Секретный протокол к пакту, который 23 августа 1939 года подписали в Москве нарком иностранных дел Молотов и нацистский министр иностранных дел Риббентроп, относил Финляндию (как и Прибалтику) к сфере «советских интересов». После введения советских военных гарнизонов в Литву, Латвию и Эстонию финны поняли, что им предъявят такие же требования. На какие-то уступки были готовы.

5 октября 1939 года Молотов пригласил в Москву финскую делегацию, не объяснив, что намерен обсуждать. Делегация приехала только 12 октября, что разозлило Вячеслава Михайловича. Он уже привык, что перепуганные соседи спешат исполнить его волю.

Советскую делегацию возглавлял сам Сталин, финскую — будущий президент страны Юхо Кусти Паасикиви. В Москве хотели заключить такой же договор, как с прибалтийскими странами, — он предусматривал создание на их территории советских военных баз. Сталин требовал передать Советскому Союзу часть островов Финского залива, часть Карельского перешейка, полуостров Рыбачий, сдать в аренду часть полуострова Ханко. В ответ СССР готов был уступить территорию в Восточной Карелии.

Зачем требовать территориальные уступки? Советская официальная версия: отодвинуть границу подальше от Ленинграда, обезопасить город и другие жизненно важные центры от финской угрозы.

Финны не понимали объяснения. О какой угрозе может идти речь, если сам Молотов на сессии Верховного Совета издевательски заметил, что в Ленинграде столько же населения, сколько во всей Финляндии?

В 1938 году Финляндия юридически закрепила свой нейтралитет. Запретила в стране профашистскую партию. Весной 1939 года отвергла договор о ненападении с Германией.

Но после московской встречи финны отправились за помощью к немцам.

13 октября 1939 года нарком внутренних дел Берия доложил Сталину:

«Начальник разведотдела финского военного министерства ездил в Берлин, где пытался выяснить, какую позицию займет Германия в случае военного столкновения между Советским Союзом и Финляндией. Он возвратился оттуда очень разочарованным».

Руководство Третьего рейха, храня верность договору с Москвой, посоветовало финнам удовлетворить советские требования. 5 ноября 1939 года Герман Геринг, второй человек в нацистской Германии, посоветовал министру иностранных дел Финляндии передать Советскому Союзу военно-морскую базу. Предупредил: если Москва начнет войну, Финляндии не стоит рассчитывать на поддержку Германии.

10 октября 1939 года нарком обороны маршал Ворошилов подписал приказ о подготовке операции против Финляндии. Впоследствии, выступая на совещании начальствующего состава по сбору опыта боевых действий, 17 апреля 1940 года, Сталин объяснил:

— Мы знаем из истории нашей армии, нашей страны, что Финляндия завоевывалась четыре раза… Мы попытались ее пятый раз потрясти.

Полпред в Швеции Александра Коллонтай 17 октября 1939 года попросила разрешения приехать в Москву. Коллонтай пыталась предупредить Молотова:

— В Москве не представляют себе, что повлечет за собой вооруженный конфликт с Финляндией. Все прогрессивные силы Европы, не одни только скандинавские страны, будут на стороне Финляндии.

Вячеслав Михайлович раздраженно заметил:

— Это вы капиталистов Англии и Франции величаете прогрессивными силами?.. Договориться с финнами нет никакой возможности. Нам ничего не остается, как заставить их принять наши разумные и скромные предложения, которые они упрямо и безрассудно отвергают. Наши войска через три дня будут в Гельсингфорсе, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они отвергают.

План удара по Финляндии представил командующий Ленинградским военным округом командарм 2-го ранга Кирилл Мерецков — в июле 1939 года. Сталину не понравилось, что на проведение операции Мерецков просил целых две недели. Вождь считал, что разгром маленькой Финляндии не займет столько времени.

29 октября военный совет округа представил уточненный «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии». В штабе округа исходили из того, что финны не окажут серьезного сопротивления, а финские рабочие будут приветствовать наступление Красной армии. Осторожный начальник генерального штаба маршал Борис Шапошников предложил отложить начало военных действий на несколько месяцев, чтобы подготовиться получше и перебросить к границе дополнительные соединения и тяжелое оружие.

Сталин удивился:

— Вы требуете столь значительных сил и средств для разрешения дела с такой страной, как Финляндия? Нет необходимости в таком количестве.

Для войны нужен был только повод.

26 ноября 1939 года в 15 часов 45 минут, сообщил ТАСС, финская артиллерия обстреляла советскую пограничную заставу на Карельском перешейке у деревни Майнила: четыре красноармейца убиты, девять ранены.

