прекрасно знали и понимали. Они работают с такими детьми, как я. Это инклюзивная школа. Просто им надо было аттестовать меня. Нет аттестата у ребенка — школе минус.
Помню, как четыре года назад я тоже очень сильно болела. Тогда меня отправили одну из школы на олимпиаду. Я потратила свое последнее здоровье на 95 баллов на олимпиаде. А теперь я думаю: ради чего? Чтобы теперь оказаться на надомном обучении. Я так любила школу! Мечтала окончить школу с золотой медалью и стать достойным человеком. Готова была вставать каждый день в семь утра лишь для того, чтобы оказаться в обычной суете повседневной жизни. Чтобы быть такой, как все.
Белый экран и зеленая надпись гасли.
Вера плакала.
Я молчала и не могла ответить себе на вопрос: почему она сидит здесь одна, если полчаса назад все так хотели с ней сфотографироваться?
А вы можете?
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»