Финские пограничники зафиксировали выстрелы с советской территории. Судя по некоторым свидетельствам, перестрелку на границе устроил начальник управления НКВД по Ленинградской области комиссар госбезопасности 2-го ранга Сергей Гоглидзе. После финской войны он получил орден Красного Знамени. В 1953 году был расстрелян вместе с Берией.

На секретном совещании в ЦК партии Сталин говорил:

— Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии? Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Второй вопрос, а не поторопилось ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября–начале декабря? Нельзя ли было отложить этот вопрос, подготовиться и потом ударить? Нет. Все это зависело не только от нас, а от международной обстановки. Там, на Западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло. Когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда их руки заняты и нам предоставляется благоприятная обстановка для того, чтобы в этот момент ударить…

30 ноября части Ленинградского округа перешли границу. Советская авиация бомбила Хельсинки.

Советские газеты сообщили о создании «народного правительства» Финляндии во главе с одним из руководителей финской компартии Отто Куусиненом, который с 1921 года работал в Москве в аппарате Коминтерна. «Правительство» с трудом сформировали, поскольку многих финских коммунистов, работавших в Москве и в Карелии, уже успели уничтожить. Министром внутренних дел стал зять Куусинена.

1 декабря «народное правительство» Финляндской Демократической Республики из Ленинграда привезли в финский приграничный поселок Терийоки, только что занятый советскими войсками (ныне город Зеленогорск). Финские коммунисты провели заседание, которое стенографировал сын самого Куусинена по-русски, и призвали финский народ встретить Красную армию как освободительницу.

2 декабря Куусинен вернулся в Москву. Его принял Сталин. Молотов подписал с ним договор о взаимопомощи и дружбе. Договор предполагал передачу СССР островов, прикрывавших вход в Финский залив. Полуостров Ханко передавался в аренду на 30 лет. В обмен Советский Союз был готов уступить Финляндии территорию советской Карелии вместе с населением, которое никто не собирался спрашивать, желает ли оно оказаться в составе другой страны. Землю отдавали вместе с крепостными…

К договору, как водится, приложили «конфиденциальный протокол», который рассекретили только в конце девяностых годов ХХ столетия. В протоколе говорилось:

Молотов немедленно обратился в Лигу Наций с заявлением:

«Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает финскому народу. Советский Союз находится в мирных отношениях с Демократической Финляндской Республикой, с правительством которой 2 декабря заключен договор о взаимопомощи и дружбе».

По части цинизма Вячеслав Михайлович кому угодно мог дать сто очков вперед.

Лига Наций пригласила советских дипломатов в Женеву для разбора инцидента у деревни Майнила, с которого началась война. Москва отказалась. 14 декабря СССР исключили из Лиги Наций. Как агрессора. В Кремле даже не огорчились.

Премьер-министр Франции Даладье отозвал посла из Москвы. Финляндия получила французское оружие. Реакция Лондона была более осторожной.

Даладье предлагал отправить в Финляндию англо-французский экспедиционный корпус и одновременно нанести бомбовый удар по нефтепромыслам в Баку. Он хотел не столько помочь финнам, сколько помешать поставкам советского горючего нацистской Германии. Англичане и французы не пошли на это потому, что главным противником все-таки был Гитлер, а он был бы только рад такому повороту событий. Союзники боялись, что Гитлер перебросит на Кавказ немецкую авиацию на помощь советской противовоздушной обороне. А если немцы помогут Сталину на Кавказе, Сталин в ответ пошлет свои танки против французов…

Численность Красной армии составила почти миллион человек, финской — втрое меньше. Но советским войскам пришлось вести тяжелые, кровопролитные бои.

По инициативе барона Карла Густава Маннергейма, генерал-лейтенанта царской армии и фельдмаршала финской, на Карельском перешейке еще в двадцатые годы создали систему долговременных оборонительных сооружений. В 1938–1939 гг. она была модернизирована. Однако «сотрудники нашей разведки, — вспоминал Мерецков, — считали эту линию не чем иным, как пропагандой». Как следствие, советские танки подрывались на минах и не могли прорвать финские укрепления. Артиллерия не пробивала бетонные стены финских дотов. Советские части по вине неумелых командиров попадали в окружение, несли большие потери.

Особый отдел 18-й стрелковой дивизии докладывал своему начальству:

Рассекреченные документы особых отделов Красной армии, пишет член-корреспондент Академии наук и недавний директор Института российской истории Андрей Сахаров, «показывают катастрофические недостатки в состоянии советских вооруженных сил: слабый профессионализм командных кадров — выдвиженцев времен Гражданской войны, дремучий уровень рабоче-крестьянских бойцов, коррупцию, воровство и пьянство в армейских частях, нарастающую враждебность красноармейцев к бессмысленно жестоким армейским порядкам, слабую техническую подготовленность сухопутных и авиачастей…»

С 14 по 17 апреля 1940 года в ЦК партии проходило совещание начальствующего состава армии, посвященное итогам войны с Финляндией. Стенограмма рассекречена. Военачальники высказывались очень откровенно — наболело. Плохо работали штабы, терялись в боевой обстановке, не знали ситуации на фронтах. Без нужды отдавали приказ перебросить танки с одного фланга на другой, но не обеспечивали горючим. В результате 600 танков, оставшиеся без горючего, стояли без движения, превратились в груду металла. Авиации у Красной армии было больше, чем у финнов, но выяснилось, что летчики обучены летать только в хорошую погоду, да и аэродромы не готовы к зимним полетам.

Комдив Михаил Кирпонос жаловался:

— Конечно, — подтвердил Кирпонос.

Финские части, уступавшие в численности, были подготовлены к ближнему бою и лучше вооружены — в первую очередь автоматами и минометами. Красноармейцы имели только винтовки. Треть красноармейцев оказалась вовсе не обученной.

Выяснилось, что командование Красной армии не имеет точных данных не только о противнике, но о количестве собственных бойцов и командиров. Армии и дивизии не могли сообщить, сколько у них в строю, сколько убито и ранено, сколько попало в плен…

«Лыжи вовремя в армию не поступали, а, когда, наконец, доставлялись до соединений, то оказывалось, что они были без креплений и без палок, — отмечает Андрей Сахаров. — Красноармейцы, не готовые к лыжным переходам, как это было в 8-й армии, бросали их… Наступали сильные холода, а часть красноармейцев оставалась в летних пилотках, без теплых рукавиц, ходили в ботинках, потому что валенки вовремя тоже не поступали, не было и полушубков. Росло количество обмороженных, но по забитым дорогам раненых и больных бойцов невозможно было доставить в тыл, в госпитали, и бойцы сутками не получали необходимой медицинской помощи».

Командарм 2-го ранга Владимир Курдюмов, начальник управления боевой подготовки Красной армии, признал:

— В первый период войны было много обмороженных, потому что люди прибывали в холодной обуви, в ботинках даже, а не в сапогах. Причем часть ботинок была рваной. Я здесь докладываю с полной ответственностью, что воевать при сорокаградусном морозе в ботинках, даже не в рваных, и в хороших сапогах, нельзя, потому что через несколько дней будет пятьдесят процентов обмороженных…

Сталин со злой иронией высказался о частях, попавших в окружение:

— Окружена была всего лишь одна дивизия, а сюда телеграммы шлете — партии Ленина-Сталина: герои сидят, окружены, требуют хлеба… Сидели, кормили дармоедов… Каждый попавший в окружение считается героем…

Слова вождя запомнили. Попавшие в окружение воспринимались как плохие солдаты, а то и как предатели. Финны вернули советской стороне 5572 пленных красноармейца. 180 человек отказались возвращаться в СССР.

В конце декабря 1939 года Ставка Главного Командования приостановила боевые действия, чтобы подготовиться посерьезнее. Войну начали, сосредоточив на финском фронте 21 дивизию, а потом довели их число до 58. Добились тройного превосходства в силах. На финский фронт перебросили дополнительное вооружение, артиллерию большой мощности и авиацию. 11 февраля 1940 года после мощной артподготовки советские войска начали новое наступление, теперь уже более успешное.

Шведы попросили Коллонтай узнать, примет ли СССР шведское посредничество и готов ли заключить мирный договор с Финляндией? В ночь с 12 на 13 марта 1940 года в Москве этот договор был заключен.

Финны сохранили независимость, но отдали все территории, которые от них требовали, а сверх того — в аренду весь полуостров Ханко. Граница СССР на Карельском перешейке отодвинулась на 150 километров.

Финская кампания представила Красную армию в невыгодном свете. Это позволило Адольфу Гитлеру пренебрежительно бросить:

— Состояние русской армии — катастрофическое. Россия в данный момент не опасна. Она внутренне ослаблена… В настоящее время боеспособность русских вооруженных сил незначительна…

До столкновения с Германией оставался год с лишним. Если бы уроки были извлечены… Но Сталин повелел считать финскую кампанию победоносной:

«Финнов победить — не бог весть какая победа. Мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов, но и технику передовых государств Европы. Не только технику, мы победили их тактику, их стратегию. В этом основная наша победа!»

А раз победили, зачем что-то менять?